– Вы не против, если я закурю? … спасибо – человек достал мятую пачку
Winston Light, вынул дрожащими пальцами сигарету и закурил. Положив
зажигалку на стол он глубоко затянулся и посмотрел в потолок. Сложив губы
трубочкой человек выдохнул порцию густого дыма в верх и извивающиеся серые
нити обволокли свисающую с потолка лампу.
– В тот день я должен был заплатить за городской телефон – сказал он и
посмотрел перед собой – я добрался на автобусе в центр Владивостока, на Лазо 2,
где переговорный пункт – человек затянулся, закашлял и посмотрел на сигарету –
я вышел из автобуса раньше на одну остановку. Я хотел пройтись; погода была
нормальная. Во всяком случае для осени, ведь сейчас уже ноябрь – он посмотрел
на того кто сидел напротив него как будто ища поддержки – ну, впрочем, было
довольно тепло. Я шел не спеша и думал о всяком, о работе, о жене… ну знаете о
наших с ней отношениях. Хотя они в последнее время были не очень, да и вы
можете ее сами спросить – он посмотрел на свои руки и затушил сигарету –
интересно почему она не пришла ко мне, уже прошло два дня как я здесь. А ведь я
просил инспектора позвонить домой, чтобы предупредить ее? – Человек
задумался, и взгляд направился в пустоту – знаете, она у меня красавица, и я
всегда боялся и боюсь, что она потеряет свою красоту – от старения или
несчастного случая неважно, понимаете? – Повисла пауза – Из-за этого у меня
бывают нервные срывы, особенно когда я начинаю постоянно думать об этом.
Человек поерзал на стуле и усевшись по удобней стал рассматривать свои
руки. Из пепельницы вился тоненький дымок не затушенной сигареты. Человек
шелестел руками и о чем то усиленно думал. Он был невысокого роста поэтому
компактно помещался на стуле, немного полный но не толстый с короткой
прической и в старом пиджаке с заплатками на локтях.
– Когда я шел – продолжил маленький человек, – я увидел девушку, я знаете
ли всегда обращаю на них внимание. Только совсем не то о чем вы наверное
думаете – он опять стал доставать сигарету – я сравниваю… сравниваю их со
своей женой, понимаете? – тот кто сидел напротив кивнул – я примечаю не
красивей ли они и знаете ни разу не увидел такую которая бы понравилась мне
больше чем моя Лена – он потер глаза из-за попавшего в них дыма. – Так вот я
увидел девушку – она стояла на тротуаре около перил и смотрела на дорогу, я
стал приближаться и она повернулась ко мне. Ой, вы знаете – человек
поморщился – это ужас, я так хотел посмотреть на нее и сравнить с Леной, но то
что я увидел… С виду она была ничего и фигура и волосы. Но лицо, когда она его
повернула – это кошмар – он затянулся. Выпустив дым он продолжил –
представьте себе лицо которое все в прыщах, ни одного живого места, нос какой-
то крючковатый да к тому же кривой; губы как у негра, а нижняя отвисает почти к
подбородку. И, это совсем омерзительно – по этой отвисшей губе стекает слюна,
такая белая и пенистая как у собаки. Наверняка она была больна бешенством, –
человек на секунду оживился – да ее покусали собаки, точно, наверное так и было
– он плюнул в пепельницу и кашлянул, – если честно, я чуть не блеванул, до того
мне было противно и я прошел мимо нее отвернув голову. Потом когда я прошел
метров десять, я обернулся и посмотрел назад – она стояла там же и смотрела на
меня. Что-то было не хорошее в ее взгляде, как будто я был в чем-то виноват –
человек посмотрел напротив – она была похожа на мою мать. Да, да ведь тогда я
пытался себе объяснить: почему она мне кого-то напоминает, что-то знакомое
было в ней. Вот до чего может довести человека нервный срыв – он затушил
сигарету и полез за новой. Тот, кто сидел напротив, что-то записал в блокнот и
пригладил волосы.
– Вы знаете какая была у меня мать? – Продолжил маленький человек – нет,
она была хорошей матерью, но некрасивая, даже страшная. Я конечно понимаю,
что нельзя говорить так о своей матери, тем более я очень любил ее. Поэтому я
думаю, что должен быть честным в своих словах – это важно. Она очень хорошо
относилась ко мне, и я в ней души не чаял, и мне не важно было как она выглядит.
Отца у меня не было потому что мать родила меня, когда у нее даже не было
дружка, и я понимаю почему, да из-за ее внешности. Мы жили тогда на
Эгершельде, в гостинке на Морозова там ее все знали потому что она там
родилась и выросла, в семье портового рабочего. Этот рабочий был моим дедом.
Его звали Егор и все что я знаю о нем, так это то что он был беспробудным
пьяницей. Моя мать видимо натерпелась от него в свое время, поэтому всегда
оберегала меня от этого и следила за тем с кем я общаюсь и вожу дружбу.
