Ответов в теме: 14

[LDV]

Меня заинтересовало, кому из российских авторов (по вашему мнению) доступно написать что-то подобное ТБ по масштабу. Есть у нас такие? Мне интересно Ваше мнение. Я бы почитал. Я считаю, такое по силам может быть Ю. Петухову (эпопея "Звездная месть"). Опять таки, это только мое мнение. Хотя сравнивать неблагодарная работа, но...я и не прошу сравнивать.
Буду рад услышать патриотов

[Jogurt]

Не, Петухов отстой. Если только по размерам нечто подоб ное у него получиться.

[LDV]

Еще пришел на ум (как вариант) - В. Головачёв....

[LDV]

Цитата

Не, Петухов отстой. Если только по размерам нечто подоб ное у него получиться.

...ну почему же...получилась же "Звездная месть"...чем его квазиярусы не уровни башни, да и параллельных миров с одинакомыми персонажами немало, а объём "Зездной мести" хоть и уступает, но и не мал...

[viracocha]

абасацца...

страшный сон бикам тру

петухофф... головачеффф... карты на стол - где же перумов, лукианенко, оксана жлобски и наш доморощенный принц обворожительный?

господа, вы звери... господа

[Vagabond]

Со всей ответственностью заявляю - птицы не того полета.

Увы.

И дело не в патриотизме, параллельных идеях или обнищании генофонда. Дело в принципе. Вторичная идея всегда вторична; незачем копья ломать.

[Агни]

What about Mr. Sorokin?

[Kak_Trotsky]

Агни (Aug 7 2005, 11:29 PM) писал:

What about Mr. Sorokin?

How funny you are, dear Agni
Кстати, "Лёд", "Путь Бро" плюс "23 000" - чем не Башня... изо Льда?

Белобров и Попов. Стёбный вариант "Салем'с Лота" они уже написали (очень удачный, местами), можт и на ТБ сподобятся! (есть талант, Пикман, есть, но вот по части сурьёзности... м-да... ) Главное - МАСШТАБ!

Отредактировано: Kak_Trotsky, 08 Август 2005 - 15:52:34

[Jogurt]

Kak_Trotsky (Aug 8 2005, 12:48 PM) писал:

Агни (Aug 7 2005, 11:29 PM) писал:

What about Mr. Sorokin?

How funny you are, dear Agni
Кстати, "Лёд", "Путь Бро" плюс "23 000" - чем не Башня... изо Льда?

Белобров и Попов. Стёбный вариант "Салем'с Лота" они уже написали (очень удачный, местами), можт и на ТБ сподобятся! (есть талант, Пикман, есть, но вот по части сурьёзности... м-да... ) Главное - МАСШТАБ!

А что это за весчь? Всмысле - что они написали?

[Kak_Trotsky]

Jogurt (Aug 8 2005, 05:47 PM) писал:

А что это за весчь? Всмысле - что они написали?

Роман интересный и забавный (политкорректность вышла погулять). Авторы не скрывают своего увлечения Кингом, но в "догонялки" с ним не играют (без претензий, в отличии от многих наших псевдоужасоведов). Огромное количество персонажей, как в каких-нибудь "Томминокерах", или "Салем'с Лоте" (с поправкой на реалии, конечно), да и вообще композиционные моменты очень схожи, вплоть до названий глав типа "Юрий вступает в новую связь" или "Жизнь и смерть пионера Дроздова"...

Отрывок из романа...
(ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: содержит матершину, похабщину и прочие глумления)

