В этой теме нет ответов

[ИгRок]

Репетиция смерти

Все было прекрасно у короля ужасов Стивена Кинга. Пока ужасы не навестили творца.

На днях в американской глубинке – округ Оксфорд, штат Мэн – заседал местный суд, вердикта которого ожидают все поклонники детективов и триллеров в мире. 30 сентября обвинение было предъявлено шоферу микроавтобуса «Додж-Караван», который три месяца назад сбил едва ли не насмерть всемирно известного писателя Стивена Кинга. Некто Брайан Смит виноват, по мнению прокуратуры, в «нападении, повлекшем серьезные последствия», и неосторожном вождении автомобиля. Если судьи согласятся с обвинением против горе-водителя, ему «улыбается» заключение сроком до 10 лет. Прокурор специально подчеркнул, что громкое имя писателя следователями во внимание не принималось. (Стивен Кинг – самый печатаемый автор в США, вдохновитель жанра horror story. Более трех десятков его книг – «Томминокеры», «Оно», «Газонокосильщик»… – экранизировано.) Сам пострадавший беллетрист недавно заявил, что Брайан Смит «представляет опасность для окружающих и для самого себя», поэтому ему надо запретить водить машину.

Странный зигзаг судьбы в какой-то миг превратил знаменитейшего на весь мир американского писателя, автора десятков книг, изданных более чем в 100 млн. экземпляров на 33 языках, Стивена Кинга – а это был именно он – из короля литературы ужасов в олицетворение этих ужасов, распластанное в придорожной канаве.
В мешок костей, короче. Между прочим, «Мешок костей» – так называется его последний роман, который он приехал рекламировать в Лондон буквально за месяц до несчастья. Тогда-то, еще в добром здравии, он и дал мне это второе интервью.
Первое у нас состоялось 15 лет назад в Нью-Йорке. В те годы ему было 36, сейчас – 51. тогда в нью-йоркских салонах, помню, только пошли слухи: мол, знаете, этот начинающий автор страшилок – уже мультимиллионер!
В последнем списке 40 самых богатых представителей шоу-бизнеса, опубликованном журналом «Форбс», Стивен Кинг занял 32-е место (его годовой доход составил 40 млн. долларов), опередив красавчика Ди Каприо.
Но человек в очках фасона 60-х и в серенькой мышиной маечке мало чем отличался, показалось мне, от того нью-йоркского Кинга. Может быть, лишь манера говорить стала безапелляционней, агрессивней. Будто прорезался этакий трубный глас с Олимпа.
Приглядываюсь к собеседнику. Кинг любит сниматься для рекламы с какой-нибудь дикой, фиолетовой подсветкой снизу вверх. Чтобы челюсти – как у наших доисторических предков. Чтобы глазищи – как у голодного волка. Блюдет свой образ. Только зря, думаю, старается. Даже у незагримированного Кинга, даже у улыбающегося, затаилось в чертах нечто неуловимо тревожное, опасное. Некая раздвоенность личности, когда наполовину он вроде бы здесь, с нами, а наполовину – похоже, там, за чертой, в призрачном мире сверхъестественного и иррационального, где толпятся жуткие герои его жутких книг.
Тех, что приносят, правда, бешеные деньги. Как, кстати, ощущает себя «самый высокооплачиваемый автор планеты»?
– О, он ощущает себя прекрасно! – с игривой негритянской тянет Кинг. Он охотно признает себя «очень удачливым писателем в смысле продажи своих книг», особенно за рубежом. К нему, говорит он, идет мощный поток писем, наезжает масса гостей. Хотят посмотреть, как живет литературная звезда, пощупать живую сенсацию.
– Нет, не думаю, что всех влечет ко мне ужас, – качает головой Кинг. – Книги мои дают им, надеюсь, какой-то жизненный опыт Америки. В каком-то смысле я исследую Америку по кусочкам. Не думаю, что есть еще более американский писатель, чем я…