Бабушка всю свою короткую жизнь тяжело болела: у нее был рак кишечника и
несколько лет она мучилась лежа в кровати. Мама говорила, что несмотря на то
что денег у них в семье не было бабушка продержалась очень долго, хотя это
время навряд ли можно назвать счастливым, ведь даже купить самого дешевого
лекарства что бы облегчить ее страдания они не могли. Дед, когда бабушка
совсем слегла, можно сказать совсем бросил дом и появлялся только изредка,
чтобы переночевать. Конечно, он зарабатывал неплохо: дед был неплохим
сварщиком, но только почти все деньги он спускал в портовом кабаке с
дружками, такими же как и он сам. Моя мать тогда конечно работала, она всегда
работала, с самого детства. В швейном цеху. И когда появился я, она продолжала
там работать. Я помню маленьким прибегал к ней, чтобы спросить во сколько она
придет домой, да взять немного денег чтобы приготовить поесть. Да, я с тех пор
как помню себя всегда умел готовить, наверное мать меня научила этому из-за
необходимости. Потому что когда я спрашивал ее когда она придет, то она
отвечала почти всегда, что скорей всего поздно. И я знал, она придет очень
уставшей. Я вставал с кровати когда открывалась дверь, и усевшись на стул
смотрел как она ест. Я ничего ей не говорил и не спрашивал, потому что знал у
нее нет сил даже на разговоры со мной; ей надо скорей поесть и ложиться спать.
Закончив мать вставала из-за стола, целовала меня в лоб (и это было всегда, как
ритуал) и шла спать. Я убирал за ней, мыл посуду, потом тушил лампу и ложился
рядом прижимаясь к ней. У нас была одна кровать, вернее матрац в углу комнаты
и то который остался после смерти бабушки. – Человек умолк. В комнате стало
тихо. Сидящий напротив тоже молчал и ждал.
– Да мы жили бедно – вздохнув сказал человек и опять закурил – и мать моя
была дурнушкой, может быть поэтому ей и не удалось вырваться из трущоб как
некоторым красоткам которые жили рядом. У нее даже кавалера никогда не было.
Вы спросите откуда тогда появился я? Ха, смешной вопрос. Может она была
доступной девушкой, но все же человеком, понимаете? У нее ведь тоже была
душа, желания, она тоже хотела любить. А может она очень хотела ребенка. Мать
всегда любила детей, не только меня, всех! – Он вскинул голову, – а иногда –
человек навалился на стол вытянув голову к собеседнику, – я ненавидел ее. Я
ненавидел ее за то что она такая, я понимал, в этом нет ее вины, но все равно
ненавидел ее, и ненавидел себя. Даже когда я лежал прижавшись к ней я бывало,
ненавидел ее и тихо плакал, потому что не мог ничего с собой поделать. – Тогда я
решил для себя, что моя жена будет красавицей, и дети мои будут гордиться этим
как и я – сказал он на одном вздохе и откинулся на спинку стула.
– Потом когда я стал уже взрослым, – успокоившись продолжил он – я
всегда избегал некрасивых женщин, я даже боялся говорить с ними. Мне
казалось, что из-за памяти к своей матери, из-за чувства вины перед ней, я могу
связать жизнь с какой ни будь страшилкой, но мне удалось избежать этого и в
однажды я встретил Лену. Она была прекрасна. Удивительная красота была в ней.
Я встретил ее в почтовой службе где тогда работал курьером. Заработок у меня
был приличный, и я мог предложить ей себя как достойного мужа. Она пришла на
почту как сейчас помню, по поводу какой-то посылки из Омска (там жили ее
родители) и предложил ей помощь в решении ее вопроса. Через два месяца мы
поженились. Живем мы с ней уже три года. У нас нет детей, пока. Она учиться в
торговом институте, и мы решили, что через год когда она закончит его мы
заведем детей потому что моей зарплаты пока не хватит что бы обеспечить
должный уход за ребенком. – Знаете, я боюсь потерять свою жену. Я боюсь, что
она уйдет от меня, хотя она и говорит что любит меня. Но я мне кажется извел ее
своей ревностью, и не могу ничего с собой поделать, так же как не мог ничего с
собой поделать в противоречивых чувствах к матери. Я постоянно боюсь и того,
что моя жена потеряет свою красоту. Может она когда состарится, станет
уродливой старухой, кривоногой со сморщенными руками. А может и сейчас
случиться что ни будь; может она упадет и разобьет свое лицо; может растолстеет
и ее тело станет похожим на студень. Да в конце концов какой ни будь псих
плеснет в нее кислотой и это вполне может случиться, а я люблю свою жену. И в
то же время ненавижу ее за то что с ней может что то случиться. Мне казалось
сначала, что именно тогда когда я стал бояться того что ее красота исчезнет, и
появились эти нервные расстройства. Но нет, теперь я вижу что это началось
когда я стал понимать, что моя мать уродлива. Этим можно объяснить, что в
школе я боялся красивых девочек и всегда краснел, когда чувствовал на себе их
взгляд и у меня как и у матери не было никогда подружки, но я мечтал о том что,
когда ни будь, она у меня появится. До Лены у меня никого не было, хотя я всегда
был недурен собой, но мой зашибленный вид, наверное, отталкивал женщин,