- Кот? – в недоумении переспросила Элли. – У меня был кот, Уинстон Черчилль. Мы все звали его Черч. Я не знала, что с ним случилось после того, как я уехала в Чикаго к бабушке с дедом.
- Вы хотите сказать, что кот был жив, когда вы уехали из Ладлоу? – спросил Баннерман.
- Ну, да, я об этом и говорю. Понятия не имею, кому понадобилось его убивать. Может, он задохнулся от дыма?
- Вот и я говорю, чрезвычайно странное дело, – в который раз повторил шериф. – Когда нам наконец удалось войти в дом, от него мало что осталось, дом-то был деревянный и весь сгорел. Но чтобы сжечь человеческие останки, нужна более высокая температура, так что мы смогли обнаружить труп вашего брата и старика Крэндалла. По данным медицинской экспертизы ваш брат был мертв около недели, Крэндалл – несколько часов, а кот – несколько месяцев.
Сначала до Элли не дошел истинный смысл его слов. Баннерман замолчал и задумчиво смотрел на нее.
- И вы продолжаете утверждать, что когда вы отправились в Чикаго за день до этого, кот был жив.
- Да, он был жив и за месяц до этого, – медленно проговорила Элли.
- Мне это тоже не понятно, – продолжал Баннерман. – Но вернемся к вашим родителям. В тот же вечер я нанес визит Луису Криду, чтобы расспросить его о случившемся. Тело ребенка еще не идентифицировали, так что нам нужны были простые свидетельские показания. Но вид вашего отца мне сразу не понравился. Он был в шляпе, так низко надвинутой на глаза, что лица почти не было видно и в садовых перчатках. Я спросил, чем он занимался и он сказал, что убирал на заднем дворе. Я не мог видеть его глаз, но его руки постоянно находились в движении, он заламывал их, брал какие-то вещи со стола, потом клал обратно, по всему было видно, что он нервничает. Он сказал, что не виделся с Крэндаллом весь день, так как был в Бангоре на могиле сына, поужинал там и поздно вернулся домой. Когда случился взрыв, он был на заднем дворе, но не смог вызвать полицию и пожарных из-за поломанного телефона. В принципе, все выглядело довольно невинно, если бы не скрытое шляпой лицо и мечущиеся руки. И еще он постоянно смотрел на часы, будто кого-то ждал. – Баннерман тяжело вздохнул и сделал большой глоток из чашки. Элли попросила разрешения закурить, и старый шериф попросил у нее сигарету.
- Не курил уже больше десяти лет, из-за Глэдис – она тогда только заболела и не выносила табачного дыма, – объяснил он. – Но от этих воспоминаний не то что закурить, пропустить стаканчик не отказался бы. Вы как, не против?
- Пейте если хотите, я не буду – ответила Элли. – Мне нельзя.
- А, ну тогда и я не буду, как то не привык пить один, – немного разочарованно протянул Баннерман и глубоко затянулся сигаретой, сразу же закашлявшись. – Отвык, - сказал он, протирая заслезившиеся от дыма глаза. Порылся в шкафчиках у плиты и достал старую закопченную пепельницу. Через несколько минут он был в состоянии продолжать рассказ.
- А теперь начинается самое загадочное и неприятное в этой истории. Я знаю, газеты и телевидение представили все в несколько ином свете. В этом, я думаю, помогли связи вашего деда, Голдмэна, если я не ошибаюсь, – он искоса взглянул на Элли. Она кивнула и он продолжил: – Тела отправили на экспертизу, и когда определилось, что один из трупов принадлежит ребенку, я сразу же вспомнил о Луисе Криде. Они так сильно обгорели, что истинную причину смерти установить не удалось. В принципе, о коте можно сказать тоже самое, если не считать того, что после смерти он почти не разложился, и кто-то хорошо накачал его морфием. Тут я и вспомнил, что Луис Крид – врач, по его же словам у него недавно погиб сын, а по показаниям свидетелей у него действительно жил кот. Тут все сложилось, как дважды два и додумывать ничего не пришлось, ясно было, что Луис Крид причастен к этому делу. Я запросил судебное разрешение на эксгумацию тела Гэджа Крида, а сам с несколькими ребятами из участка отправился в Ладлоу. Сразу вспомнил, что Крид мне не понравился, все лицо скрывал да на часы смотрел. Подумал, что он сумасшедший скорее всего, раз сына своего мертвого выкопал и с котом этим что-то сотворил. Приехали мы в этот дом, а там тишина – ни звука, как будто все вымерло. Мы уж подумали, что сбежал он. Дверь толкнули, открыто. И тут мы наконец что-то услышали. Чавкающие звуки, будто животное какое-то ест. Ну, мы оружие достали и направились в кухню. А там… – старик сделал паузу. Элли от напряжения вся подалась вперед. – Вы простите меня, но я все-таки выпью. Не могу я на трезвую голову говорить об этом. Я когда это увидел, то первый и единственный раз за все сорок лет моей службы, пожалел, что в полицию пошел.
Баннерман встал, открыл сервант и достал пыльную бутылку виски и стакан. Плеснул себе хорошую порцию и, не разбавляя, выпил. Потом попросил у Элли еще одну сигарету, закурил, уже не кашляя, и снова сел за стол.
- Когда мы вошли на кухню, – голос Баннермана звучал четко и твердо, как у полицейского, рапортующего начальству, – тело Луиса Крида висело на веревке под потолком. Ваша мать… Рэчел Крид стояла возле него на коленях и поедала его.