"Дед Семен проснулся от холода. Он открыл глаза и увидел над собой кровавый лунный диск. В его возрасте спать на улице по такой погоде было не очень-то полезно. Дед поежился, сел. Он почувствовал вспышку внезапной боли в затылке.
- Топтаный павлин! - вырвалось у Абатурова. Он поднял полешко на котором лежала голова и осмотрел. Пучок седых волос остался на полене, прилипнув к смоле.
- Я бы тому мудозвону, - сказал дед вслух, - который мне это полено подложил под голову, вставил бы его с удовольствием в сраку! - Он размахнулся и отшвырнул деревяшку в кусты.
С кряхтением поднялся на ноги. Кости ломило. Руки и ноги двигались с
трудом. Возраст уже не тот, а тут еще нажрался как молодой, на сырой земле полежал и все такое...
Дед Семен подошел к берегу, нагнулся и плеснул в лицо воды. По воде пошли круги и деду Семену показалось, что между его вибрирующим
отражением и вибрирующим отражением луны втиснулась еще какая-то
вибрирующая тень.
Дед Семен охнул и обернулся. Но ничего такого не заметил.
- Руки-ноги не ходють, - сказал он вслух, - и глаза не видють! Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!
И пошел прочь.
Он шел и думал, что жизнь, которая оказалось такой короткой и тяжелой, практически подходила к концу, он устал за нее, а помирать, все-таки, не хотелось, потому что почти ничего интересного не успел дед Семен получить от жизни.
Он остановился, вздохнул и сказал вслух: - Эх, ядрена палка!
И пошел дальше.
Родился дед Семен в этой же деревне, подрос, начал работать в колхозе, потом война, потом вернулся и думал, что теперь-то начнется жизнь... А она так и не началась. До пенсии дотянул, а жизни не почувствовал. Ну женился после войны на Нюрке... Нормальная, в общем, баба, не хуже, чем у других... Ну родила она ему троих... Выросли они и разъехались... Все как у людей - не лучше и не хуже... И обижаться вроде бы не на что... Однако, почему-то, было обидно деду Семену, что жизнь, которая дается человеку один раз, прошла как-то зря и неинтересно. Когда-то дед Семен собирался пойти работать в Уголовный Розыск, но Нюрка не пустила... Дед Семен вздохнул. Ему стало жаль, что он не смог тогда проявить характер. Если
бы он устроился в УгРо, жизнь была бы куда как интереснее... Погони за бандитами, перестрелки, операции, слежка и все такое. Вот это настоящая была бы жизнь! И если бы его даже убили на задании враги общества, он бы и умер, как герой, с удовольствием и сознанием - зачем он умирает, сознанием, что геройская жизнь прожита не зря и заканчивается тоже интересно. Возможно, после его такой смерти, деревню Красный Бубен переименовали б даже в честь деда Семена в Абатурово. Единственное светлое пятно в жизни, которое дед вспоминал всегда с чувством, была война. Там Семен Абатуров впервые почувствовал, что такое настоящая жизнь. Почувствовал всю ее полноту и остроту. Ему нравилось, что каждое мгновение на войне имеет смысл и может стать последним. Это чувство крайней опасности очень нравилось Семену Абатурову. Однажды, уже в Германии, в самом конце войны, с дедом Семеном произошла
странная история. Наши только что заняли город Фрайберг. И Семен с
друзьями пошли прогуляться. Прогулки по вражескому городу тоже
нравились Семену. Можно было неожиданно нарваться на затаившегося фрица или на что-нибудь заминированное фашистами. Конечно, не хотелось погибать в самом конце войны, но любопытство и бодрящее чувство опасности заставляли идти на риск. К тому же, в захваченных городах было чем поживиться. А деду Семену очень хотелось привезти в Красный Бубен что-нибудь такое, чтобы все
обосрались... Ну, не говоря уже о немках... Немки сильно нравились
Семену Абатурову. Таких жоп и титек, как у немок, он раньше не
видел. Конечно, и польки были ничего, и чешки с румынками тоже... Но немки были для Семена, как окончательный и заслуженный приз. Когда он драл немок, у него было такое ощущение, что он дерет в их лице всю фашистскую Германию. Кончая, Семен даже кричал для их удовольствия по-немецки "Хенде Хох" и "Гитлер Капут".
И вот он с друзьями-однополчанами Мишкой Стропалевым и Андреем Жадовым шел по отбитому у фашистов Фрайбергу, прихлебывая из фляги спирт. Семен, Мишка и Андрей были не разлей вода. Всю войну они прошагали бок о бок, не раз спасали друг друга от смерти, делились последним, и теперь в Германии все трофеи тоже делили поровну.
Они долго гуляли по незнакомому городу, пока не вышли к какому-то
старинному полуразбомбленному замку.
- Ничего себе, фашисты жили! - присвистнул Жадов. - Мы всю войну в
землянках промудохались, а они, гады...
- Ничего, Андрюха, - Мишка Стропалев похлопал товарища по плечу, - с войны вернемся, каждому по дворцу построим! Заживем, как фашисты!
- А я высоко жить не привык, - сказал Семен. - У меня от высоты голова
кружится и тошнит. Я в Москве на Чертовом колесе катался и блеванул
оттуда.
- Ну и прекрасно, - сказал Мишка. - Снизу, например, фашист идет, а ты
на него сверху блюешь.
- Или ссышь, - добавил Жадов.
Друзья расхохотались своим мечтам.
Решили посмотреть замок внутри, чтобы узнать практически, как
устраивать после Победы дворцы на Родине. Они прошли сквозь полуразвалившиеся ворота и оказались во внутреннем дворе с колодцем посередине. Хотелось пить, но из колодца пить поостереглись - мало ли какой туда дряни напускали фашисты, чтобы отравить русских освободителей.
Освободители обошли двор кругом и подошли к железной, кованной двери с кольцом заместо ручки. Кольцо торчало из бронзовой головы носорога. На роге у носорога была наколота рейхсмарка.
- Как это понимать? - Жадов снял очки и протер их бархатным носовым
платком, взятым у одной немки на память о встрече.
- Вход платный? - предположил Стропалев.
- Мы их фашистские деньги отменили, - сказал Семен, снял марку с рога,
порвал на мелкие кусочки и подкинул в воздух.
Мелкие обрывки опустились на выложенный булыжниками пол, как новогоднее конфетти.
Андрей подергал кольцо.
- Заперто!
- Поправимо! - Мишка снял с плеча автомат ППШ. - Отойдите...
Жадов и Абатуров отошли в сторону, закурили американские сигареты
"Каракум" с верблюдом на пачке.
- Тра-та-та! - застрочил автомат.
Но универсальная отмычка военного времени на этот раз не сработала.
Железная дверь выдержала.
- Ничего! - сказал Стропалев, отстегивая гранату. - Все съе...лись за колодец!
Жадов и Абатуров присели за колодцем.
Через секунду к ним присоединился Стропалев.
- Получи, фашист, гранату!
Раздался взрыв и на друзей упало ведро, которое стояло на колодце.
Ведро наделось Стропалеву на голову и Мишка стал похож на Тевтонского рыцаря в гимнастерке.
- У-у! - загудел Стропалев в ведре.
А Семен флягой треснул по ведру сверху.
- Чего?! - Мишка снял ведро. - Оглохнуть же можно!
Они выбрались из-за колодца. Дверь валялась на земле. Проход был
свободен.
Друзья вошли внутрь. Было темно. Стропалев включил трофейный немецкий фонарик и посветил вокруг.
Они находились в коридоре, на стенах которого висели рыцарские гербы и портрет какого-то немца в рогатой каске.
- Что за рожа? - спросил Жадов. - Чего-то я не узнаю, - он приподнял
очки и встал на цыпочки перед портретом. - Вроде, не Гитлер...
- Наверно, Геббельс, - предположил Стропалев. - Или Моцарт...
- Моцарт не фашист, - возразил Жадов.
- Один х... - сказал Абатуров.
- Тут слова в углу написаны, - Жадов стал читать по складам. - Теофраст
Кохаузен... Вот такие и отравили Моцарта!
Семену на мгновение показалось, что портрет немца живой. Немец на портрете нахмурил брови, посмотрел на Андрея неодобрительно и сверкнул зелеными глазами... Как из могилы...
По затылку у Семена пробежали мурашки. Он подтолкнул в бок Мишку.
- Ты ничего не заметил?..
- Что? - Мишка потянулся к автомату.
- Да так... - Семен заглянул за портрет. - Я в кино одном видел, что в
таких портретах делают дырки в глазах и оттуда подсматривают...
Дырок в портрете не оказалось.
Мишка докурил сигарету и окурком пририсовал портрету немецкие усы вверх. А потом плюнул на бычок и прилепил его немцу ко рту.
- Покури, фриц.
Семену вновь показалось, что портрет живой и недовольный. Но он списал это на счет тусклого освещения, действия спирта и необычной обстановки.
Однако, Абатуров, незаметно от товарищей, на всякий случай
перекрестился на портрет.
Друзья пошли по коридору дальше. На стенах висели и другие портреты
красноносых немцев в париках и бледных немок с завитыми кудрями. Но
солдаты перестали обращать на них внимание. Живопись им уже надоела. Они же не знали никого из тех, кто был изображен на полотнах, а поэтому им было неинтересно на них смотреть. Все равно, как разглядывать фотокарточки в чужом семейном альбоме.
Наконец коридор закончился и друзья оказались в огромных размеров зале с высоченными потолками. В зале царил беспорядок. Тут и там валялись перевернутые старинные кресла. Посреди помещения стоял громадный дубовый стол, заваленный посудой - помятыми металлическими кубками и тарелками, битыми фарфоровыми вазами, гнутыми подсвечниками, огромными вилками с отломанными перекрученными зубцами, и прочим хламом. В самом центре на
