Зула убрала руки с поверхности хрустального шара. То, что она видела в его
глубинах, пугало её. Даже больше: она была парализована чувством ледяного
ужаса.
Она увидела чёрный круг. Ровный и правильный чёрный круг.
Чёрный круг означал смерть.
Она видела такой знак лишь третий раз в жизни. В первый раз руки на шаре
держала её мама, обучая её премудростям предсказания. Она учила Зулу
распознавать символы и знамения. Уже тогда, в возрасте семнадцати лет, она
была посвящена в секрет маминой силы предвиденья. Мама уже рассказала ей
историю Камней Возвышения, рассказала, что один из них лежит в глубинах
шара. Сам шар – ничто, всего лишь клетка для камня. Вся сила заключена именно
в самом камне.
Мама умерла через три дня после того, как увидела внутри шара чёрный
круг. Инсульт. После её смерти Зула стала новой гадалкой салона «Магия
Сферы».
Во второй раз руки на шаре держал один из посетителей. Через десять
минут его сбила машина. Прямо напротив входа в салон.
И сейчас был третий раз. В этот раз на шаре были её руки.
Шар предвещал её смерть.

Во вторник утром Максим Стогов сбежал из дома. Вначале он бежал прочь
так быстро, как только мог. Устав, он пошёл быстрым шагом. Сейчас мальчик не
спеша прогуливался по улицам Москвы, наконец, почувствовав себя достаточно
далеко от матери. Решение уйти было вполне оправданным. Он больше не мог
так жить! Это было просто невыносимо!
Он убежал утром, около девяти. Сейчас уже почти семь часов вечера.
Целых десять часов свободы! Это было так непривычно и так приятно! Ведь
теперь он запросто мог купить бутылочку газированного лимонада, не
выслушивая длинные лекции по поводу того, что одна капля может прожечь
капроновые чулки; на свободе он мог спокойно купить пакетик картофельных
чипсов, не слыша истерических повествований о холестерине и канцерогенах,
которые так опасны для «маленького Симончика».
Вспомнив это прозвище, которое дала ему она, и интонацию, с которой она
к нему обращалась, Максим в отвращении сплюнул. О своём ближайшем
будущем он не задумывался: главное, что он был свободен от неё!
Это продолжалось день за днём, с самого его рождения. У него не было
друзей, так как мама считала всех его сверстников опасными для маленького
Симончика. «Ты не должен находиться в дурной компании», – вот что она обычно
говорила, когда Максим начинал с кем-то общаться. В результате он остался
вообще без компании, без плохой и без хорошей… Ему было строжайше
запрещено есть и пить всё жареное и газированное, так как это вредно для
слабенького желудочка маленького Симончика; весь его рацион состоял из
варёных и пареных овощей и фруктов, лишь по выходным ему позволялось
съедать немного пареного мяса или рыбы. («Для получения организмиком
белков».) Ему нельзя было ни бегать, ни качать мышцы; даже утренняя зарядка
была строго запрещена. «Симончик может надорваться». В результате он был
физически слабым, слишком худым и щуплым мальчиком для своих тринадцати
лет. Все эти запреты в секрете от матери всё равно нарушались. Уже около семи
лет шла невидимая война матери и сына. Он противостоял ей. Тайно, но
противостоял. Он, как мог, старался обходить её нелепые запреты.
И сегодня он решил всё изменить. Сегодня утром был переломный момент.

– Симончик, просыпайся, солнышко! Уже девять часов. Мамулька
приготовила тебе завтрак! Яичница и свеженький помидорчик, красненький, как
твои щёчки!
Но Максим уже не спал. Он всегда просыпался в полдевятого. Просто на
каникулах мама заставляла его спать десять часов в сутки: она считала это
здоровым снов. А если он вставал раньше девяти, она начинала причитать:
«Симончик, ещё раненько! Спи, сыночек! Хочешь, мамочка споёт тебе
колыбельную?»
И она действительно начинала петь. Ему было тринадцать лет, а она по
утрам пела ему колыбельную! Поэтому лучше притвориться спящим, чем
выслушивать её дребезжащий голос, поющий: «Баю-баюшки-баю…»
– Мама, мне нужно с тобой поговорить.
– Нужно-нужно умываться по утрам и вечерам! – из кухни переврала она
строчки из «Мойдодыра».
– Я серьёзно. Мне нужно с тобой поговорить, – спокойно сказал Максим.
– В ванную, сыночек. Почисти зубки, промой глазки и за сто-о-о-л! –
торжественно пропела она последнюю фразу.
Максим встал с кровати, закончил утренний туалет и, внутренне
подготавливая себя к тяжёлому разговору, пошёл на кухню. Стол был уже накрыт,
а мама хлопотала у плиты.
«Это ненормально. Мне тринадцать лет, я могу и сам решить, что хорошо, а
что плохо. Я больше не собираюсь этого терпеть!»
Одно дело жить с этим дома, где этого никто не слышит и не видит. Но всё
было намного хуже. Мама Максима, Раиса Семёновна, работала учителем
истории в школе, где он учился. И она, естественно, преподавала в его классе, и,
естественно, по истории он был самым лучшим учеником, хотя и ненавидел этот
предмет от всей души.
