1

Павел Шелехов чувствовал, что в аэропорт он все-таки опоздает. Но, не смотря на это, настроение у него было отличное. Не каждый день удача улыбается так широко, даже если ты знаменитый писатель. В жизни наступил переломный момент.
Много лет Павел писал низкосортные, но жутко популярные романы о Маше Ивановой по прозвищу Горемыка. Это принесло ему кучу денег. По романам снимали нескончаемый сериал, транслируемый по первому каналу и имеющий огромный рейтинг, особенно среди женского населения. Маша Иванова была девушкой с доброй душой, чистым сердцем и нелегкой судьбой. Она отсидела срок за убийства, совершенные мужем, который затем ее бросил. У нее воровали детей. Она побывала в борделе, в психбольнице, замужем за боссом мафии, которого застрелила, во главе мощной корпорации. От приключений Горемыки Павла уже здорово тошнило. Он всегда считал себя серьезным, талантливым писателем. Но уже в молодости убедился, что на настоящих, глубоких книгах денег не заработаешь (по крайней мере, будучи никому не известным новичком), а семью надо было кормить. Так и появилась на свет Маша Горемыка.
Но теперь, наконец, Павел с ней распрощался! В заключительной части Маша (между делом вышедшая замуж за миллионера) сыграла в ящик. Дабы не слишком расстраивать домохозяек и сохранить подобие хэппи-энда, она не просто скончалась, а стала донором жизненно-важных органов для своего сына, попавшего в аварию. И в результате впала в кому, из которой не вышла.
А Павел, покончив с Горемыкой, сделал то, о чем давно мечтал – написал серьезную книгу с философским подтекстом. По книге сняли фильм «Веснянки», обещающий стать культовым. На Каннском кинофестивале «Веснянки» победили в номинации «Лучший зарубежный фильм». Во время просмотра Квентин Тарантино поднялся, повернулся к съемочной группе (в которой, как автор сценария, находился и Павел) и проаплодировал им стоя.
Домой Павел вернулся, ощущая себя чуть ли не героем нации. И первое, что он сделал, - рванул из Москвы в родной городок, к старым друзьям и бывшей жене, с которой лелеял надежду помириться. И чудо произошло, жена готова была вернуться к нему!
Правда, сейчас необходимо было уехать назад в Москву, возникли неотложные дела, да и нельзя было оставлять столичную тусовку надолго.
И вот Павел, отметив с друзьями свой триумф, мчал в аэропорт, значительно превышая скорость. И еще он был слегка пьян – не настолько, чтобы совесть запретила ему садиться за руль, но более чем достаточно, если нарваться на гаишников.
Пожалуй, стоило срезать через частный сектор. Он выехал на узкую ухабистую дорогу, по сторонам тянулись вперемешку красные кирпичные дома за высокими заборами (цыганский поселок, как-никак!) и изредка затесавшиеся деревянные хибары. Сгущались сумерки, все небо было в тучах. Деревья дергались под резкими порывами ветра. Явно назревала гроза. Машин впереди не было, и Павел еще прибавил газу. И тут, не пойми откуда, прямо перед ним возникла старуха. «Какого черта!», - только и успел подумать Павел, рефлекторно забирая влево. Он врезался в столб и потерял сознание. Последнее, что он увидел, - отсутствующая физиономия старой цыганки.


2

Поток воздуха хлынул в легкие. Вонь, запах гнилых зубов. Ему делали искусственное дыхание. Павел застонал, пытаясь разлепить застывшие веки. Перед глазами маячило размытое пятно – чье-то лицо.
- Слава богу! – произнес резкий женский голос. – Я уж боялась, вы не очнетесь. Ну, теперь все будет в порядке. У вас сотрясение, сломаны нога и пара ребер, ушибы и ссадины, конечно. Но все это пустяки. Я медсестра, я о вас позабочусь. Вам повезло, что не сбили старуху. Эти цыгане жутко мстительные, прирезали бы в момент. Или что похуже. Тут есть старый цыган, то ли муж, то ли отец ее, ему за сто лет. Говорят, страшные проклятия накладывает! Но теперь все будет хорошо. Полежите у меня, пока не поправитесь. Я за вами присмотрю.
- Спасибо, - попытался выговорить Павел. Вышло неразборчивое бормотание. Но она поняла.
- Ну что вы, не стоит.
- Скорую вызв… - опять ничего не вышло, но она снова поняла.
- Ни к чему. Я же сказала, я медсестра, я о вас позабочусь.
Спорить сил не было.
Неясное пятно перед глазами постепенно обрело очертания более четкие, превратившись в грузную женщину лет 40-50, склонившуюся над ним. Затем снова все расплылось.
- Как вас зовут, - также безрезультатно, неразборчиво. И вновь она поняла.
- Анна Николаевна Вилкина. Можно просто Анна. Или Энни. Она хихикнула. – И я ваша самая большая поклонница.
Павел потерял сознание.