столе лежала люстра диаметром метра три-четыре. Видимо, в разгар немецкого пиршества, люстра грохнулась с потолка на стол и покалечила посуду. Может быть, люстра задела и кого-нибудь из людей, но трупов заметно не было.
- Неплохо, видать, немцы погуляли, - сказал Жадов, подходя к столу. Он
взял мятый кубок.- Люстру еба...ули.
- Это бомбой, - сказал Семен.
Мишка Стропалев посмотрел наверх:
- Может, и от бомбы... А может, какой-нибудь фриц подвыпивший подпрыгнул со стола, уцепился за нее, раскачался и навернулся.
- Гитлер Капут, - закончил Семен.
Друзья расхохотались. Их голоса диким эхом отозвались под потолком,
вибрируя и искажаясь. Из-под потолка вылетела целая стая отвратительных перепончатокрылых летучих мышей.
Солдаты вскинули автоматы и полоснули очередями по летающей мерзости. Грохот поднялся такой, что нормальный человек сразу бы сошел с ума. Нормальный-обычный, но не закаленные в топке войны русские солдаты!
- Гады какие! - крикнул Жадов.
- Хуже фашистов! - добавил Семен.
- Кончай стрелять! - крикнул Мишка. - А то охренеть можно! - Он опустил автомат и покрутил в ухе пальцем, чтобы лучше слышать.
Семен тоже прекратил стрельбу. А Жадов, увлекшись, перевел автомат на стол и расстрелял несколько тарелок и кувшин. Простреленный кувшин слетел со стола и покатился по каменному полу к старинному шкафу с резными ножками. Жадов подбежал и хотел двинуть по кувшину сапогом, но промахнулся и угодил
ногой в дверцу шкафа. От удара, со шкафа свалилась толстая книга прямо на голову Андрея. Жадов присел. У него с носа соскочили очки
- Фашистская сволочь!
Он нагнулся, поднял книгу и сдул с нее пыль.
Стропалев чихнул.
- Какая-то старинная книга, - Андрей поднял очки. - Какие-то тут знаки
на обложке кобылистические...
- Какие же это у кобыл знаки? - спросил Семен.
- Кобылистические знаки, - пояснил Жадов, - это знаки колдунов...
закорючки такие, навроде фашистских... - Он открыл обложку. - Ого!
Какая гарнитура интересная! Как будто ручкой написано... Бурыми чернилами.
- А что написано-то? - спросил Стропалев, заглядывая Андрею через левое плечо.
- Не по-нашему... То ли по-немецки, то ли по-еврейски... Буквы, вроде,
немецкие, а слова - непонятно чьи... - Он нагнулся и прочитал. - Хамдэр
мых марзак дыхн цадеф юфр-бэн.
Только Жадов прочитал эти слова, как стены замка задрожали, зашатались и с потолка на солдат посыпались мелкие камушки. Летучие мыши снова заметались под потолком. И друзья решили, что началась бомбежка.
Они кинулись к входной двери, но у них перед носом потолок в коридоре рухнул и проход завалило камнями. Друзья застыли перед завалом, не зная что делать. Но в следующую секунду бомбардировка закончилось.
- Что делать будем? - спросил Стропалев.
- Попробуем поискать другой выход, - сказал Жадов.
- Через окна хрен пролезешь, - Семен посмотрел наверх.
Друзья обошли залу и у противоположной стены обнаружили дверь. За дверью оказался коридор. Пошли вперед.
Вдруг Жадов, который шел впереди, резко остановился.
- Странно, - сказал он, показывая фонариком на стену. - Точно такой
портрет, как и там, где мы проходили.
На стене висел портрет того же немца, только с настоящими усами кверху и сигарой во рту.
- Во, Мишка, как ты угадал ему усы с папиросой добавить! - воскликнул
Абатуров.
- Меня мать, когда я в школе учился, - ответил Мишка, - в изостудию
отдала из-за талантов. - Он вытащил изо рта сигарету и подрисовал немцу круглые очки.
Коридор привел друзей в зал.
- Ни хрена! - вырвалось у Стропалева.
Жадов присвистнул.
А Семен не знал, что сказать, но ему сделалось как-то не по себе.
В зале, в который они вошли, все было точно такое, как и в предыдущем. Точно такая люстра лежала на точно таком дубовом столе. В углу стоял точно такой шкаф.
- А вон и кувшин, который я прострелил! - закричал Жадов.
Он взял в руки кувшин и увидел дырки от пуль.
- А вон и книга, - Жадов показал пальцем. - Ну точно, мы дали круг и
пришли опять в ту же комнату.
- Как это мы так? - Стропалев почесал затылок.
- Пошли снова, - сказал Семен. - Надо выбираться отсюда, а то скоро
стемнеет.
Они снова вошли в дверь и пошли по темному коридору.
- Жрать охота, - сказал Стропалев.
- Надо успеть к ужину, - добавил Жадов.
- ...бный в рот! - крикнул Семен. - Я споткнулся об кирпич!
- Не щелкай клювом, - сказал ему Стропалев.
- Ты в логове врага, - добавил Жадов.
- Пошли все на хер! - ответил Абатуров. - Учители!
- Черт! - сказал Жадов. - Очки соскочили.
Он остановился, ему на спину налетел Стропалев, а ему на спину налетел Абатуров.
- Че встал?! - крикнул Стропалев.
- Очки уронил!
- Поднимай и пошли! - крикнул из-за Мишки Семен.
- Легко сказать, когда я их не вижу! - Андрей опустился на коленки и
стал шарить руками. - Есть! - Он поднял очки, надел и сам стал подниматься. Но вдруг застыл, не распрямившись как следует. - Гляди-ка, братцы!
На стене висел портрет знакомого немца с поднятыми вверх усами, сигарой и в круглых очках в тонкой золотой оправе.
- Говно какое-то, - сказал Стропалев.
Семен, который стоял сзади всех, перекрестился и сплюнул через плечо.
- Что-то мне это нравится все меньше, - сказал Андрей. - Ну а если мы
ему хер на лбу нарисуем?
Стропалев вынул изо рта окурок, но хера на лбу рисовать не стал, а
нарисовал торчащие изо рта зубы.
- Зря ты, Миш, зубы ему нарисовал, - поежился Абатуров. - Лучше уж
хер... А то...
- А че?
- А ниче...
- Пошли, - Жадов двинулся вперед.
- Погоди, - остановил его Стропалев. - Я ссать хочу.
Мишка поставил автомат к стенке и нассал в угол.
И опять Семену показалось, что портрет поморщился.
Коридор вывел в зал, похожий как две капли воды на предыдущий. Бойцы молча прошли через него к противоположной двери и вошли в коридор. Если б они были не втроем, то, наверное, подумали бы, что спят или сошли с ума.
- Если бы вас не было со мной, - сказал Жадов, - то я подумал бы, что
сплю или свихнулся.
Стропалев хмыкнул.
Семен перекрестился и сказал:
- Лучше бы мы сюда вообще не заходили... Может, вернемся в первый зал, рванем гранату, где завал и все?
- Граната такой завал не возьмет... - Жадов замер и медленно поднял
руку, показывая на стену. На стене висел портрет немца. Ко всему, что уже было, добавились, торчащие изо рта желтые клыки вампира с капельками крови на концах.
- А-а-а! - закричал Стропалев, перехватил автомат и выпустил по
портрету очередь.
Очередь отозвалась оглушительным треском стен и потолков. А из
продырявленного наискосок немца хлынули струйки багровой крови.
Друзья бросились бежать. Первым теперь бежал Семен. За ним - Мишка.
Последним, придерживая очки, бежал Андрей. Вдруг Семен застыл как вкопанный. Мишка налетел на него сзади и чуть не опрокинул. Жадов ткнулся в спину Стропалева и тоже застыл с раскрытым ртом.
Они стояли на пороге точно такой же залы, как и прежде, но вместо
беспорядка и разрухи, в зале было все наоборот. Люстра висела на потолке и освещала пространство тысячью свечей. Вся посуда целая и невредимая стояла на столе. В тарелках дымились куски сочного мяса, обложенные по краям ломтиками румяного жаренного картофеля,
зеленью, кружками помидоров и огурцов. Вазы ломились от фруктов:
свисали с краев грозди зеленого и черного винограда, бархатные желтые персики и глянцевые рыжие мандарины выглядывали из-под длинных бананов и шершавых бурых ананасов с зелеными хвостиками-хохолками. Еще там были, кажется, сливы, груши, яблоки и какие-то фрукты, названия которых солдаты не знали. Три жареных поросенка с морковками во рту, осетр в длинной тарелке и много-много бутылок с вином, запечатанных сургучом. Но это было не главное. Если бы только это! Если бы только этот стол, который во время войны можно было увидеть лишь на какой-нибудь старинной картине, а не так вот прямо перед собой! Русские солдаты, которые повидали за годы войны всякого, конечно бы выдержали и это. Но то главное, что они увидели еще, чуть не уложило их в обморок, как немецких культурных женщин от запаха портянок.
За столом в дубовом кресле с подлокотниками сидел в смокинге и белой
рубашке немец с портрета. На вид немцу было лет пятьдесят с небольшим. Впрочем, могло быть и сорок и шестьдесят. Его лицо ежесекундно как будто изменялось, оставаясь неподвижным.
Увидев солдат, немец поднялся, кивнул головой и сказал на чистом
русском языке:
- Здравствуйте, товарищи освободители. Как удачно, что вы оказались в
нужное время в нужном месте. Я тут, признаться, скучаю один. И сегодня, как раз, думал - как было бы славно разделить мою скромную трапезу с мужественными воинами восточными славянами. Я не раз гостил в вашей прекрасной стране и имею очень высокое мнение о вашем великом народе. Народе-труженике, народе-художнике, народе-освободителе угнетенных. Я сам не раз бывал угнетен западно-европейскими поработителями и скрывался от них в России. Там, в этой суровой заснеженной стране, я понял, что такое свобода и оценил по достоинству благородство и гостеприимство русских.