В голосе Кинга нет самоиронии. Не существует более американских писателей – и точка. И только выдержав паузу, он соскальзывает на шутку:
– Эй! Может, я литературный вариант ресторана «Макдоналдс»? А моя новая книга «Мешок костей» – просто гамбургер «Большой Мак»?!
Нет, Кинг куда сложнее. Конечно, читателю, выхватившему где-нибудь на вокзале томик из шеренги его книг, может померещиться, будто это еще один мастер нанизывать жуть на жуть. Только сноровистее, мастеровитее других. Ну что, казалось бы, в его романе «Куджо», где бешеный сенбернар рвет на куски одного персонажа за другим? Ничего, кроме шизофренического насилия.
Но, узнав всего Кинга, трудно не прийти к выводу: это лишь скорлупа, из которой проклевывается истинное. Писатель неизменно на стороне добра против им же придуманных демонов. За здравомыслие против им же обожаемого оккульта.
А как он дерзко вторгается в политику! Вчитайтесь в «Мертвую зону», где персонаж по имени Джон Смит пытается предотвратить воцарение в Америке президента-фашиста. Помню, когда это писано: Америка, рулем которой крутил тогда Рейган, залихватски вильнула вправо. И за что можно простить Кингу даже сенбернара-каннибала, так это за роман «Кристина». Его героиня – битая, дряхлая автомашина «Фьюри» выпуска 1958 года – живое существо. Она любит и ревнует, охотится за соперницами и уничтожает недругов. Пронзительная метафора этой одержимой автомобилем Америки, где люди уже не люди, а некие автокентавры.
Не веришь Кингу, когда он коронует себя «самым американским писателем»? Читай «Кристину»…
А как он им стал, этим писателем?
– Воспитала меня мать-одиночка, – просто, без предисловий начинает Кинг. – Отец ушел от нас, когда мне было два годика. Маме приходилось заботиться о своей маме – та уже была совсем не в себе, страдала старческим слабоумием. Мрачноватая эта память детства так или иначе окрасила мои книги…
В университетские годы Кинг шагал в демонстрациях против войны во Вьетнаме, писал про то же в студенческую газету.
Потом ему, похоже, это припомнили. Работы по профессии – преподаватель английского языка – для него поначалу не нашлось.
«Я стирал простыни в заводской прачечной за доллар шестьдесят пенсов в час и писал «Керри» на кухни прицепного вагончика, – вспоминает Кинг в своей документальной книжке «Танец смерти». – Дочка, которой был тогда всего годик, одевалась в нищенское тряпье. Годом раньше я обвенчался с женой Табитой во взятом напрокат костюме, он был велик на несколько размеров…»
И все-таки: почему он занялся именно литературой ужасов? – не отступаю я.
Кинг, как и подобает мэтру жанра, зловеще улыбается:
– Есть такой мультипликационный фильм «Кто подставил кролика Роджера?». Видели? Там одна злодейка говорит: «Не подумай, что я плохая. Меня просто такой нарисовали». Понимаете? Вот и меня сотворили, чтобы я писал такие книги. Так что никакой особой творческой задумки у меня сначала не было. Более того, я писал и нестрашные вещи. Я их просто не рекламирую, хотя, с другой стороны, и не скрываю. Если во мне хотят видеть автора одного жанра – пусть так и будет. Я же считаю себя просто рассказчиком.
– А как вы объясняете этот липкий интерес читателей к ужасному? Почему нас не тянет к белому роялю среди ромашек – подавай нам распоротый живот, из которого кишки вываливаются?