3

Когда он очнулся, голова кружилась и слегка подташнивало, но со зрением все было в порядке. Морщась, он поднял правую руку, дотронулся до лица. Лоб закрывала повязка. Павел лежал на кровати у стены, в небольшой комнатушке. В воздухе висел устойчивый запах кошачьей мочи. Сами кошки тоже были здесь, сновали из угла в угол или лениво дремали на полу. Столько кошек в одном ограниченном пространстве Павел в жизни не видел! Причем были как нормальные, вполне симпатичные зверюшки, так и несколько довольно страшных – облезлых, грязных, ну просто чучельного вида. На полу лежал старый вытертый палас. Посреди комнаты стоял стол и пара стульев, у противоположной стены – грязно-белый буфет и тумбочка с небольшим телевизором. На столе примостилась видавшая виды электроплитка.
Павел с трудом приподнялся на кровати, ребра отозвались ноющей болью – ну да, сломаны же, - откинул одеяло. Ноги были в гипсе. Обе.
Тут дверь скрипнула, отворилась, и в комнату, бесшумно ступая, вошла Анна.
- Вы очнулись, чудесно! Есть хотите?
- Спасибо, можно бы, - вежливо сказал Павел. – Но сначала мне надо…
- Минуточку! Она исчезла за дверью, и сразу возникла опять, с уткой в руках.
Павел запротестовал было, но без толку.
- У вас слишком серьезные повреждения, серьезнее, чем я предполагала сначала. В том числе проблемы с позвоночником. До туалета вы не доберетесь. Не надо стесняться, я же медсестра. Кстати, я поставила вам локальное обезболивающее. – Произнесла она это с таким довольным и гордым видом, что Павел почувствовал себя обязанным горячо поблагодарить.
- Большое спасибо, - выдохнул он. – И что бы я без вас делал!
- О, совершенно не за что.
Распинывая кошек, все норовивших потереться о ее ноги, она подошла к кровати…


4

В итоге Павлу пришлось смириться и с уткой, и с невозможностью – пока – вернуться домой («О, я ваша самая большая поклонница! Ну погостите у меня недельку! Я медсестра, я о вас позабочусь»), и с кошачьим соседством, - короче, со всей кучей странностей этой «гостеприимной» хозяйки. Она и правда старательно ухаживала за ним, делая перевязки, вкалывая обезболивающее (Павел подозревал, что это какой-то наркотик, - и побаивался последствий – так как название препарата она не сообщала.)
Как ни странно, вся эта ситуация даже забавляла. Анна все время повторяла, что она его «самая большая поклонница». Каждый вечер она приходила в его комнату, где находился единственный в доме телевизор, и они вместе смотрели свежий – по последней книге – сезон «Горемыки».
- Раньше я сразу же читала все ваши книги, а теперь сначала жду выхода сериала, смотрю его, а потом уже покупаю книгу. Так интереснее, пока читаешь, будто бы пересматриваешь фильм заново, - объясняла Анна. – Я просто обожаю Мэри Горемыку. Почему она называла Марию «Мэри», а к себе попросила обращаться «Энни», Павел так и не понял, сколько ни ломал голову. В конце-концов, решил просто добавить к списку ее многочисленных причуд.
А причуд этих было – не пересчитать. И сдвиг на кошках оказался далеко не главной из них. Например, она утверждала, что за цыганским поселком есть заколдованная свалка. Она зарывала там своих котов, когда они дохли. И коты через пару дней возвращались назад «целыми и невредимыми».
- Только пахнут странно, не вылизываются, и с них иногда сыпется земля. Зато становятся такими спокойными, послушными. На этой свалке живет особый дух, он оживляет тех, кого там закопали. Я написала в завещании, чтобы меня похоронили там, а не на кладбище.
(Идея с завещанием Павла особенно рассмешила, еле вытерпел, чтобы не расхохотаться.)
- Ах, я так люблю моих милых кошечек, это так здорово, когда они возвращаются!
Павел придерживался мнения, что возвращаются не совсем те же кошечки. То есть Энни, видимо, подбирала по помойкам каких-то похожих, причем максимально грязных и зачуханных. Но озвучивать эту мысль он не стал, опять сдержался.
Просто удивительно, как ее не заели блохи. А что блохи были, он скоро убедился. Деликатно пожаловался - и пожалел об этом, так как борьба с насекомыми, проведенная Энни, заключалась в единоразовом обрызгивании гипса дихлофосом.
Помешанность Энни на «Горемыке» тоже переходила все границы. Она могла говорить о любимом сериале часами. Засыпала Павла вопросами, словно он являлся биографом и личным секретарем Маши Ивановой (вообще-то, как раз этим он и являлся, сам виноват).
Отпускать Павла Энни категорически не соглашалась. Даже после того, как в новостях сообщили, что знаменитый писатель Павел Шелехов бесследно исчез и объявлен в розыск.
Для верности - несмотря на гипс - она стала пристегивать его наручниками к спинке кровати (откуда наручники, также оставалось загадкой). Пристегивала за ногу. Причем проделывала это с таким невинным видом («Ах, ну это же шутя!»), что возмущаться было бесполезно.
- Сами они никогда вас не найдут, - простодушно заметила Энни. – Наша милиция – да ни в жизнь!
- Но они же найдут машину, а значит, и на мой след выйдут, - полушутя-полусерьезно откликнулся Павел.
- Ха-ха, машину давно оприходовали цыгане! Уж не знаю, разобрали они ее, или еще что. Я в их дела не лезу, а они не лезут в мои.
Что правда, то правда, цыганам до Анны Вилкиной дела не было.
Впрочем, если бы за информацию о нем пообещали вознаграждение… Жаль, пока не додумались!