Живопись и графика
izida
01 мар 2016
http://hudruk.com/ne...j-cvet-702.html
Лондонский художник Аниш Капур оформил эксклюзивное право на использование вещества Vantablack. Оно имеет наиболее насыщенный в мире чёрный цвет.
Лондонский художник Аниш Капур оформил эксклюзивное право на использование вещества Vantablack. Оно имеет наиболее насыщенный в мире чёрный цвет.
Newlander
07 мар 2016
Дэвид Робертс (1796—1864) — шотландский художник
Отредактировано: Newlander, 07 Март 2016 - 11:55:26
Отредактировано: Newlander, 07 Март 2016 - 11:55:26
Kak_Trotsky
28 мар 2016
Петр Павленский: «Это не акция. Это просто жизнь»
Художник-акционист рассказал Зое Световой, навестившей его в составе ОНК Москвы в карцере Бутырской тюрьмы, о глупых правилах, которым он не желает подчиняться
«Пока он не начал ломать освещение, мы про него и думать забыли», — говорит начальник «Бутырки» Сергей Телятников, когда мы его спрашиваем, почему Павленского посадили в карцер на 10 дней. Начальник жалуется, что пришлось заменить четыре лампы ночного освещения, которые разбил арестант. Ему делали выговоры, но он «не исправлялся», и в конце концов пришлось наказать его.
«Вам что, его жалко?» — с удивлением спрашивает начальник. Не знаю даже, что на это ответить. Надо сначала поговорить с Петром и понять, что случилось на самом деле.
Борьба за свет
Заходим в карцер. Железная кровать пристегнута к стене, ее отстегивают лишь ночью. Павленский сидит, рядом с ним на столе буханка серого хлеба, железная миска, кружка, на тарелке сахар.
Спрашиваю, почему его поместили в карцер.
— Я не знаю, что произошло.
— Вам зачитывали постановление о водворении в карцер?
— Не очень интересно было слушать. Я здесь, в тюрьме, не нахожусь при исполнении обязанностей. Я не подписывал контракт. Эти правила (правила внутреннего распорядка. — Открытая Россия) — приказ Минюста. Я в тюрьме; смотрите, чтобы я не убежал. И все. Мне не нравится, если меня начинают дрессировать.
— Правда, что вы разбивали лампы ночного освещения?
— Я сначала их выкручивал. Я хотел, чтобы в ночное время был свет (в 22-23 часа выключают дневное освещение и включают довольно тусклую лампу ночного света. — Открытая Россия). Я просил дежурного: «Оставь свет!» Он сказал, что не оставит.
Петр объясняет, что от тусклого ночного света у него портится зрение, он не может ни читать, ни писать, а привык делать это поздно вечером.
Сотрудник СИЗО объяснил нам, что, согласно правилам, они не могут ночью оставлять дневной свет в камере и включают ночное освещение. Когда Павленский разбивал лампочку ночного света, им приходилось включать дневное освещение, иначе камера погружалась в темноту, а это не положено. В камере, где сидел Павленский, есть видеокамера, и если будет темно, то за заключенными будет невозможно наблюдать.
— У вас какая-то акция получилась.
— Это не акция. Это просто жизнь. Это борьба за свет (смеется). Я живу, как я жил.
Павленский рассказал, что один из оперативников СИЗО его предупредил: «Все будет очень плохо»; но это были «расплывчатые угрозы», по словам художника, — ничего конкретного. И пока все нормально.
Пребывание в карцере Павленского, по его словам, не тяготит: «Я чувствую себя хорошо в любом месте. У меня везде очень хорошее настроение». Ему приносят письма, которые друзья пересылают через «ФСИН-письмо», его выводят гулять, но он не хочет носить специальную тюремную робу, которую обязаны надевать арестанты, попавшие в карцер.
«Выбор одежды должен быть свободным. А то получается некая унификация», — говорит он.
В карцере тоже есть лампа ночного света. Но она очень высоко — потолки выше, чем в обычной камере. Впрочем, на ночное освещение в карцере художник не жалуется.
Я рассказываю Павленскому, что известные художники, искусствоведы и арт-критики выдали ему диплом с признанием его акции «Угроза» «художественным жестом в сфере современного искусства». Он благодарит всех, кто его поддерживает. И передает привет своим сокамерникам, которых мы собираемся навестить.
Художник и тюрьма
В камере, где сидел Павленский до карцера, нас встречают два его соседа. Один из них осужден на 10 лет за сбыт амфетамина. Он говорит, что никакого отношения к этому преступлению не имеет: был в гостях у приятеля, тот попросил его вынести мусор, за приятелем следили полицейские, и его взяли на улице, когда он этот мусор выносилЖ оказалось, что там — амфетамин. Второй парень, строитель из Саратова, приехал в Москву, чтобы заработать деньги матери на операцию. Спьяну подрался в метро, теперь вменяют 318 статью («сопротивление сотруднику власти»). Прокурор попросил 4 года, хотя он признал вину и согласился на особый порядок.
К Павленскому оба арестанта относятся нормально, говорят, что он «человек со своими убеждениями». Просят, чтобы им вернули телевизор, который сотрудник СИЗО унес, когда поспорил с Павленским.
Спор вышел такой: сотрудник попросил Павленского представиться, как положено по тюремным правилам, — назвать имя, отчество, фамилию.
Павленский отказался: «Моя фамилия известна».