– Не думаю, что это так уж трудно объяснить, – с накатанной плавностью начинает Кинг. В миллион второй раз, наверное, объясняет. – Мы обожаем ужасы, потому что любим, чтобы нас пугали. Катаемся, скажем на аттракционах «Американские горки». При других обстоятельствах такие вещи ассоциировались бы со смертью: головокружительные взлеты и срывы в пропасть, стремительное ускорение, от которого теряешь сознание… Смерть! – вторит себе писатель. – Я убежден, что литература ужасов – это во многом репетиция нашей смерти. Это безболезненная, не вредная для здоровья репетиция того, через что каждому, увы, придется пройти. Мне не очень-то приятно сообщать вам эту новость, – Кинг делает ироническую гримаску, – но лет этак через сто нас с вами не будет. Однако ж мы не знаем, что придет за этим. И придет ли вообще? Вот почему мы пытаемся получить кое-какой опыт, пока живы.
…Приятно закрыть потом книгу и осознать: ничего такого на самом деле не было. Все дядя Кинг придумал…
Писатель говорит, что вдохновение настигает его без предупреждения, внезапно, как «телефонный звонок от Бога».
Пытаюсь мысленно подслушать этот разговор: «Алло, это Кинг? На проводе Господь. С утра молился, раб Божий? Так вот, Кинг, надо бы живописать такой сюжетец: преуспевающий писатель на автомашине и попадает в страшную аварию. Беднягу подбирает поклонница его творчества. И чтобы он ее не покинул, начинает дробить ему коленные чашечки. Молотком. Не очень, по-моему, по-божески, но что делать. Как, Кинг, справишься?..»
В результате получается роман «Мучение» («Misery»). А потом и одноименный фильм, за который Кэти Бейтс, замечательная британская актриса, получает «Оскара». Но не странно ли, точнее, не страшно ли, что в реальной жизни жертвой аварии стал сам Кинг, тоже, между прочим, преуспевающий писатель? Судьба устроила ему ту самую репетицию смерти, которую он десятилетиями устраивал своим читателям.
В час нашего интервью никто, конечно, не знал, чем кончится прогулка Кинга 19 июня у его летнего дома. Но я спросил его, как он определил бы такое понятие, как страх. Спросил – и вздрогнул от щелчка магнитофона: кончилась кассета.
– Видите! – радостно ухватился Кинг. – Ко мне как-то тоже пришел брать интервью один репортер. И расставил шесть вот таких маленьких коробочек, – он кивнул на магнитофон, – по всей комнате расставил. Боялся, как бы пара-другая не отказала. Страх может приобретать характер психического расстройства. У меня нет официального определения страха. По-моему, это то, что заставляет наши сердца стучать быстрее…
– А сам-то король ужасов чего-нибудь боится?
– Представьте, да. Я, собственно, и пишу о том, что пугает меня самого. У меня есть определенные страхи, определенные вещи, которых я боюсь. Я получил их, так сказать, в пакете. В одном комплекте с цветом моих волос, с цветом глаз. Я, скажем, боюсь змей, тарантулов, но особенно насекомых…
И Кинг рассказывает жуткую быль, которую можно озаглавить «История о жевательной резинке». Его мать, оказывается, имела обыкновение прилеплять жвачку на ночь к стойке кровати. Дело в том, что продавец сладостей и жвачки приезжал в городок по субботам. Так что надо было жевать купленную порцию всю неделю. Однажды, когда мать уже погасила свет, прилетела огромная ночная моль и увязла в этой липучке.
–Утром мама не заметила моль, машинально кинула кусочек в рот и перекусила насекомое пополам, – говорит Кинг, напряженно следя за выражением моего лица. – Обе части забились, стали щекотать, агонизировать у нее во рту…
Мне срочно захотелось покинуть помещение.
– Ох, как я обожаю рассказывать такие истории! – рассмеялся инквизитор. – У меня нет клаустрофобии, я не боюсь замкнутых тесных пространств. Высота меня тоже не волнует. Но вот к насекомым у меня с тех пор – сами понимаете…Это как бы элемент конструкции моего организма.
– Не нарисуете ли типичную картинку вашего рабочего дня? – оправился я наконец от аппетитной истории про моль.
