Черные очки

Черные очки
Если и вспоминать возможное начало всего произошедшего (как скатившийся снежный ком, который раньше был размером с кулак ребенка, ну, не очень большой), то этот момент такой: очередное утро вновь начинающегося солнечного дня. Всё как обычно. Я проснулся с первыми лучами солнца (это вошло в мою привычку, и надо сказать хорошую, если ты хочешь зарабатывать на жизнь результатом работы фермы, то хорошие привычки – это ваш конёк). Я занялся стандартными обязанностями для этого времени года (только-только начавшееся лето, успевшее убить старую правительницу весну) – поливкой территорий. Картофель, помидоры, огурцы, редис, лук, клубника, яблоки, вишня, малина. Наверное, всё и не упомнить, хотя продавцу такая вещь непростительна. Я завел машину, которая подверглась небольшим косметическим изменениям: оконных стекол не было, как и дверей. Жаркими днями работы требовалось дуновение свежего ветерка. Иногда выдавались холодные деньки: приходилось одеваться потеплей. Только и всего. Угроза воровства же грозила не сильно: свою машину я хранил в гаражной пристройке, уютно подпиравшей главное помещение – мой дом. В поле я встретил соседа, мистера Филиппа Джоуэла (весьма благородно звучит, не правда ли?). Наши территории простираются далеко, так что сосед – либо всё, либо – ничего. Он сказал: «В городе новый шериф, его зовут Джон Браун. Он устраивает какое-то собрание, видимо, хочет познакомиться со своими новыми помощниками, мы же все ему помогаем в какой-то мере».
Да, в этом, несомненно, есть своя доля истины.
«Ну ладно, там и увидимся, если случай подвернется, когда встреча?»
Поговорив еще немного, мы распрощались. Филипп ехал в город (дорога как раз проходила через мое поле, так уж получилось) на старой развалюхе-колымаге. Сам он представлял стандартное зрелище: сорокалетний мужчина, довольно облыселый (с венчиком еще оставшихся волос по бокам), с выросшим от нелегкой жизни другом - пивным животиком, маленьким комком мыслей. 
Я продолжил работу. Закончил где-то к часу. Привычное расписание. Мне нравится. Нужно было еще съездить в город кое-зачем: продукты, инструменты, материал для крыши. Я предупредил детей (Том и Габриэла), отъехал. 
***
Жена погибла в автомобильной катастрофе семь лет назад, с тех пор роль воспитателя целиком и полностью легла на мои плечи. Тому – 16, Габриэле – 13. Милые дети, они помогают, серьезно, без них бы не справился.
***
В городе я без труда разобрался с нужными мне вещами. Заехал к Гилмору за черепицей, поболтал (чего уж таить: все любят поболтать, если настроение позволяет), затем направился к Джо. Хоть ранее я и не называл его в списке дел номер 1, 2, 3 и так далее по важности, патроны для старого-доброго винчестера требуются всегда. У любого фермера имеется ружье, я не исключение. Не палкой же прогонять и отпугивать непрошенных посетителей. Если говорить правду, дома, в гараже, в подвале (я натыкал патронов во все углы дома, так, на всякий случай) скопилось стрелкового инвентаря на маленькую армию. Ну и что. Редко кто от этого умирал. 
Время от времени, я и мой сын практикуемся в стрельбе. Мы сошлись во мнении, что данный навык пригодится в ближайшем или не очень будущем. Джо отдавал нам невыкупленные патроны по очень низкой цене (друг) или вообще бесплатно. Там у него какая-то непонятная система, которая требует полной реализации патронов (я забыл сказать, что он – торговец оружием и прочей сопутствующей фигней). Такие дела. Его предложение я принял с радостью. Это случилось еще до смерти жены, так что я успел напрактиковаться в стрельбе по банкам, старым пугалам (у всех есть свои имена; сейчас свою гордую вахту несет Золтан, странное, конечно, на первый взгляд имя, я его в какой-то книжке вычитал, не помню автора).