И теперь я хочу, в знак благодарности, совершить ответный жест. - Он сделал приглашающий жест к столу. - Прошу же, товарищи бойцы, сесть за стол и разделить со мной ужин.
Друзья не знали, что делать. Все это было как-то уж слишком странно.
Замок этот, портрет какой-то пиз...обля...ский - то у него усы отрастают, то очки... А теперь еще этот немец живой... только без зубов... И говорит на чистом русском языке... Может, он шпион из Абвера?.. Или, может, он генерал Власов, волчина позорный?.. Но говорил он, вроде бы, разумные вещи и угощал пожрать... А солдаты усвоили, что от приглашений пожрать в военное время не отказываются. К тому же, они так проголодались, что в тишине зала было слышно, как урчит у них в животах.
- А чем докажешь, что еда не отравлена? - спросил Стропалев, грозно
сдвинув брови к переносице. - А то мы знаем вас... фашистов...
- Я не фашист никакой, - незнакомец развел руками, - и никогда фашистом не был... Жидомасоном меня еще можно назвать с некоторой натяжкой... Но фашистом - извините... Сами вы фашист, - добавил он обиженным тоном.
- Что ты сказал, фриц?! - Мишка схватился за автомат. - Это я-то
фашист?!.. Да ты за такие слова!.. - Он чуть не задохнулся от ярости. -
Да я из тебя сейчас сделаю котлету по-киевски?! Ты, *ля, знаешь, что такое котлета по-киевски?!..
- Да, - неожиданно ответил немец. - Прекрасно знаю. Свернутое в
трубочку мясо курицы со сливочным маслом внутри... Правильно?
От неожиданности Мишка опустил автомат.
- Правильно... - ответил он немцу. - Еще раз меня фашистом назовешь,
получишь пулю в живот...
- Больше не назову, - сказал немец, прикладывая ладонь в блестящей
черной перчатке к груди. - Теперь я понимаю, что на ваш взгляд немцу называться фашистом естественно, а русскому - противоестественно... - Он на мгновение задумался. - Тогда я вас буду называть противофашистами...
- Нечего болтать! - сказал Мишка. - Давай ешь - на что я тебе укажу.
Мишка подошел к столу и стал тыкать пальцами в блюда, а немец их пробовал. Когда немец почти все перепробовал и с ним ничего не случилось, бойцы сели за стол, положив автоматы себе на колени.
- Из-за вашей проверки, я так объелся, - немец похлопал себя по
надувшемуся животу, - что теперь могу покушать только маленький кусочек пудинга, - он приподнял крышечку с блюда и положил себе на тарелку серебряной ложечкой небольшой кусочек пудинга с изюмом. - По моим наблюдениям, русские люди недоверчивы к иностранцам. Это, мне кажется, вызвано неблагородным поведением иностранцев, которые плохо себя ведут в гостях.
- Это точно! - согласился Мишка, накладывая рыбу. - Ведут себя как
свиньи!
- Кто к нам с мечом придет, - добавил Семен, - тот покойник!
- Хм... - немец ложечкой отломил от пудинга и отправил в рот. - Мы не
познакомились... Давайте наполним наши бокалы и выпьем за знакомство. Вы какое вино предпочитаете?
- Мы предпочитаем вино - водку, - ответил за всех Мишка.
- Какую водку? - спросил немец.
Мишка насупился. - Тебе ж говорят - водку!.. А ты говоришь - какую! Водка - это водка! Шнапс!
- Извините, не хотел вас обидеть.
Немец взял со стола темную бутылку и разлил всем по полному бокалу
прозрачной жидкости.
Миша понюхал.
- Пахнет водкой... А ну-ка, немец, махни!
- С удовольствием. Кстати, и познакомимся. Меня зовут Себастьян
Кохаузен. - Кохаузен пригубил из бокала.
- Э-э, Себастьян, так у нас не принято. До дна!
- Ну до дна, так до дна, - он допил и поставил бокал на стол.
Солдаты немного подождали и, видя, что с немцем опять ничего страшного не произошло, подняли свои бокалы.
- Михаил...
- Андрей.
- Семен.
- За победу над фашистами!
Бзынь! Буль-буль...
Водка разошлась по телу приятной теплой волной.
- Повторим, - Мишка пододвинул свой бокал.
Кохаузен налил всем еще. Выпили.
- Ты откуда здесь такой взялся? - спросил Мишка.
- И почему так чисто по-русски болтаешь? - добавил Андрей.
- Ты случайно не генерал Власов? - докончил Семен.
Кохаузен улыбнулся.
- Увы, я не генерал Власов... Вы, товарищи противофашисты, наверное,
подумали, что раз я живу во дворце, - он обвел вокруг рукой, - если уж
я не фашист, то непременно немецкий барон-кровопийца пролетариата. А это совсем и не так... На самом деле, я старый сотрудник КОМИНТЕРНА, соратник Владимира Ульянова!.. - он сделал паузу, оценивая, произвел ли он впечатление. - Я, между прочим, вместе с Лениным ехал в Россию в пломбированном вагоне, помогать делать революцию!
- Пиз...шь?! - выдохнул Стропалев.
- Извините?
- Я говорю: пиз...шь!.. Чего-то мы тебе не верим!
- Видали мы таких биздаболов! - добавил Семен. - С Лениным его
запломбировали! Вот, б...дь, гусь!
- Пломбир, уев! - Андрей захмелел.
Немец вроде бы ничуть не обиделся.
- Ну что ж, мне вполне понятно ваше недоверие, - сказал он. -
Во-первых, действительно сложно поверить, что на войне в каком-то замке сидит какой-то, как вы выражаетесь, ...уй и уверяет, что он соратник Ленина. И все же это так. И если вы, товарищи противофашисты, не возражаете, я расскажу вам, как это было.
- Ну, попробуй, - Мишка отломил от поросенка ногу и впился зубами в
румяную хрустящую кожу. - А пока поедим.
Себастьян Кохаузен взял с бюро коробку с сигарами.
- Разрешите вам предложить?
Солдаты взяли по две и вставили их себе за уши.
- Итак, я начинаю... Я родился в преуспевающей немецкой семье. Мой папа был преуспевающий фабрикант, производитель чугуна и стали. Мама - баронесса фон Петц. Но и мама и папа мне с юности не нравились. Я долго не мог понять почему, пока в шестнадцать лет не прочитал труды Маркса и Энгельса. И тогда я все понял. Мои родители были мне чужды, они являлись яркими представителями класса эксплуататоров. А я не мог олицетворять себя с этим классом. И все же это были мои родные мама и папа и я ужасно мучился и страдал, не зная как мне поступить. Мои противоречия разрешились чудесным образом, после знакомства с Владимиром Ульяновым, который в то время находился в Германии. Мы познакомились с ним в пивной "У Шульмана", куда я частенько захаживал залить свое горе двумя-тремя кружечками светлого пива.
- Чего это Ленин делал в пивной? - подозрительно спросил Семен.
- Читал газету и пил кофе с молоком и сахаром...
- Ладно...
- Много раз я замечал в пивной этого странного человека с большим лбом и пронзительными умными глазами. Мне хотелось с ним познакомиться, но не было повода. Мы немцы более скованны, чем русские, и не можем знакомиться просто так. Частенько Ленин приходил в пивную с шахматной доской и играл в шахматы с хозяином заведения на чашку кофе. И вот однажды, когда хозяин Шульман приболел и лежал на втором этаже в постели, Владимир Ильич
оглядев, хитро прищурившись, заведение, пригласил меня совершенно запросто сыграть с ним партию. Для русских, как вы сами знаете, обратиться к незнакомцу не составляет никакого труда. Так мы познакомились и уже через три часа мне казалось, что я знал этого человека всю жизнь. Мы подружились. Ульянов объяснил мне мою проблему с родителями. Он объяснил, что я родился среди буржуазии, а воспитывался среди интеллигентов. Интеллигенты - это говно, а буржуазия - вчерашний день, который скоро похоронят пролетарии всех стран. Когда я это узнал, мне стало легко и свободно.
- Может ты и врешь, - сказал Семен, - но слова эти чисто ленинские.
Потому что никто, кроме Ленина не мог сказать так хорошо! Интеллигенция - говно, буржуи - покойники. Выпьем за Ленина! Он вечно живой!
- Именно - вечно живой! - воскликнул Себастьян Кохаузен. - Вы очень
хорошо заметили это!
- Х..ли ты говоришь заметил! У нас все это знают! - гордо ответил
солдат.
- Все знают, да не все понимают! - Кохаузен поднял бокал. - Я заметил,
что русский знает больше, чем немец!
- В сто раз! - сказал Мишка.
- Как минимум, - добавил Андрей.
- Сравнил жопу с пальцем, - Семен усмехнулся.
Выпили.
- Я продолжаю... В семнадцатом году мы сели с Лениным и Надеждой
Константиновной Крупской в пломбированный вагон и поехали в Россию делать социалистическую революцию. В этом же вагоне ехали другие революционеры. В том числе Лев Троцкий и Инесса Арманд. Троцкого подсадили немцы, чтобы он вредил по дороге Ленину, мешал ему сосредоточиться на планах вооруженного восстания... Вы не поверите, но в то время у Ленина и Инессы была яркая любовь, какой могут любить друг друга только пламенные революционеры. Ленин и Арманд искали удобного случая, чтобы уединиться и предаться любви. Но так, чтобы при этом не оскорбить чувств другой пламенной революционерки Надежды Константиновны Крупской... Тогда
Ленин сказал мне следующее:
- Себастьян, - он взял меня под руку и повел по коридору вагона,
