Стрелок берется за ручку двери – ручку, в которой вырезана обвившая револьвер роза. Она холодна и слегка вибрирует на ощупь в такт шепчущим из стен, пол, потолка голосам. Кажется, эта мелкая электрическая дрожь пронзает Башню насквозь. Где-то там, за дверью, миллиарды звезд вращаются вокруг великой оси, держащей расшатанное шипастое колесо ка,
Стрелок поворачивает ручку. Какое-то время он медлит, прислушиваясь не то к хору голосов, не то к взволнованному биению своего сердца, и затем решительно распахивает дверь.
Из проема изливается свет. Свет глаз Гана, свет, живущий в венчике розы, свет Белизны, в котором кружатся розовые лепестки. Человек, которого захлестывает этот свет, не смеет даже вдохнуть; его расширенные глаза отражают то, что никогда не предназначалось для взора смертных.
Стрелок делает шаг, и дверь захлопывается за ним, отрезая свет, отрезая сияющее величие. Только легкий ветерок, дыхание Башни, сдувает лепестки с каменных ступеней; те рассыпаются невесомой искристой пылью еще в воздухе.
Этого никогда не случалось.
…Ковш экскаватора взрывает землю, безжалостно перемалывая вместе с бурыми комьями тонкий стебель цветка. Ярко-белая вспышка ослепляет рабочих, взрывная волна швыряет машину назад – но все кончено, и нежные лепестки смешаны с глиной, втерт в щебенку золотой венчик; все, что несколько секунд назад составляло неземной красоты дикую розу, превращено в грязь и прах.
Прохожие не слышат и не видят ничего, что происходит на стройке – но железный щит с надписью «СТРОИТЕЛЬСТВО ВЕДЕТ КОМПАНИЯ МИЛЛЗА» внезапно срывается с креплений и падает. Двое убито насмерть, одной женщине отрезало ноги.
...Гигантский тигр, чья аура светится изумрудно-зеленым, с трудом поднимается с земли. Его противник, горный лев или, во всяком случае, его подобие, с черной короной на голове и пылающими алыми глазами, тяжело и сипло дыша, готовится прыгнуть. Оба изранены, оба на последнем издыхании, и теперь все в руках бесстрастной старухи ка.
Красноглазый кагуар с ревом, похожим на безумный человеческий вопль, бросается на тигра, и оба летят вниз с обрыва в черную бездну, где в чернильной тьме, наполненной свистом неземного ветра и неистовым перезвоном тысяч колоколец клыки погружаются в покрытое белым мехом, окруженное зеленой аурой горло, чтобы мрак озарился фонтаном огненной крови, похожей на поток розовых лепестков.
…Черная, словно сажа, тонкая и высокая, как игла, башня посредине моря беззвучно поющих роз вздрагивает, словно она – живое существо, которое ударили током. Нет мощного, ровного гудения энергетических лучей, державших ее на месте; вместо него воздух наполняется пронзительным колокольным звоном, к которому примешивается что-то вроде высокочастотного визга, и кажется, что звуки эти не исходят извне, а рождаются в глубине самой башни. Внезапно она озаряется кроваво-алым светом изнутри: свет, ее погребальный костер, бьет изо всех окон, из каждой щели, каждой поры в камне, и он разъедает Башню, превращая ее в тонкий бумажный пепел.
Вместе со свистом разрушения и звоном тодеша нарастает чей-то нечеловеческий хохот.
…Голубой микроавтобус сшибает на дороге человека, который сам еще не знает ничего о тех событиях, но все они – произошли именно в тот момент, когда неконтролируемая машина швырнула Хранителя на камень, ломая ему ногу, круша ребра. Человек пытается приподняться, несмотря на боль, разрывающую его тело и впившуюся раскаленными когтями в череп, пытается разглядеть сквозь клубы пыли и кровавое марево перед глазами - того, кто выходит из машины и медленно направляется к нему.
Глазницами водителя смотрит существо, не имеющее имени, древнее, бесконечно чужое этому солнечному американскому дню. Оно неуверенно поводит головой, словно приноравливаясь к неудобной оболочке, затем садится на корточки возле кас-ка Гана.
Ты должен был служить Мне!
- Я… служу Лучу, - шепчет Хранитель.
Ты должен был отдать победу мне! Ты – ка Срединного мира!
- Я… борюсь… искушен… буду бороться…
Тебя предупредили – то, что Я не добиваюсь уговором, Я забираю силой!
- Ган защитит... – Голос Хранителя слабеет, человек начинает терять сознание.
Ха! Ты думаешь, что все еще нужен ему?
Время этого мира, ключевого мира, течет только вперед - но в Срединном мире, держащемся волей ка на кончиках его, Хранителя, пальцев, пляшущих над клавишами, не прошло и сотой доли секунды. Так сделало существо, насмехавшееся сейчас над кас-ка Гана, чтобы ненадолго протиснуться в его мир, и тот в последние секунды перед тем, как соскользнуть в мутную тьму обморока, понимает, что надо сделать.
Если он не сумеет спасти ту вселенную… если он проиграл битву за нее и за свою душу, битву, шедшую с тех самых пор, как ему впервые приснилась башня на поле из роз… он пробует сохранить хотя бы часть ее, главную часть, сохранить человека, чья судьба была неразрывно связана с Темной Башней.
Сохранить историю, ведь world is word.
Сохранить ее на кончиках своих прокуренных, дрожащих пальцев.
Стрелок берется за ручку двери – ручку, в которой вырезана обвившая револьвер роза. Она холодна и слегка вибрирует на ощупь в такт шепчущим из стен, пол, потолка голосам. Кажется, эта мелкая электрическая дрожь пронзает Башню насквозь. Где-то там, за дверью, миллиарды звезд вращаются вокруг великой оси, держащей расшатанное шипастое колесо ка,
Стрелок поворачивает ручку. Какое-то время он медлит, прислушиваясь не то к хору голосов, не то к взволнованному биению своего сердца, и затем решительно распахивает дверь.
Из проема изливается свет - безжалостный плотно-рыжий свет пустыни, в которой начался его поход и в которой он обречен заканчиваться. Но страшное откровение уйдет, уйдет и горе, уйдут – или ненадолго затянутся - шрамы в душе, и поход продолжится вновь, когда чьи-то руки вновь откроют книгу с самого начала.
Say found, not lost; say amen.
*Ашта тут же прячется за противофанатский щит *
Отредактировано: Ashta, 02 Февраль 2007 - 16:51:15