После Джо я закупился едой. Всегда кажется, что еды приобретается на целую неделю, но оказывается, что и на трех дней не хватает некоторых особых популярных продуктов. Продукты, которые не пользуются популярностью, я стараюсь не покупать. 
***
Филипп сказал, что встреча шерифа состоится 7 июня в 15:30 в здании местного суда, которое по совместительству является зданием местного самоуправления, местной полиции с двухкроватными номерами со всеми удобствами (камеры предварительного задержания). 
***
Наступило 7 июня, нельзя сказать, что я ожидал как-то по-особому эту дату. Мне-то что беспокоиться? Я не пьяница, законов и порядков нисколько не нарушаю, не пользуюсь репутацией человека, избивающего своих драгоценных детишек, прикрываясь оправданиями типа: «Это все на их благо», «Они это заслужили» и так далее. Ну, встреча, так встреча. 
Седьмого июня Филипп заскочил ко мне попросить что-то, заодно напомнил, что нужно идти в здание суда (похоже, это дело вкуса каждого, ну и общественного ярлыка тоже). Я только покачал головой, мол, ну хорошо. Да только не вышло. Габриэла, играя с Томом в какие-то догонялки-прятки, повредила себе ногу. Тогда, только сев обедать, я услышал пронзительный крик с заднего двора дома (был еще и передний, то есть перед крыльцом дома: качели, клумбы с различными цветами). Любому, кто услышит подобный крик, может показаться, что в порядке далеко не все. Во дворе мне открылась мало приятная картина (кому приятно осознавать, что так леденяще ужасно кричит его ребенок?): Габриэла лежала на земле, возле ямки, аккуратно прикрытой травой, которую очень легко не заметить, убегая, тщательно оглядываясь или не смотря себе под ноги. Серьезная травма или нет, в любом случае, нужно показаться доктору. Черт с этой встречей в зале заседания суда. В другой раз. Если это так важно, сам потом как-нибудь заскочу к новому шерифу. Или спрошу у Филиппа, что такого важного он услышал от Джона Брауна.

***
Доктор обнадежил нас (всю нашу скромную семью), что ничего страшного (слава Богу) не случилось. Так цветочки. Небольшое растяжение и только. Пару дней покой ноге, по возможности. Какую-то разогревающую мазь посоветовал применять. 
В больницу мы доехали очень быстро. Молниеносно. Нас по возможности, осмотрели очень скоро. Сделали рентген. Доктор с многозначительным и очень премудреным видом изучал снимок, затем, после продолжительной паузы (в этот момент он уже не смотрел на снимок, а в какую-то только для него значимую точку пространства) он вынес свой заветный вердикт: «Никакого перелома». 

***
На следующий день, после заседания (встречи), я заскочил проведать Филиппа, спросить, что да как там было. 
- Ну, он (шериф) попросил всех присаживаться на деревянные скамьи, ну ты знаешь, там, в здании суда их полно. Начал говорить какую-то речь в микрофон, без него бы его никто, естественно, не услышал. Да и с микрофоном он говорил не очень понятно и внятно, хоть голос и позволял. В смысле, при личной встрече, мне кажется, он сможет с легкостью захватить собеседника, просто аппаратура дрянь и акустика ни к черту.
- И долго всё это безобразие продолжалось?
-Ну да. Речь он толканул далёко и надолго. Правда, я не понимаю зачем. Некоторые люди откровенно зевали. Может, у них принято в городах посерьезней так себя вести. Его же перевели к нам откуда-то из большого города. 
- Вот как. 
