«Нет, нет – не должно сваливаться так много дерьма на бедную голову
обыкновенного фермера из Алабамы» – размышлял о своей несчастной судьбе
Джон Карвер, медленно раскачиваясь в кресле-качалке.
Всего за одну только последнюю неделю в его жизни произошла целая
серия катастроф и происшествий: в понедельник последний мятый доллар
семейного бюджета вырвало из рук порывом ветра и унесло в неведомую даль; во
вторник на дверях его закусочной у дороги пришлось с самого утра повесить
табличку «закрыто», а уже вечером взбесившийся шторм вынес там одно из
стекол; в среду Мира забрала пятилетнего Бобби и, не обращая внимания на
штормовое предупреждение отправилась к матери, бросив перед отъездом: «я
развожусь с тобой»; в четверг ураган обрушился сверху, как кара небесная и
хорошенько поободрал их домишко, выкорчевал пять плодовых деревьев и
перевернул ветряк.
А сегодня в пятницу днем, инспектируя свои владения, возле сарая Джон
наткнулся на отвратное мертвое существо, «эту гадость» – как он её сразу же и
окрестил. «Эта гадость» – здоровенная бурая зверюга, похожая на гибрид
гигантского баскетбольного мяча и акулы валялась под прояснившимся небом в
куче навоза с умиротворенным видом туриста загорающего на пляже.
Ни ног, ни крыльев – как уродина попала сюда? Или, может, её ураганом
занесло? Но тогда откуда? Из зоопарка Бирмингема[1]?
На вид существо было не очень-то земное, если не сказать очень даже
неземное. А если опасения Карвера по поводу внеземного происхождения этой
тварюги подтвердятся, то… ФБР, допросы, журналисты… В общем – чумовая
суббота, воскресенье и остаток жизни гарантируются!
«Что ж делать?» – этот вопрос он задает себе всю эту неделю. И хоть бы раз
хоть наметился какой-то ответ – нет, ни хрена! Джон Карвер в дерьмо шлепнулся,
Джон Карвер сам себя и должен доставать… Отлично!
Единственное, что пришло в разгоряченную голову – оставить чудище в
навозе на ночь, а самому пойти домой, глотнуть чаю (есть-то всё равно нечего) и
– в кровать. Утро вечера мудренее.
Закат был просто великолепный – какие бывают только до или после бури:
красный, со всевозможнейшими оттенками, растекшимися среди отпечатавшихся
на небе облачных следов урагана. Вечер, такой же тихий и одинокий, как и сам
Карвер.
Когда-то мальчишкой, сидел он примерно так же, как сейчас на веранде и
слушал истории своего старого пройдохи-отца, открыв рот от удивления, потому
как всё в этом мире выглядело и звучало нереально: потусторонний закат перед
глазами, необычайно веселый голос отца слева, где-то за спиной, а в другом мире

1 Крупнейший город штата Алабама

– шкварчание маминых пирожков на кухне, и редкий шум самосвалов вдалеке у
дороги.
В те годы все было, конечно же, проще – тогда он был сыном, но не был
ещё отцом и мужем. Тогда он дивился смекалистости и энтузиазму своего отца, и
пока еще не злился на свою собственную тупоголовость и неудачливость.
Отец много рассказывал о своих приключениях в японском плену, о
путешествиях по Карибскому заливу в поисках сокровищ… Когда Джон стал
постарше, даже о своих любовных похождениях (в эти моменты пирожки на
кухне не скворчали, так как мамы дома не было). От старого пройдохи и
досталась Карверу забегаловка у дороги – отец незадолго до смерти в 84-м решил
«поправить» семейное благосостояние. Потом был сердечный приступ,
госпиталь…и пышные похороны ветерана войны. Может быть, тогда, четыре года
назад, и начались все проблемы Джона Карвера. Именно с этой забегаловки…
Сначала она приносила доход – даже очень не плохой. Но, видите ли –
конкуренция: в миле к западу по шоссе открылся торговый центр. Спрашивается:
чего давиться «У Карвера», когда можно полакомиться в любом из 5 достаточно
дешевых ресторанчиков в торговом центре.
Вот так и прогорает бизнес. Может, сам отец и придумал бы чего, может, и
нашел способ привлечь клиентов. Отец, но не «малыш» Джонни, нет.
«Я пытался»– убеждал он себя, стыдливо припоминая, как дошел до
вершины идиотизма и нанял на работу в вечерние часы профессиональную
стриптизершу. По началу пьяные дальнобойщики веселились в его заведении до
упаду – доходы даже немного возросли. Немного.
Потом Вера (так звали стриптизершу) ушла. Не хотелось ей, видите ли,
получать всего 50$ за вечер! Вакансию никто более не занял.
Кроме того, Мира стала подозревать мужа в неверности («ты трахал её?
Трахал Веру?») и устраивала сцены.
Эта женщина всегда устраивала сцены. Но ведь и собственная мать Джона
была тоже не ангелом – крики и скандалы чуть не по расписанию. Может, по
этому он и решил, что ругань для женщин – еще одна естественная нужда.
«Мира, Мира» – спрашивал он про себя той же ночью, лежа один в
холодной постели, медленно засыпая – «И почему ты меня бросила одного –
голодного, разбитого, да еще и рядом с этим…чудовищем, лежащим на поле?».