подальше от своего купе. - мне стали известны коварные планы вредителя Троцкого. Еврейский мировой капитал поручил ему скомпроментировать меня в глазах моей революционной жены и всего мирового пролетариата. Троцкий получил задание накрыть нас с Инессой в тамбуре, когда мы будем там встречаться!... Наше дело под угрозой! Ты же знаешь, Себастьян, Надежду Константиновну!
Если она узнает, что я того Инессу, русская революция может выйти
криво!.. Мы не должны допустить искажения исторической перспективы, потому что все условия для революции созрели - верхи не хотят, а низы не могут... Дорогой немецкий товарищ, ты должен отвлечь на себя Троцкого. Я бы сам выкинул эту сволочь в окошко, но ты же знаешь, что в нашем вагоне их нет. И еще, Троцкий нам пока нужен, чтобы перехитрить еврейский мировой капитал... Сегодня ночью, в три часа я встречаюсь с Инессой в тамбуре. А ты должен
задержать Троцкого.
Ночью, когда Владимир Ильич скрывался в тамбуре с Инессой Арманд, я
стоял в коридоре и внимательно смотрел по сторонам. Вдруг из своего купе вышел Троцкий и на цыпочках направился по коридору в
сторону тамбура. В одной руке - фотокамера, в другой - магниевая вспышка, во рту - свисток. "Ну подожди, - подумал я, - сейчас ты попробуешь моего немецкого кулака!" Я вжался в стену, а когда Троцкий подошел поближе, выскочил неожиданно, вырвал у него из руки фотокамеру и, ударив фотокамерой ему в челюсть, загнал свисток Троцкому в глотку. Троцкий упал без сознания. Магниевая вспышка вспыхнула и у Троцкого сгорели все волосы на голове.
Всю оставшуюся до России дорогу, Троцкий проехал лысый, со свистком в горле, поэтому он все время свистел, когда дышал и не мог больше
незаметно подкрасться к Ленину. Владимир Ильич спокойно скрывался с Инессой в тамбуре. И еще Ленин все время хлопал Троцкого по гладкой голове и говорил: Не свисти, Лев Давыдыч, а то денег не будет.
Именно после этого случая среди коммунистов появилось выражение "Свистит, как Троцкий".
Себастьян Кохаузен дернул себя за волосы и они остались у него в руке. На солдат, лукаво улыбаясь, глядел совершенно лысый человек с усами, как у кота. На его носу блеснуло пенсне.
Мишка всем корпусом подался вперед, что-то знакомое промелькнуло в лице полысевшего иностранца.
Справа закричал Жадов:
- Ребята, да это же Троцкий! Стреляй в гада!
Бойцы вскинули автоматы и застрочили в лысого.
Троцкий задергался в кресле. Его белая рубаха в одно мгновение стала
красной, как у цыгана. Пенсне разлетелось на тысячу осколков. Но
несмотря на умопомрачительное количество свинца он почему-то все не падал, а махал руками и кричал "Ой! Ой! Я умираю!"
Расстреляли по целому магазину. Отстегнули их, чтобы вставить новые и
продолжить убивать Троцкого.
Но Троцкий не стал этого дожидаться, он упал головой на стол и замер. По скатерти вокруг расползалось багровое пятно.
- Кабздец, - сказал Семен, опуская ствол.
Вдруг сверху на стол рухнула люстра, едва не задев бойцов. Они
отскочили в сторону и застыли. Ощущение, что случится что-то еще, потихоньку отступало.
- *ля... - сказал Семен в полной тишине и всем стало легче.
- Ни хера себе! - Мишка сдвинул на затылок пилотку, - Троцкого убили...
Самого...
- Во-ка... - Андрей снял очки, - медаль или орден дадут, как думаете?
- Орден, - твердо ответил Семен. - Железнобетонно!
- Бери выше, - Мишка рассеянно посмотрел на трупа. - Вы, ребята,
подумайте башкой, кого мы только что захерачили! Подумайте, своими мудацкими чайниками, какую мы гадюку историческую угондошили! Подумайте, подумайте только, что это за вредная манда с ушами истекает поганой кровью на столе! Это истекает кровью та самая гнида, который зал..пался на самого Ленина!.. - Мишка окинул всех ошалевшим взглядом.
- Нет, ребята, за такого трупа ордена маловато!.. Будем мы, я
предполагаю, как герои советского народа, ездить везде на автомобилях и все нас будут цветами закидывать, а лучшие бабы Москвы и Ленинграда будут брать у нас в рот по первому требованию!
- Думаешь, Мишка, Героев дадут?! - спросил Андрей. Его рука повисла в
воздухе с очками.
- Аквивалентно! - ответил Стропалев. - Считай, мы почти самого Гитлера шпокнули в мировом масштабе!
- Ну, это ты загнул! - возразил Семен, желая в это поверить. - Гитлер
поглавнее Троцкого будет... Вон он чего наделал... Урод в жопе ноги...
- А Троцкий кто по-твоему?!
- Хватит, - остановил их Жадов. - Надо еще труп этот начальству
предъявить, чтобы оно знало, что мы делом занимались, а не немок
натягивали. Давай его на плащ-палатку и потащили...
- Жалко плащ-палатку-то... Давай штору сорвем.
Сорвали штору. Расстелили ее возле стола.
- Берись, Андрюха, за Троцкого слева, - скомандовал Мишка. - А я
справа. А ты, Семен, за ноги тащи.
Они взяли покойника и перенесли на штору. Троцкий был тяжелый, как
кирпичи. Бойцов это не удивило, они знали, что совершать геройские
поступки не легко. Когда укладывали Троцкого на штору, у него из кармана выпала серебрянная табакерка с драгоценными камнями. Табакерка была такая красивая, что невозможно было оторвать от нее глаз. Даже казалось, что она тебя примагничивает. Солдаты, уставившись на табакерку, застыли с покойником на руках.
- Семен, - Мишка встряхнул головой, - возьми пока себе эту хреновину, а
потом разберемся.
Семен положил ноги Троцкого на тряпку, а табакерку в карман.
Они завернули Троцкого в штору и закинули на плечи.
- А как выбираться-то будем?
- Попробуем той же дорогой... Куда-то идти-то надо...
- Ну пошли...
Солдаты вошли в дверь и снова оказались в темном коридоре.
Впереди покойника нес Жадов с фонариком во рту. В середине нес Стропалев. Последним нес ноги Семен Абатуров.
- Ё! - вскрикнул вдруг Жадов. Фонарик выпал у него изо рта, ударился об пол и погас. - Я автомат там забыл! Кладем Троцкого, я за автоматом
сбегаю!
- Ну что ж ты, Андрюха, такой раздолбай Веревкин! Беги быстрее.
Они положили труп на пол. Жадов пошарил по полу руками, нашел фонарик, потряс его. Фонарик замигал неровным светом, но все-таки загорелся.
- Немецкий, - отметил Андрей. - Крепкая вещь!
Он побежал назад и Мишка с Семеном снова оказались в темноте.
- Все Андрюха вечно забывает, - сказал Мишка. - Башка у него дырявая!
- Очкастые все такие, - подтвердил Семен. - У них память ухудшается от
очков...
- Ага... Покурим?
- Давай...
- На сигарету...
- Где она?..
- В манде... Вот она...
- На х... намотана...
Вспыхнула в темноте мишкина зажигалка из гильзы. Запахло бензином.
- Смотри-ка, Сема! - Мишка поднес зажигалку к стене.
На стене висел портрет немца-Троцкого. Все лицо у портрета было в крови. Кровь капала с подбородка на рубаху, которая из белой превратилась в красную, как у цыгана.
Семена охватил ужас. Ему снова показалось, что портрет живой.
Мишка провел пальцем по холсту... На пальце осталась кровь!
- Ни хера себе картина! - он вытер палец о стену.
- Мишка! - крикнул Семен. - Троцкий в шторе шевелится!
- Гаси!
Мишка и Семен наставили автоматы на сверток и расстреляли его.
Эхо очередей прокатилось по коридору, разлетаясь на множество
отголосков и растворилось в темноте.
- Вот живучая гадина! - Мишка запалил зажигалку. - Никак его не
убьешь...
- Контра...
- Гидра...
- Что-то Андрюха не идет...
- Да... Давай посмотрим, убили мы его наконец...
- Ну на хрен... Неохота разворачивать...
- Да ладно... А вдруг он опять живой...
- Если хочешь, смотри, а я не буду...
- Ну и черт с тобой!.. Что, обдристался?
- Сам ты обдристался! Просто не хочу...
- Обдристался-обдристался... Дристун...
- Пошел ты в жопу!
- Сам ты пошел в жопу!
- Шел бы я, да очередь твоя!
- Ну и хрен с тобой!
Мишка нагнулся и, морщась, откинул край шторы в сторону. И тут же сел на пол.
- Мама родная! - вскрикнул он. - Мы... мы... Андрюху расстреляли!
- Как это?! Ты что несешь?! - Семен шагнул вперед. - Дай зажигалку!
Мишка протянул. Семен посветил вниз и остолбенел. В шторе, вместо
Троцкого, лежал залитый кровью Жадов в разбитых очках и с перекошенным от ужаса лицом. Рот у него был открыт и слабо светился. Кто-то запихнул Андрею в глотку фонарик.
- Как это?!.. - прошептал Семен. - Андрюха же за автоматом пошел... Как это может быть?!..
Семен услышал сдавленный мишкин хрип. Он резко обернулся и увидел, что окровавленный портрет Троцкого до пояса вылез из рамы и душит Мишку своими ужасными руками с длинными когтями. У Мишки повылазили из орбит глаза, а его лицо, и без того не худое, стало надуваться, как воздушный шар. Уши оттопырились и разбухли, а потом вытянулись вверх, как у черта. Нос округлился и стал похож на свиной пятачок. Из подбородка полезла щетина. А волосы встали дыбом.
Семен схватил себя за рот.
А голова Стропалева продолжала надуваться и видоизменяться. Она была уже величиной с полковой барабан, когда Семена схватили за гимнастерку чьи-то руки и потянули вниз.
Семен, от неожиданности, едва не потерял равновесие. Он увидел, что