Наш разговор продолжался примерно в том же духе. Буквально, как допрос подозреваемого в каком-то преступлении. Я только успевал кивать головой, говорить односложные реплики, задавать такие же несложные вопросы, получать довольно развернутые ответы. Я уже хотел распрощаться, как Филипп обронил:
- Браун сказал, что заедет к каждому, кто не пришел лично. Правда, зачем он нам это говорил, для меня остается загадкой. Чтобы мы передали? Чтобы угощения готовили заранее? Так? – При этих словах Филипп зашелся веселым смешком, пытающимся передаваться по воздуху любому в радиусе возможной досягаемости. Ну, что сказать? Попадание прямо в яблочко. Улыбка не оставила мое лицо в одиночестве с коварной тоской и задумчивостью.
- Ну тогда буду готовить праздничный обед. Надо же произвести эффект. 
И когда я совсем стоял в дверях, Филипп добавил:
- Мне кажется, он – классный мужик. Серьезно, без дураков.
На этом мы и распрощались. Вскоре, я встретился с шерифом.

***
После утренней работы я сидел на крыльце перед маленьким двориком, где немного раскачивались на ветру металлические качелки красного цвета. Краска в некоторых местах уже потрескалась. У мест, где металлический скелет качелей впивался в землю, росла какая-то сорная трава. Моё кресло-качалка мерно поскрипывала. Я отдыхал. Где-то вдалеке, раздавались звуки работающего мотора автомобиля. Звук приближался. Что-то было в этом звуке от дыхания загнанной лошади. Хотя, возможно я преувеличиваю в некоторой степени. Приукрашаю несуществующую действительность. 
Мотор ревел всё ближе, сомнений не оставалось, едут ко мне. Я уже начал догадываться, моим мыслям подыгрывали сверчки, и тут и там, затягивающие свои трели на никому непонятном языке, кроме них самих; возможно, даже им не ведается, что это за язык.
И вот, из-за угла дома показался средней руки «кадиллак». Не новый, не старый, черного цвета. С коркой грязи по бокам (как говорил мой знакомый: «С этими черными машинами возни по горло, помыл, проехался и тутже получаешь грязевой загарчик»). 
Из машины вылез шериф, как я и предполагал. Он был одет в сероватую рубашку, под которой находилась футболка светлого цвета (заботливо расстегнутые верхние пуговицы открывали картину), черные брюки, такие же черные сапоги (изрядно стоптанные). На лице удобно уселись черные очки, которые придавали солидности, а голову плотно покрывала шляпа в тон рубашке, на которой был значок шерифа – звезда золотого цвета (интересно, это стилизация под золото или настоящий драгоценный металл?)
- Доброе утро, мистер Холран.  
- Здравствуйте, шериф. 
- О, давайте обойдемся без этих официальных штучек. Называйте меня просто Джон, ну или мистер Браун, если Джон слишком по каким-то причинам.
- Как скажите, Джон.
Последовало крепкое мужское рукопожатие. Шериф долю секунды задержал свою руку зажатой на моей, но только на долю секунды, затем отпустил, как ни в чем не бывало. 
- Нет никаких жалоб? Может быть, вас что-то беспокоит, мистер Холран?
- Можно вас попросить об одном одолжении?
- Конечно.
- Называйте меня Джек.
Акулий оскал разукрасил лицо шерифа, практически полностью закрытое солнцезащитными очками, которые, конечно, были черными-черными, как неизмеримо глубокая бездна без единого луча света:
- Как скажите, Джек.
- Джон, хотите чаю?
- Нет, спасибо большое. Много работы еще, в курс дел города надо вникать и вникать, да, работы еще по самое горло (шериф показал рукой, где работа сидит).
- Ну тогда?..
- Я поехал, мне хватило этой, если позволите, короткой встречи, чтоб понять, что я и вы пропустили, не увидев друг друга в среду.
Против своего желания (как пробка бутылки, просто выстрелила) я сказал:
- Дочка ногу повредила, я не смог прийти.
- Вот как, ну ладно, всё, больше вам не мешаю. Вы, ведь, не должны представлять для меня никакого профессионального интереса. Мы правильно поняли друг друга?
- Да, шериф.
- Джон, до свидания.