На стене камеры висит стенд с «Правилами внутреннего распорядка». Под стендом кто -то написал большими буквами «<kzlcrbq стэнд».
Под видеокамерой, которая вмонтирована в стену, надпись: «Сука».
На другой стене: «УДО — западло».
«Все эти надписи нам теперь замазывать», — сообщил нам с грустью сотрудник.
Не позавидуешь: что поделать, если в тюрьму заехал художник.
Художник-акционист рассказал Зое Световой, навестившей его в составе ОНК Москвы в карцере Бутырской тюрьмы, о глупых правилах, которым он не желает подчиняться
«Пока он не начал ломать освещение, мы про него и думать забыли», — говорит начальник «Бутырки» Сергей Телятников, когда мы его спрашиваем, почему Павленского посадили в карцер на 10 дней. Начальник жалуется, что пришлось заменить четыре лампы ночного освещения, которые разбил арестант. Ему делали выговоры, но он «не исправлялся», и в конце концов пришлось наказать его.
«Вам что, его жалко?» — с удивлением спрашивает начальник. Не знаю даже, что на это ответить. Надо сначала поговорить с Петром и понять, что случилось на самом деле.
Борьба за свет
Заходим в карцер. Железная кровать пристегнута к стене, ее отстегивают лишь ночью. Павленский сидит, рядом с ним на столе буханка серого хлеба, железная миска, кружка, на тарелке сахар.
Спрашиваю, почему его поместили в карцер.
— Я не знаю, что произошло.
— Вам зачитывали постановление о водворении в карцер?
— Не очень интересно было слушать. Я здесь, в тюрьме, не нахожусь при исполнении обязанностей. Я не подписывал контракт. Эти правила (правила внутреннего распорядка. — Открытая Россия) — приказ Минюста. Я в тюрьме; смотрите, чтобы я не убежал. И все. Мне не нравится, если меня начинают дрессировать.
— Правда, что вы разбивали лампы ночного освещения?
— Я сначала их выкручивал. Я хотел, чтобы в ночное время был свет (в 22-23 часа выключают дневное освещение и включают довольно тусклую лампу ночного света. — Открытая Россия). Я просил дежурного: «Оставь свет!» Он сказал, что не оставит.
Петр объясняет, что от тусклого ночного света у него портится зрение, он не может ни читать, ни писать, а привык делать это поздно вечером.
Сотрудник СИЗО объяснил нам, что, согласно правилам, они не могут ночью оставлять дневной свет в камере и включают ночное освещение. Когда Павленский разбивал лампочку ночного света, им приходилось включать дневное освещение, иначе камера погружалась в темноту, а это не положено. В камере, где сидел Павленский, есть видеокамера, и если будет темно, то за заключенными будет невозможно наблюдать.
— У вас какая-то акция получилась.
— Это не акция. Это просто жизнь. Это борьба за свет (смеется). Я живу, как я жил.
Павленский рассказал, что один из оперативников СИЗО его предупредил: «Все будет очень плохо»; но это были «расплывчатые угрозы», по словам художника, — ничего конкретного. И пока все нормально.
Пребывание в карцере Павленского, по его словам, не тяготит: «Я чувствую себя хорошо в любом месте. У меня везде очень хорошее настроение». Ему приносят письма, которые друзья пересылают через «ФСИН-письмо», его выводят гулять, но он не хочет носить специальную тюремную робу, которую обязаны надевать арестанты, попавшие в карцер.
«Выбор одежды должен быть свободным. А то получается некая унификация», — говорит он.
В карцере тоже есть лампа ночного света. Но она очень высоко — потолки выше, чем в обычной камере. Впрочем, на ночное освещение в карцере художник не жалуется.
Я рассказываю Павленскому, что известные художники, искусствоведы и арт-критики выдали ему диплом с признанием его акции «Угроза» «художественным жестом в сфере современного искусства». Он благодарит всех, кто его поддерживает. И передает привет своим сокамерникам, которых мы собираемся навестить.
Художник и тюрьма
В камере, где сидел Павленский до карцера, нас встречают два его соседа. Один из них осужден на 10 лет за сбыт амфетамина. Он говорит, что никакого отношения к этому преступлению не имеет: был в гостях у приятеля, тот попросил его вынести мусор, за приятелем следили полицейские, и его взяли на улице, когда он этот мусор выносилЖ оказалось, что там — амфетамин. Второй парень, строитель из Саратова, приехал в Москву, чтобы заработать деньги матери на операцию. Спьяну подрался в метро, теперь вменяют 318 статью («сопротивление сотруднику власти»). Прокурор попросил 4 года, хотя он признал вину и согласился на особый порядок.
К Павленскому оба арестанта относятся нормально, говорят, что он «человек со своими убеждениями». Просят, чтобы им вернули телевизор, который сотрудник СИЗО унес, когда поспорил с Павленским.
Спор вышел такой: сотрудник попросил Павленского представиться, как положено по тюремным правилам, — назвать имя, отчество, фамилию.
Павленский отказался: «Моя фамилия известна».
На стене камеры висит стенд с «Правилами внутреннего распорядка». Под стендом кто -то написал большими буквами «<kzlcrbq стэнд».
Под видеокамерой, которая вмонтирована в стену, надпись: «Сука».
На другой стене: «УДО — западло».
«Все эти надписи нам теперь замазывать», — сообщил нам с грустью сотрудник.
Не позавидуешь: что поделать, если в тюрьму заехал художник.