расстрелянный ими Андрюха Жадов, сидит на окровавленной шторе с
закатившимися глазами, и тянет Семена на себя.
Семен закричал:
- Пусти, сука! - и прикладом автомата ударил взбесившегося покойника в грудь. Руки Жадова оторвались от туловища и остались висеть на семеновской гимнастерке. А туловище упало на штору. Жадов страшно зашипел, зарычал и завыл. Его глаза сделались красными, как паровозная топка и из них выскочило два луча, которые начали шарить в темноте, нащупывая Семена.
- Се-е-ме-он! - загудел Жадов голосом страшным, как у совы. - Сдавайся,
Се-е-ме-он!
Семен отступил назад. Руки Жадова, оставшиеся на семеновской
гимнастерке, поползли к его шее, перебирая холодными пальцами. Семен схватил руки почти у самого горла и попытался их отодрать, но они вцепились в гимнастерку мертвой хваткой и крепко за нее держались. Едва Семен ослабил хватку, как руки снова поползли вверх.
Семен быстро отпустил руки Жадова, а своими руками взялся за
гимнастерку сзади и содрал ее через голову вместе с чужими руками, оставшись в исподней рубахе.
- На, *ля...ь! - он швырнул гимнастерку с мертвыми руками в Жадова.
Гимнастерка накрыла тому голову и красные лучи его глаз погасли.
- У-у-у! - завыл из-под гимнастерки зловещий голос.
Кто-то схватил Семена сзади и швырнул об стену. Семен больно ударился плечом, упал на пол, но тут же вскочил. Он увидел, что над ним стоит Мишка Стропалев, окончательно превратившийся в черта с огромной волосатой головой. Изо рта у Стропалева торчали острые желтые клыки, капала ядовитая слюна и шел зеленый дым. Мишка растопырил руки, оскалился и подался вперед. Из-под разорванной на груди гимнастерки высовывали головы черные змеи с раздвоенными языками. Сильный хвост за мишкиной спиной ходил
вправо-влево и бил по полу. Кирзовые сапоги на ногах лопнули, обнажив раздвоенные копыта.
- Убей его! - услышал Семен крик Троцкого.
Троцкий вылез из портрета почти весь и подталкивал Стропалева сзади.
Стропалев с вытаращенными глазами обернулся к своему новому хозяину и что-то вопросительно прорычал.
- Убей его! - снова крикнул Троцкий.
Мишка повернулся обратно к Семену и изготовился к прыжку.
Семен в ужасе вжался в стену и закрыл лицо рукой, случайно зацепив большим пальцем шнурок, на котором висел крестик.
Чудовище застыло.
Мгновенно Семен все понял. Он пнул черта сапогом по яйцам. Мишка-Черт перегнулся пополам и дико заорал.
Семен швырнул в черта зажигалку. Черт вспыхнул, как стог сена. И в
языках пламени Семен увидел, как скукоживается и лопается чертова кожа. Отвратительно завоняло паленой шерстью и чем-то еще таким, что христианскому человеку нюхать совешенно невозможно.
Все произошло так быстро, что если бы Семен захотел засечь время, не
прошло бы и трех секунд. А в следующую секунду он уже бежал прочь по коридору, крича вслух "Отче Наш!".
Сзади слышался топот и рев гнавшейся за ним нечести. Но Семен бежал не оглядываясь. Ему очень хотелось оглянуться, но внутренний голос говорил, что если он оглянется - ему конец. Если он оглянется, с ним произойдет то же самое, что и с той теткой из Библии, (имени он не помнил), которая тоже от кого-то бежала, оглянулась и превратилась в телеграфный столб.
Абатуров понимал, что если он оглянется и увидит - что там бежит, его ноги прирастут к полу и он не сможет больше ими управлять.
Семен бежал и бежал по темным коридорам замка, поворачивая то налево, то направо. А сзади все слышался рев демонов и перестук сатанинских копыт. Семен, не оглядываясь, положил на плечо автомат стволом назад, и нажал на курок. Автомат запрыгал на плече. Грохот вылетающих пуль заглушил звуки дьяволов. Семен подумал, что попал и дьяволы умерли. Ствол автомата сильно нагрелся и обжигал плечо, как адская сковородка. Но Семен терпел и продолжал стрелять, пока не расстрелял весь магазин. Когда грохот стрельбы затих, Абатуров снова услышал стук копыт и зверское рычание.
- Гоподи! - крикнул он в потолок. - Господи, помоги! Помилуй, Господи!
Если спасешь меня, Господи, всю жизнь Тебе отдам! Церковь построю!
Господи! Господи! Господи!..
Он бежал и чувствовал, что силы покидают его, а преследователи все ближе и ближе. Он уже ощущал их замогильное дыхание сзади и слышал как клацают их вонючие желтые зубы. Еще мгновение и нечисть настигнет его, повалит на пол и он потеряет не только жизнь, но и бессмертную душу. А это гораздо страшнее смерти. В боях с фашистами Семен не трусил, ему было, конечно, страшно, он совсем не хотел умирать... но это был иной страх, страх к которому можно привыкнуть и броситься, если надо, на вражескую амбразуру
или штык. Такая смерть подводила героический итог всей жизни и
бессмертная душа должна была, по всем понятиям, заслуженно попасть в Рай...
И вдруг Семен увидел в стене приоткрытую низкую дверцу. Низкую настолько, что пролезть в нее можно было, только встав на четвереньки. Семен не стал долго раздумывать. Он упал на колени, вполз в дверцу и оказался в таком же узком и низком коридоре-норе, двигаться по которому можно было только вперед и на карачках.
"Мишка со своей вздутой башкой хер пролезет!" - понял он, быстро
перебирая ногами и руками. Дверь сзади хлопнула и Семен услышал, усиленное узким коридором рычание дьяволов. Он пополз быстрее. Непонятно было - то ли дьяволам все-таки удалось пролезть и они ползут за ним, то ли они рычат в дверь.
Впереди посветлело. Семен вполз в какой-то подвал и захлопнул за собой дверцу.
На стене подвала горел факел и коптил стену. Семен огляделся. В углу
стоял ящик с кусками мела для побелки. Абатуров схватил один кусок и начертил на двери крест. Потом, как Хома Брут, ползая на коленках, быстро очертил вокруг себя круг, встал в центре и начал безостановочно креститься, повторяя слова молитв.
- Господи, спаси на небеси... Алиллуя... Помилуй мя, грешного... да
святится имя Твое... да пребудет царствие Твое... во веки веков...
Аминь... Аминь... Аминь...
Нечисть с ужасной силой врезалась в дверь. Дверь содрогнулась и сверху посыпались камешки и известка.
- У-у-у! - услышал Семен зловещее нечеловеческое рычание.
Еще один удар потряс дверь. Но и он не смог сокрушить силу животворящей молитвы и чудотворного креста, который нарисовал Абатуров. Семен увидел, что крест на двери засиял золотистым светом и во все четыре стороны от него разошлись ослепительные лучи. Сила Бога перекрыла проход нечисти в подвал и заслонила бессмертную душу Семена Абатурова от гибели. Стало тихо.
Семен, на всякий случай, посидел в кругу еще пару минут, а потом на
четвереньках осторожно подполз к двери и прислонил к ней ухо.
Тишина.
Дрожащей рукой он вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил от факела и съехал по стене вниз, вконец обессилев. Он сидел у стены и курил, глядя в одну точку. Все, что случилось с ним, никак не укладывалось в голове. Как он оказался здесь... где его друзья... что это с ним было... откуда взялся в немецком замке Троцкий... и что теперь делать? Он не знал.
Вдруг за дверью послышался шепот.
Семен вздрогнул.
- Семен! - услышал он из-за двери голос Жадова. - Пусти нас, Семен! За
нами гонится Троцкий!
- Пусти, Семен! - прибавил Стропалева. - Он уже рядом! Спаси нас,
Семен! - Раздался стук.
Голоса звучали по-настоящему. Семен уже потянулся было к двери, но в
последний момент отдернул руку. Внутреннее чувство подсказало, что это Лукавый хочет его обмануть.
В дверь снова постучали.
- Семен, ну что же ты не открываешь?! Ты что, сука вонючая, хочешь,
чтобы нас, твоих товарищей, Троцкий захреначил?!
- Ты что, предатель, Семен?!
- Ты ж нас фашистам предаешь! Открывай, е...аный в рот!
- Манда с ушами! Вспомни, говно, как мы с тобой всем делились?! А ты!..
- Иуда!
Жадов и Стропалев говорили, как в жизни, и Семен снова засомневался и опять было потянулся к двери, но тут вспомнил, как у Стропалева
надувалась голова, а у Жадова оторвались руки, и сказал твердо:
- Не открою! Ибо не Мишка вы и Андрюха, а демоны! Хрен вам в сраку!
За дверью помолчали.
- Что, не откроешь? - спросил Мишка. - Пойдешь под трибунал за
предательство!
- Во вам, демонам! - Семен потряс перед дверью дулей. - Никто меня не
осудит за то, что я своего Бога истинного не предал, как вы, Иуды
адские! А вот вам будет говна на орехи! За то, что стали вы слуги Сатаны и меня, православного, затянуть стараетесь! - Абатуров машинально стал говорить на церковный манер. - Истинно говорю, ибо защищают меня христианский крест и молитва, а вам, диаволам, будет пи...дец! Во веки веков! Аминь! - Абатуров поднял перед собой нательный крестик и перекрестил им дверь.
За дверью раздался жуткий, нечеловеческий стон. У Семена по коже пробежали мурашки. Он перекрестил дверь снова и крикнул:
- Сгинь, нечистая сила! Убирайся в жопу отсюда!
Вопли грешников усилились, а из-под двери повалил густой красный дым. Клубы дыма окутали Семена Абатурова и он упал в обморок.