На этом мы и распрощались. 
***
По очередным неотложным делам мне потребовалось в город. Наша ферма располагается недалеко от Шекли, минут десять-пятнадцать на машине. Так что в дороге есть шанс прослушать пару-тройку песен с нового альбома какой-нибудь рок-группы.
Нельзя сказать, что Шекли – очень большой город. Население – несколько тысяч. Дома разрослись вокруг административного центра. Рядом располагается городской музей, который представляет найденные экспонаты в районе города. Это всякие ружья времен гражданской войны, каски, шлемы, ножи, пистолеты, одежда, даже окаменелые кости каких-то динозавров (очень мало). Посреди центральной площади, вокруг которой все эти здания сгрудились, стоит памятник герою гражданской войны – Полу Инсу. Гордо держа свое натренированное ружье, он улыбается, насколько это возможно в оболочке большого неживого памятника. Свои добрым взглядом он смотрит на театр, в котором постоянно ставятся и ставятся новые постановки на непонятно откуда взявшиеся деньги. Актеры играют различные популярные ныне хиты и некоторые произведения собственного сочинения. Людям нравится. 
На центральной площади нет асфальтированных дорог, как и во всем городе. Покрытие дорог составляют щебень, земля, пыль, песок. Во время оживленного движения стоит пыльный туман. Жители давно просят нормальные дороги. Правящая верхушка уже даже согласилась, только сказала подождать еще немного, чуть-чуть.
Пола Инса огораживает металлическая (все решетки, сделанные из какого-то непонятного металла, автоматически становятся металлическими, то есть материал совсем не ясен) решетка с острыми пиками на верхушках. Она невысокая, чуть выше колен взрослого мужчины. Некоторым эта решетка говорит: «Не порть собой хорошего человека, любуйся на расстоянии». Эта надпись плот моего воображения, но если бы такая штука появилась на самом деле, некоторые жители всерьез бы обиделись.
Шерифу отвели для проживания небольшой домик на окраине городка. Мой взгляд упал на окна, которые сейчас красовались очарованием выдернутых зубов, то есть достаточно некрасиво. Тут Джон Браун появился в одной из образовавшихся дыр на первом этаже (на этом месте располагается гостиная с мирно горящим камином). Я помахал рукой. Шериф не ответил. На нем продолжали сидеть темные-темные очки и шляпа в тон рубашке. 
Окна кто-то выбил.
***
Ночью я проснулся от грохота (как будто пускают ядра из пушки), лая собаки, разбуженной и очень сильно напуганной, звука бьющегося стекла. В голову никакие мысли не лезли. Дети, видимо, лежали без движения. Нужно было что-то делать. Тут раздался шум заводившегося мотора (до этого был небольшой хлопок). Пролежав пять или более минут, мне пришлось выйти на разведку: засады никто не устроил. На парадную дверь прикололи записку: «Будь аккуратней, в следующий раз будет всё хуже». И что всё это значит? Сон, как рукой сняло. Дети не сомкнули глаз до утра, несмотря на все заверения и просьбы, что все уже обошлось и ничего не грозит (этого я точно не знал). Я приготовил быстрый, почти мгновенный кофе и стал оценивать убытки от визита неизвестного гостя.
***
Утром я собрался ехать в полицейский участок. Выбитыми оказались несколько стекол на первом этаже. Отметины пуль большого калибра остались на стенах и мебели. Старые часы, сделанные из дуба, пострадали больше всего, теперь им ходить только на свалку.
К утру я разозлился. Какой-то урод стрелял по моему дому, пока я и мои дети спали, никого не трогали, перебил много стекол и испортил старые часы, доставшиеся от бабушки. Так это оставить нельзя, пусть Джон Браун занимается этим делом!
***
Угрюмый помощник шерифа Эрни (фамилию я не помню) встретил меня злобным взглядом. Лицо его покрывала несколькодневная щетина, глаза опоясывали большие синие круги. А лет ему было немного, может, двадцать семь.