Даже в школе мама всегда была рядом. Спрятаться было негде. Над
Максимом и его матерью смеялась вся школа, ученики придумали даже несколько
анекдотов на эту тему.
У него не было друзей, потому что все считали его маменькиным сыночком.
В классе он всегда сидел за последней партой один. С ним никто не здоровался.
(Кто знает, а вдруг он гей?) Но никто его не трогал: мама – учитель. Поэтому все
притворялись, что его просто не существовало.
Сегодня Максим решил, что пора положить этому конец. Он всю ночь
мысленно подготавливал себя к этому разговору. Во всём виновата она, его мать.
Из-за неё он изо дня в день волочил такое жалкое существование. Один, без
друзей.
Только с ней.
– Мама, с сегодняшнего дня в нашей (чёрт возьми, в МОЕЙ) жизни
появятся радикальные изменения, – спокойно проговорил Максим.
– Что-что, Симончик? – переспросила Раиса Семёновна.
– Ты всё прекрасно расслышала. Первое – никогда, слышишь, никогда
больше не называй меня Симончиком!
– О чём ты говоришь? – растерянно спросила она.
– Ты всё прекрасно поняла. Второе – с сегодняшнего дня мне наплевать на
все твои нелепые запреты.
– Нелепые запреты?.. – снова тупо переспросила Раиса Семёновна.
– Третье…
– Я не понимаю…
– ТРЕТЬЕ, – резко перебил он её, – ты перестанешь обращаться со мной, как
с трёхлетним ребёнком. Мне тринадцать, понимаешь? Мне уже тринадцать, и я
сам решу, что для меня хорошо, а что нет. Всё ясно?
Раиса Семеновна выглядела немного ошарашенной. Но постепенно до неё
начал доходить смысл слов сына. И она заговорила. Не так, как до этого, не
растерянно. Она говорила жёстко и уверенно.
– Ты, маленький неблагодарный червяк! Как ты разговариваешь с
матерью?! Я – твоя мать, забыл?
– Это трудно забыть, – пробормотал Максим.
– Я ТВОЯ МАТЬ! Я вскормила тебя этой грудью! – она ткнула себя пальцем
в грудь. – Я меняла твои обделанные пелёнки! Я тебя вырастила! Поэтому ты
будешь проявлять ко мне уважение, которого я заслуживаю!
– Хватит! Я всё это уже слышал! ХВАТИТ! Больше я не стерплю этого!
Кого ты из меня сделала? Кем я стал?
– Ты стал человеком! У тебя отличные мозги, не испорченные куревом и
алкоголем! Благодаря кому? Благодаря мне!
– Благодаря тебе я стал НИЧТОЖЕСТВОМ! – взорвался Максим. – Но я
больше не собираюсь им оставаться! С меня довольно!
– Ты – мой сын! – взвизгнула Раиса Семеновна. – Ты будешь мне
подчиняться!
– Да, я, к сожалению, твой сын, но не твой слуга! – орал он. – Я буду делать
то, что я сам считаю нужным!
– Да как ты смеешь мне такое говорить?! Я – твоя мать!
– Хватит это повторять! ХВАТИТ! Это не причина для того, чтобы лишать
меня друзей! Это не причина для того, чтобы позорить меня на всю школу! Это
не причина для того, чтобы портить мне жизнь!
– Портить тебе жизнь?! Да я … – она не знала, что сказать, – я же делаю
только хорошее! У тебя много друзей, у тебя…
– ЧТО?!! МНОГО ДРУЗЕЙ?! – Максим не поверил своим ушам. – ДА ТЫ
РЕХНУЛАСЬ!
– У тебя много друзей, – уверенно продолжила Раиса Семеновна. – Ты
привлекательный, общительный, вежливый и умный мальчик. Ты – любимец
учителей, они мне сами рассказывали.
Максим не мог поверить, что она могла быть такой наивной и недалёкой.
Но он вдруг понял. Она действительно верила в то, что говорила, потому
что у себя в голове она создала картину идеального сына. Она и вправду считала,
что у него куча хороших друзей, что он – лучший ученик. Она не обращала
внимания на то, что было на самом деле. Она просто верила своему
искусственному образу.
И она любила его. Любила до исступления.
А ещё она боялась. Максим видел это в её глазах. Она знала, что однажды
он воспротивится. Она знала, что однажды он больше не захочет терпеть её
любовь. И она боялась этого.
А ещё в её глазах была решимость. Она решила сломить его. Она хочет,
чтобы он всегда оставался тем маленьким мальчиком, которого она так любит.
Она не хотела, чтобы он ломал образ, который жил в её голове. Его образ.
Но он не собирался больше вписываться в этот образ. Её любовь – её
проблема. А у него – своя жизнь. Он не собирался жить для неё. Он хотел жить
своей жизнью. Жить для себя.
Максим понимал, что сейчас – переломный момент. Если она сейчас
победит, если он сейчас ей уступит, то это будет навсегда. На всю жизнь. Но что
он мог сделать?
Раиса Семеновна будто прочла его мысли.
– У тебя нет выхода, – победно улыбнулась она. – Нет выхода.
«Тебе не победить. Никогда», – решительно подумал Максим, а вслух
произнёс:
– Есть! У меня есть выход!
Максим долго думал этой ночью. Он подготовился ко всему, и к этому