Очнулся Семен от того, что где-то неподалеку закричал недорезанный
немецкий петух. - Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!
Абатуров открыл глаза и обнаружил себя лежащим на куче мусора посреди развалин, лицом вверх. В чистом синем небе кружился советский истребитель.
Семен сел и огляделся. Место было незнакомое. Какие-то руины какого-то замка...
Что со мною было? Где я? Где Мишка и Андрюха?
Постепенно Семен все вспомнил, но его мозг отказывался верить. Скорее всего, они попали под бомбежку и он потерял сознание. А все, что он вспомнил, ему попросту приснилось без сознания.
Семен встал... Голова болела. А ноги плохо слушались, как будто он
накануне пробежал сто километров.
А где гимнастерка?.. Почему я в одной рубахе?.. Немцы, суки, сняли!.. А
кому еще?!..
Абатуров полез в карман за сигаретами и вытащил табакерку.
Его кинуло в пот! Это была та самая табакерка, которая в его сне выпала из кармана Троцкого! Все у него в голове перепуталось...
В части, куда Семен добрался лишь к вечеру, проплутав весь день по
незнакомому городу, он рассказал, что попал с друзьями под бомбежку, был контужен, а друзей потерял...
Стропалева и Жадова так и не нашли и записали их пропавшими без вести. А того, что Абатуров вспомнил, он никому не рассказывал. Еще бы, такое рассказывать! Все равно бы никто не поверил, а куда надо, за такие истории, попал бы определенно.
Табакерку же Семен открыть не смог. Он додумался, что табакерку
открывает какой-то скрытый механизм, но его секрета так и не разгадал, хоть и нажимал на все выпуклости.
Ладно, решил тогда Абатуров, вещь дорогая, пусть пока лежит на черный день, а я ее потом продам.
Этот случай, как ни хотел Семен его забыть, он помнил всю жизнь. И так уж получилось, что это и было самым ярким пятном всей его жизни.
Обещание свое перед Богом Семен сдержал и церковь в деревне построил..."