Мысль о чудовище сожрала остатки сна: пришлось включить свет,
укутаться в одеяло и пол ночи бдительно смотреть в окно в ожидании появления
зубастой твари. Под утро вымотавшийся организм сказал «хватит»! – и
отрубился. Но не прошло и двух часов, как левый глаз ужалил луч восходящего
солнца, от чего Джон спросонья дёрнулся, чуть не рухнул с кровати, растянул
мышцу бедра и принялся будить округу своим истошным воплем.
С добрым утром Джонни!
В ванную направился, прихрамывая и матерясь, но у воды есть
замечательное свойство – она успокаивает: тепло расслабило поврежденную
мышцу, а заодно и его самого привело в чувства.
А вот холод абсолютно пустого холодильника привел Джона в отчаянную
ярость. Что теперь?! Что ж теперь?! С голоду сдохнуть что ли!? Или пойти курей
у соседей воровать!? А чёрт…
Через два часа Джон уже не знал, куда себя девать – желудок просил еды,
мозг просил еды, душа просила еды.
Еда.
Что вообще можно есть, не рискуя при этом загреметь в госпиталь? Траву?
Листья? Может земляных червей? Пустой желудок съежился от этих мыслей…
«Как думаешь, инопланетяне съедобны?» – поинтересовался голос отца –
«Японцы тоже достаточно чужие нам американцам существа. А, тем не менее, на
вкус были ничего…»
Джон даже похолодел… Он начинал понимать, к чему клонит отец.
«Я к этой уродине не подойду и близко! Пусть гниёт себе в куче дерьма!» –
закричал Джон вслух и тут же понял, каким таким образом голод может свести с
ума…
«Я, наверное, законченный идиот» – говорил он себе ещё пять часов спустя,
когда тащился с тесаком по направлению к своему «нежданному гостю». Зверюга
продолжала отдыхать в навозе и, судя по еле уловимому запаху, срок её годности
подходил к концу.
«Действуй!» – В лучах полуденного света, рубя топором тело мертвого
монстра, горланящий Джон был похож на Конана-Варвара. Его крик всколыхнул
воронью стаю… Сволочи видимо хотели приняться за его еду… Но он их
опередил…
«Еда, еда, еда!» – без устали повторял он, обжаривая на сковороде это на
удивление мягкое, самое мягкое какое он только мог себе представить мясо. И
никаких тебе ядовитых кипучих соков, жил, слизи, как он ожидал вначале…Это
мясо лучше, чем свиная вырезка.
Положив первый кусочек в рот, он чуть было не закричал от этого
гастрономического оргазма… Вкус был изумительный! И, похоже, не только из-
за вынужденного многочасового голодания. Просто это мясо было…неземное –
других слов нет!
Ночью он всё никак не мог заснуть – ворочался, проваливался в сон, в
котором ему грезилось лишь одно: его зубы впиваются в хрустящую сочную
розовую мякоть…
Около трех часов ночи, вооружившись фонариком и топором, Джон
отправился к навозной куче.
«Оказывается, не так много я от него и отхватил» – подумалось ему при
виде покромсанной бурой туши. Мысль эта привела к иной, более чем
оптимистичной: «Ближайший месяц я с голоду не умру. По крайней мере, если
найду где эту заразу заморозить…»
В следующий же миг его чуть не подбросило вверх от радости:
«Ха! Да у меня же гигантский морозильник в собственной кафешке! Чёрт!
Как же раньше-то не додумался!»
Страшно, наверное, было даже притаившимся в чаще леса совам наблюдать
за тем, как через освещенное луной поле сгорбленный человек везет в телеге
нечто ужасное… то от чего исходило жуткое свечение, видимое лишь тем, кто по-
настоящему знает, что такое тьма.
«Ура!Ура! Джону есть пора! С голоду Джон не помрет никогда, есть у него
крутая еда!….) – горланил он на всю округу, пугая ночную живность, и даже луна
спряталась за единственной на небе тучей.
«Самое вкусное мясо на свете – узнают папаши, мамаши и дети! Вновь ты
откроешь своё заведенье – стару и младу готовь угощенье! Если мой сын всё ж не
дурак, будет богат он как Скрудж МакДак!» – вновь дал подсказку голос отца
теперь уже в форме дурацкого стишка.
Безумно счастливый от того, сами небеса прислали ему такой сказочный
подарок, который он по дурости своей вначале не оценил, Джон прибавил ходу:
не терпелось нарезать этих сочных стэйков, поджарить их, посолить, добавить
перцу и подать себе на стол. Еще больше заводила та мысль, что с утра на дверях
забегаловки можно будет вновь повесить табличку «открыто».
Тем временем старый пройдоха всё подбадривал:
«Я уверен, сынок, стоит одному клиенту зайти и попробовать твоего
«фирменного блюда» (не забудь сказать, что это – фирменное блюдо!) – через
полчаса вся округа будет у тебя!».
«Да… А что я буду делать, когда от… от этой гадости ничего не останется?
Опять закроюсь?!» – в сознание вновь вернулся старый добрый нытик и, как
обычно, начал портить настроение.
«Во-первых, у тебя будет куча денег, во-вторых,…не знаю!…Мало ли,