- Здравствуйте, мистер Холран.
- Здравствуйте, Эрни. 
- Что нужно? Обычно, вы сюда не ходец. 
- У меня разбили окна. Я хочу подать заявление или как там называются подобные вещи?
- Понятно… - Он не договорил. Открылась дверь кабинета шерифа. 
- Ааа, мистер Холран, приветствую вас.
- Здравствуйте, шериф.
- Что-то случилось? Пройдемте внутрь.
Кабинет шерифа оправдывает ожидания любого человека, имеющего хоть сколько-нибудь воображения; радует того, кто умеет обращать внимания детали в процессе. 
Пол покрывал ковер (не персидского происхождения), вдоль одной из стен расположился шкаф со всевозможными собраниями сочинений: какие-то мемуары исследователей южного полюса (разговоры с пингвинами), томики русской (переведенной) и американской классики, еще какие-то книги, стоящие отдельно (не коллекциями). Каждая книга упакована в большую красочную обложку. Этот шкаф располагался на протяжении всей левой от двери стены. Письменный стол был напротив двух окон, соединяющихся в одно. Правая стена была усеяна всякими дипломами, грамотами, медалями, наградами. Все эти штуки появились задолго до Джона Брауна.
- Так значит, у вас побили окна?
- Да.
- Расскажите поподробнее. 
Последовал рассказ.
- А с детьми все в порядке?
- Никто не пострадал, слава Богу. Они сидят дома, может быть, и пропало желание куда-то идти на время. 
- Очень хорошо. – После некоторой паузы. – Мне очень жаль, мистер Холран, но у меня тут появились неотложные дела. Вам все объяснит и покажет Эрни. Кстати, вы не знаете его фамилию? Мне представили этого парня только по имени, никто не удосужился сказать фамилию. – Пауза. Хохот. – Прошу прощения. 
Он вышел по свои важным делам, Эрни все рассказал и показал. Я заполнил заявление или как это там называется, и тоже вышел.
***
Домой я ехал с чувством выполненного долга. Настроение улучшилось. Конечно, от этого всего окна сами собой не вернутся, но это – пустяки. Никто не пострадал. 
***
Я был совсем близко от дома, когда я услышал крик дочери:
- Папа, помоги! 
Мгновенно зазвучал второй голос:
- Закрой рот. 
Я не мог слышать удара, но он был.
Второй голос я узнал. Машина доехала сама собой, пока в голове крутился единственный план действия. В следующий миг я уже поднимался по ступенькам крыльца с винчестером на перевес, издавая достаточно звуков, чтобы полностью рассекретиться. Разбитые окна мы заставили большими листами фанеры, ничего не видно. Дверь не была закрыта на ключ, более того, она была чуть приоткрыта. Я не стал вглядываться, просто толкнул дверь дулом ружья, жаждавшего поубивать.
***
Дети сидели привязанными на стульях, подставленных спинка к спинке. Рты замотали шарфами или чем-то в этом духе. Их взгляд (в этот момент он был единым) устремился на меня. Они пытались что-то промычать, но я ничего не разобрал. Наверное: «Берегись, пап!». Едва повернув голову в сторону кухни (там раздался шорох), я увидел другой взгляд, взгляд одноглазого безумца, заряженного свинцом, готового действовать. Были и темные-темные очки шерифа, сопровождаемые акульей усмешкой. Я не мог видеть, но его палец уже точно начал осуществлять давление на курок. Он чуточку промедлил. Я – нет. В определенное место я не целил, но получилось, что его мозги разукрасили обои на кухне. Наверное, некоторым, кто узнает, что здесь произошло, будет не до приема пищи.
***
Надеюсь, судьи или еще много кто поверят в правдивость рассказанной мною истории. Если нет, Джо позаботится о детях. Я не пытался скрыться.

Вообще-то, есть такая песня I shot the sheriff =) Такие дела.