Как вы понимаете, за табакеркой я вернулся и шухеру навел... Курт Барлоу отдыхает

Представляете, что будет, если парни возьмуться за ТБ?

[ork]

LDV (Aug 5 2005, 09:26 PM) писал:

Меня заинтересовало, кому из российских авторов (по вашему мнению) доступно написать что-то подобное ТБ по масштабу. Есть у нас такие? Мне интересно Ваше мнение. Я бы почитал. Я считаю, такое по силам может быть Ю. Петухову (эпопея "Звездная месть"). Опять таки, это только мое мнение. Хотя сравнивать неблагодарная работа, но...я и не прошу сравнивать.
Буду рад услышать патриотов

Мне, кажется, ТБ - это не очень удачное произведение и повторять его совершенно не обязательно.

[viracocha]

ork (Aug 10 2005, 10:36 AM) писал:

Мне, кажется, ТБ - это не очень удачное произведение и повторять его совершенно не обязательно.

Ага, млин, по сравнению со Звездной местью - точняк...

Чую, скоро старика Киннга будут с Колобком сравнивать. Фффбобруйск таких ценителей!

[Teanur]

В каком смысле по масштабу? По вселенной или по количеству поклонников?
По вселенной, так таких хоть пруд пруди, плюнь и попадешь. Вот Перумов тот же со своим Черепом или как-его-там. Да и поклонников валом, по всей Европе. Вопрос в личных симпатиях. Можно и Волкодава привести и Лукьяненка с дозорами и кучу еще всего.

[LDV]

Цитата

Чую, скоро старика Киннга будут с Колобком сравнивать. Фффбобруйск таких ценителей!

Так сравнивать никто и не просил....хотелось узнать мнение. ТБ к развязке подходит, вот и хотелось узнать пристрастия любителей Кинга среди российских авторов. А поливать грязью то, что у нас есть - тоже не выход. Какие ни есть авторы у нас, а писать они умеют...иногда и не хуже...Спасибо за советы....Что увидел - постараюсь прочесть.
Спокойных ночей

Отредактировано: LDV, 10 Август 2005 - 18:51:56