– Встаю около восьми утра. И сразу же начинаю писать. Голова с утра свежая, идей хватает. Не завтракаю – лишь стакан апельсинового сока. А вообще-то пью чай, ведра чая. Мне теперь требуется больше кофеина, поскольку я бросил курить. А писать и не курить – лучше повеситься.
– А алкоголь? С алкоголем как?
– С алкоголем работа быстрее не шла.
– Приходилось все время в стакан доливать?..
Скорость литературного труда варьируется у Кинга в зависимости от года и книги. Но когда он работает, то работает стремительно. Любит держать рукопись, так сказать, на пару. За последние 25 лет производительность была примерно полторы книги в год. Одна выходит из печати – другая уже вчерне готова.
Каждый день пишет определенное число страниц. В случае «Мешка с костями» старался делать 11 страниц в день. Не спрашивайте его, почему, – но делал именно 11, и выходило в общей сложности 77 в неделю. Сейчас пишет медленнее, чем когда ему было 26 лет. Не знает – то ли писать стал лучше, то ли «развилось старческое слабоумие».
Аванса у издательств с некоторых пор не берет. Трое его детей уже поступили в колледжи. Жена Табита тоже, между прочим, писательница. Ипотечный кредит за оба дома – летний и 27-комнатный в городе Бангоре, штат Мэн, – давно выплачен. Так что дотянуть от рукописи до публикации можно без аванса.
– Есть у меня дорогие машины. Две. У жены «Мерседес» с 12 цилиндрами – мне его запрещено водить под страхом смертной казни. А у меня – «Ягуар». Так что у нас есть кое-какие приятные вещицы. Но мы с женой – не экстравагантные люди…
Кинг, конечно, – это не только шеренги корешков в книжных лавках всего мира. Это еще и оккупация им киноэкрана. По его романам снято 26 фильмов и 7 телевизионных сериалов. Сам-то он их смотрит?
– Конечно. Во-первых, я большой киноман. Когда продаю права на фильм, меня тянет в кинотеатр не столько надежда, что лента получилась неплохой, сколько любопытство: что из моего они там натворили? Любимый мой фильм – это «Побег из Шоушенка» («Shawshank Redemption») с Морганом Фрименом. Еще люблю фильмы «Будь на моей стороне» («Stand by me»), опять же «Мучение», «Куджо» («Kudjo»), «Мертвая зона» («Dead Zone»)…
Наряду с интересными фильмами, честно признает писатель, были и «интересные провалы». К этой категории он относит ленту Стенли Кубрика «Свечение» («Shining»).
– Кино – странная штука, – размышляет вслух Кинг. – По-моему, подговить себя к карьере в кино нельзя. У меня не пошло, поскольку я относился к сценарному ремеслу с некоторым неуважением. Полагал, что киносценарии требует меньше таланта, чем книги. И, между нами говоря, так оно и есть, – таинственно шепчет он.
– А в вашем собственном доме призраки водятся?
– В моем? Не думаю, чтобы там были призраки. Там вроде бы пока тихо. А вообще у меня открытый взгляд на такие вещи. Я никогда не видел НЛО. Никогда не видел и призрака, о котором можно было бы определенно сказать: да, это призрак. Но все мы повидали на своем веку всякие странности… Не знаю… Но когда я пишу о таких вещах, верю в них безраздельно.
…Сегодня вместо призраков в доме писателя поселилась никелированная больничная кровать. За три месяца ему сделали шесть операций. Правая нога сгибается пока всего на треть.
Самое страшное: не притупился ли после аварии профессиональный инструмент – голова?
– Еще как! – радостно согласился Кинг, когда журналистка местной американской газеты задала ему этот вопрос. – Я тут посмотрел на днях на видео «Титаник» и, знаете, заплакал. Сразу стало ясно: интеллект у меня серьезно повредился…

Владимир Симонов,
Собкор РИА «Новости» и «МК»,
Лондон.

Источник: «Московский Комсомолец» (точнее «МК-Урал»), 7–14 октября 1999 г.

Интернет ссылки я, к сожалению, не нашел (кто найдет, то, пожалуйста, выложите) – пришлось набивать вручную.