Глаза Элли округлились, и она ухватилась за стол.
- Ч-что? – еле слышно прошептала она.
- Плеснуть? – шериф кивком указал на бутылку. – Легче станет.
Элли отрицательно мотнула головой, закурила и сумела немного справиться с шоком.
- Мне нельзя, – хрипло повторила она. – Я лечилась от алкоголизма.
Шериф понимающе кивнул. Они какое-то время просто курили.
- Мне продолжать? – наконец спросил Баннерман.
- Да, – ответила Элли, утерев подступившие слезы. В ее голове была пустота, она ощущала ее как воздушный шар, который так и норовит оторваться от тела и улететь в небо.
- Наверно, он держал ее связанной, – сказал шериф. – Вокруг ее запястий и лодыжек были обмотаны веревки. На столе все было в крови, и мы подумали, что здесь еще кого-то убили. Но потом оказалось, что это была бычья кровь. Он кормил ее сырым мясом.
Она уже не была похожа на человека. Мы сначала и не поняли, что это женщина, разве что по платью, но оно все было грязное и порванное. И ее лицо... Сначала я не разобрал, что такое с ее лицом. Оно было как бы… наполовину съеденное что ли... Но она не могла сама этого сделать. Когда мы вошли, она набросилась на нас. Вцепилась в горло сержанту Трэвису и уже тянулась, чтобы укусить. Мы кричали, предупреждали ее... Нам пришлось это сделать. Простите меня, мисс Крид, но я убил вашу мать.
Элли закрыла руками лицо. Она хотела попросить Баннермана не продолжать, но не смогла вымолвить ни слова.
- Мы отдали их тела на экспертизу. Луис Крид был мертв пару часов и, не смотря на то, что часть его тела была съедена, причиной смерти оказался перелом шеи, это было самоубийство. Экспертиза тела Рэчел Крид показала, что она была мертва, по крайней мере, сутки. Я сначала не мог поверить, запросил повторную экспертизу, но все подтвердилось. Так же, как и с котом. Я уже хотел звонить в Медицинский центр, чтобы сообщить об этом феномене, но приехал ваш дед и потребовал отдать ему тело дочери. Ничего не хотел слушать, все говорил, что это ваш отец свел ее с ума, надругался над могилой сына и все что сейчас нужно – это просто похоронить обоих, ведь сам Крид уже мертв. На следующий день после нашего визита в Ладлоу, в Бангоре вскрыли могилу вашего брата и обнаружили в ней лопату. Никто не мог понять, зачем Криду потребовалось раскапывать могилу сына, а потом относить тело в дом Крэндалла. Я был готов с головой уйти в это загадочное дело, но под вечер ко мне заглянул кое-кто из руководства. Мне приказали, чтобы я следующим утром выдал Ирвину Голдмэну тело его дочери и похоронил кота. Я пробовал спорить, но приказ был безоговорочным. У вашего деда были большие связи, мисс.
Я читал газеты, начальная версия была более приближена к правде, хотя полиция и не давала никаких интервью, но потом появилось опровержение, где говорилось о том, что Рэчел Крид погибла в автокатастрофе по дороге в Ладлоу. Ирвин Голдмэн захотел сохранить честь своей дочери, но ему было наплевать на зятя. Вы уж простите меня, но это так. Почти год на каждом углу твердили о том, что врач из Ладлоу выкопал своего мертвого сына, проводил над ним какие-то ритуалы, а потом съел его, а сам повесился. Люди склонны преувеличивать, – добавил он, поймав изумленный взгляд Элли. – Что они только не придумают, чтобы было о чем потолковать в барах да на задних дворах. Эта история еще долго гремела здесь, в Ладлоу и в окрестных городах. Репутация Мэнского университета очень пошатнулась, они даже чуть не закрылись.
«Да какое мне дело до какого-то университета, когда такое произошло с моей семьей, – в гневе подумала Элли. – Хоть бы вообще под землю провалился, и вместе с ним и весь Мэн! Лучше бы мои близкие никогда бы не слышали о Ладлоу!»
Как она не сдерживалась, из ее глаз потекли слезы. Элли и сама не могла понять, были ли это слезы отчаяния или ярости. Баннерман ободряюще похлопал ее по плечу.
- Понимаю, как все это тяжело для вас, – проговорил он.
«Нет, не понимаете, – хотелось крикнуть Элли. – Ваша мать не съедала вашего отца и не бросалась на полицейских!» Но потом она все-таки смогла взять себя в руки и посмотрела в лицо Баннерману.
- Спасибо вам, – выдавила она. – Не смотря ни на что, все равно спасибо, за то, что рассказали мне правду. Я ждала этого двадцать пять лет.
Она встала, намереваясь уйти. Но Баннерман остановил ее.
- Подождите, у меня тут кое-что есть, – он вышел из кухни, и Элли услышала шаги, а потом шуршание бумаги. Через пять минут шериф вернулся. Он протягивал Элли какой-то конверт.
- Я уже стар, – сказал он. – Но если вы захотите разобраться в этом деле, то эти документы могут вам помочь. Здесь копии вскрытия вашего брата, Крэндалла, кота, вашей матери и отца. Я тайком сделал их для себя. Также там собраны все газетные статьи об этих инцидентах, включая ту, на которую было написано опровержение. Удачи вам.