— Утром куплю обогреватель, — сказал Лари и снова подышал на руки, исхудавшие от частого приёма средств, название которых не выговорил бы и опытный химик. Том не одобрял увлечение друга, но не говорил об этом — Лари болен и, так или иначе, умрёт в ближайшие годы. Важно ли от чего?
На улице рёв машины Вуда растворился в завывающем ветру.
— Мне кажется или внутри ещё холоднее? — продолжал сетовать на погоду Лари. За ночь он повторит это не раз — расстройство памяти. Так было у бабушки Тома в последние годы жизни, но ей тогда исполнилось восемьдесят, а Лари всего двадцать пять. Он долго не протянет. Надо запомнить его здравомыслящим, пока есть возможность.
— Ничего, — ответил Том. — Завтра купишь обогреватель, и в следующую смену мы не вспомним про тёплые носки и двое штанов в помещении. — Он прекрасно знал: Лари забудет про обогреватель через минуту. Том не станет напоминать — Клэптон слишком мало платит, чтобы тратиться на что-то кроме еды и жилья. Лари забывает об этом, но так даже лучше. Бабушку перед смертью тоже держали в неведении о происходящем в мире.
А происходило многое. И речь даже не о пожаре в Салемс-Лоте или пропаже детей в Дерри — всё это случилась там, на материке. Жуткие вещи творились и здесь, на Козьем острове. В первую очередь случай, произошедший в этих стенах два года назад.
Пожалуй, Билл Гартли мог бы рассказать подробности, но он с тех пор ни с кем не общался.
Когда его прачечную закрыли, он заперся один в пустом здании среди обездвиженных машин. Это случилось через неделю, после того как инспектора Хантона… впрочем, никто не знал, что именно произошло с Хантоном. Его — точнее, то, что от него осталось — нашли в доме Роджера Мартина.
Тела обоих разорвало так, как это бы сделал школьник с листком бумаги. Окровавленные клочья лежали среди груды переломанной мебели. От вони в комнате даже у бывалых полицейских, прибывших с материка, начались рвотные позывы.
После гибели Хантона местную полицию упразднили. Ход расследования остался бы тайной, если бы не брат толстяка Вуда, работавший в полиции штата.
Вуд говорил, что через дом Мартина тянулся глубокий выжженный след. В этой чёрной траншее лежало то, что некогда звали миссис Мартин — скрюченное изувеченное тело с обгоревшей кожей. Не осталось ни волос, ни ресниц. Из разорванной щеки торчали скошенные зубы. Что-то придавило её ноги с такой силой, что часть ступни так и не удалость оторвать от пола.
— Она напоминала мумию, — повторял Вуд, в десятый раз, пересказывая слова брата. В эти моменты он хмурил брови, стараясь придать лицу загадочный вид — получалось очень нелепо. — Пепел сыпался с обгоревших конечностей, когда полицейские клали труп на носилки. — В такие минуты Вуда невозможно остановить. Как только этому зануде удалось жениться? Он даже вырастил двух детей, совсем на него непохожих.
Хорошо, что они больше не дежурят вместе — по ночам, от рассказов Вуда у Тома шевелились волосы.
«А вы знаете, что друг Хантона, Марк Джексон, пропал без вести? — вспомнились слова Вуда. — Он просто исчез, как исчезают в Бермудском треугольнике, как происходит каждый день в мире. Это случилось здесь, рядом с нами».
Да, Джексон пропал, а через два дня удар хватил Станнера — ничего удивительного — этот бизон налегал на спиртное. Особенно после того, как гладильная машина на его глазах затянула женщину. Он работал мастером, а потому опасался, что его признают виновным.
Поразительно быстро не стало всех, кто мог хоть прояснить историю о «давилке» — так называли ту штуковину. Остался только Гартли. Воспользовавшись связями, он избежал разговоров с полицией. Дело бросили, точнее намеренно забыли.
Прачечную закрыли и вывезли оборудование. Здание опустело. Вскоре его купил Коулман, решивший сделать здесь магазин. До сих пор его планы не осуществились — требовался большой ремонт, на который не хватало ни денег, ни времени.
Вуд считал, что здание проклято и никогда не принесёт удачи хозяину. Он вспоминал, как Станнер незадолго до смерти рассказал, что видел, как в прачечную привезли нечто громоздкое. Грузовик едва вращал колёсами, будто готовый распластаться под тяжестью.
— Они вернули «давилку», — утверждал Станнер, вытирая прыщавый нос единственной рукой — вторая осталась в гладильной машине в его последний рабочий день. — Я не могу объяснить почему, но я чувствую её. Там, внутри кладбище из частей тел. Ужасно, как все закрывают глаза на это. Им всё равно как огромная машина вырвалась из бетонного пола и куда делась после. Они привезли её назад. Я схожу с ума, когда думаю об этом. — Он отхлебнул из бутылки. Лицо побледнело. — Пытаюсь понять, но не могу — это выше моих сил.
Если «давилку» и возвращали в прачечную, то на время, потому, что сейчас Том видел лишь пустые помещения, винтовые лестницы и коридоры — никаких машин не было.
А как же двери в глубине здания?
Там стеллажи для магазина — что ещё хранить Коулману?
— Эй! — Лари толкнул его в плечо. — О чём задумался?
Том растерянно улыбнулся и развёл руки в стороны.
— Ладно, — сказал Лари и включил фонарик — лампочки в здании давно перегорели. — Посмотрим, всё ли в порядке после смены Толстяка.
Вуд дежурил один, с тех пор, как его напарник сломал ногу. Они держали это в тайне от Коулмана, иначе тот бы давно взял другого на его место.
Тьма поглотила луч фонарика, не дав осветить дальнюю стену.
«Как только Вуд выдерживает в этом мраке целую ночь?» — подумал Том.
По телу пробежала дрожь.
Жуткое место. Холодное и пустое. Что-то тревожное слышится в порывах, сквозящих с улицы. Какой-то непередаваемый страх сковывает нутро. Это ощущаешь, когда остаёшься один в коридоре. Обычно не больше двух минут: от туалета и обратно. Но провести здесь всю ночь?
У Тома похолодела кожа от мысли о такой возможности.
— Ты сегодня какой-то задумчивый, — отвлёк его Лари и прошептал: — Что-то случилось?
Шёпот — зачем, если здесь никого нет? Неужели он боится, что старые стены подслушивают? Что-то странное происходит. Надо взять себя в руки.
— Нет, всё хорошо, пойдём.
— Протока снова замёрзла, — сказал Лари, когда они свернули в ближайший коридор. — Зимы стали холодней. Скорей бы Коулман обустроил магазин. Станет теплее, свет появится.
— Если Коулман сделает это, он наймёт профессиональных охранников с лицензией, а нас выгонит, как того парня, сломавшего руку в коридоре.
— Это из-за темноты. Не увидел ступеньку. Хорошо, что Вуд не рассказал Коулману про напарника. В чём Толстяка не упрекнуть — это доброта. Знает парня не больше недели, но выручает, как старого друга. Так рискует. Ведь у него двое детей. Если Коулман пронюхает… — Он замолчал и посветил в лицо Тома. Тот недовольно скривился и отвернулся. — Ты меня не слушаешь?
— Прости, не могу взять себя в руки. Какое-то странное предчувствие.
— У тебя каждую ночь такое, — усмехнулся Лари. — Опять истории Вуда вспомнил?
Том промолчал. Он стыдился признаться, что дрожит от этих рассказов.
— Дружище, — продолжил Лари. — Возьми себя в руки. Ты не забыл, какой сейчас день?
— Вторник? И что?
— Сегодня твоему напарнику исполнилось двадцать пять, а значит, один из нас съездит за выпивкой. Я бы сделал это раньше, если бы не боялся, что Коулман неожиданно нагрянет. Сейчас уже поздно для него. Езжай, проветрись.
Это предложение оказалось кстати. Атмосфера прачечной угнетала и даже пугала Тома. Он обрадовался возможности покинуть её хотя бы на час. Когда они закончили обход, Лари вручил Тому деньги и ключи от машины.
— Постарайся скорее! — крикнул он перед тем, как запереть дверь. — Только не гони — на улице скользко.
Тягостное предчувствие исчезло, стоило Тому повернуть ключ зажигания. Появилось предвкушение праздника, такое же радостное, как в детстве, когда были живы мать с отцом, бабушка и любимая кошка.
Он сдал назад, вырисовывая две дуги среди сугробов. Фонари едва пробивались сквозь белую пелену, кружащую в воздухе.
«Будто в тумане, — подумал Том и надавил на педаль. Старенький внедорожник рванул вперёд, переваливаясь через снежные завалы. — Это будет суровая зима».
Погода на острове портилась уже к началу осени. Последние годы зимой регулярно замерзала протока. Нужно быть безумцем, чтобы в это время суток отправиться куда-то пешком. Том сильно удивился, увидев в свете фар улице девушку. Согнувшись, она стояла, возле стены магазина.
Остановив машину, Том захлопнул дверцу и приблизился. Девушка смотрела в землю, не замечая его.
— Я могу вам помочь? — крикнул Том, стараясь, чтобы она услышала, не смотря на порывы ветра.
С трудом девушка взяла его за руку. Он ощутил ледяной холод от ладони и вздрогнул. Осторожно обняв незнакомку, Том усадил её в машину. Он отметил, что эта особа — «явный среднячок», как выразился бы Лари. Запах, исходивший от неё, указывал, что девушка выпила не меньше, чем он на выпускном. Тогда, после дня, проведённого в забытье и жуткой головной боли, он зарёкся не пить на ближайшие полгода. Правда, уже через неделю вернулся к привычному образу жизни.
Затуманенные глаза бросили взгляд на Тома и закрылись. Девушка захрапела.
— Отлично. И что мне с тобой делать?
Том решил взять её с собой, а с утра, когда с ней можно будет говорить, отвезти, куда скажет. Он зашёл в магазин и купил всё необходимое. Вскоре он уже подъезжал к прачечной. Лари заметил машину из окна и встречал его на пороге. Он удивился, когда Том вытащил из машины неподвижное тело, но быстро опомнился и помог другу внести девушку внутрь. Её уложили на единственную кровать, в комнате охранников.
— Ты знаешь, кто она? — спросил Лари с хитрецой в глазах.
— Нет, — пожал плечами Том. Он рассказал другу, как девушка оказалась в его машине.
— Пускай отдохнёт, — улыбнулся Лари, дослушав рассказ. — Возможно, сегодня не только у меня одного был праздник. Хорошо, что ты её встретил. Ну, давай посмотрим, что ты купил.