Диск
Vagabond
13 сен 2006
...Луч света пронзил вязкую тьму, отразился, заиграл. Что бы это могло быть, мелькнула мысль. Здесь, на самом дне впадины, что казалась бездонной, ничего быть не могло. Он сам, спеленатый силовым коконом, которого хватало на час на такой глубине, легко мог погибнуть - если выйдет из строя элемент питания или откажет система сервоприводов скафандра.
Он медленно шел к возрожденному источнику света, отражавшего свет рукотворный. Здесь, где нечего было бояться, кроме миллионов тонн воды над головой, большой фонарь скафандра не был нужен - хватало и карманного, но мощного фонарика. Тонкой струйкой уходили назад пузырьки воздуха - каждый диаметром несколько миллиметров, медленно тянулись сверкающей струной вслед за фигурой в скафандре. Он шел вперед, ноги мягко ступали по дну впадины, хранящему остатки породы доисторических времен. За долгие эоны небытия под толщей воды они превратились в прах.
Он шел и шел, приближаясь - теперь можно было понять, что в породе застрял какой-то предмет. Он сверкал, отбрасывая блики, переливался красками радуги - той, которая сохранилась лишь на старинных голограммах. Солнце давно уже было не то, что раньше, и облака укутали землю непроницаемым пологом - где тут взяться чуду, сотканному из нитей света и капель дождя?
Наконец он добрался до небольшого выступа в породе. В верхней его части была расщелина, и странный предмет, яркий, словно тысяча солнц, пылал в ней, застряв наполовину. Он протянул руку, прикоснулся, осторожно сжал полем. Предмет не поддавался. Он добавил мощности, разбил завихрения поля на несколько векторов, адгезия усилилась. Наконец предмет подался и неожиданно легко вышел из расщелины. Скользя мягко, плавно, как те пузырьки.
Он поднес его ближе, наконец, включил большой фонарь, выдвинул щуп анализатора. В руках у него - если это можно было так назвать - находился круглый и темный предмет, который начинал сверкать, лишь капля жидкого света попадала на него. Анализатор озадаченно замолчал, потом зашелестел контактами, и перед глазами на внутренней развертке шлема побежала, вспыхивая оранжево-зеленым, строка за строкой.
Он только начал читать, и вдруг в мозгу ослепительно вспыхнуло, так же, как и... диск, да, именно это древнее слово, как диск солнца, потерянного навсегда. Диск с записанными на нем колебаниями воздуха, что слагались древними людьми в слова - примитивный способ общения, все так. И все же то, что получалось у них из звуков - они называли это... ах да, музыкой - было бесподобно. И вот теперь такой диск, непонятно как оказавшийся на дне глубочайшей впадины планеты, был у него в руках.
В скафандре был специальный слот для такого рода носителей - архаичных, но все еще применявшихся в условиях дальнего космоса, где не хватало энергии для голограмм. Он преодолел сопротивление локального участка поля, и диск мягко скользнул внутрь. Что-то зашуршало, в наушниках раздался скрежет, от которого свело скулы. Немного тишины (здесь всегда была тишина, поначалу было сложно привыкнуть), а потом на него обрушился поток звуков - колебаний среды, которые не облечь в мыслеформы - и он понял, что растворяется в них, тает, превращается в ничто. Словно вся многокилометровая толща воды смяла кокон скафандра и расплющила, раздавила его с безжалостной силой слепой стихии.
Эти звуки были божественны, они были словно мед на нёбе после многодневного поста, как первый глоток воды после перехода через пустыню. Это были незнакомые образы, но если бы он задался целью облечь их в плоть, они бы выглядели именно так. Сверкающие потоки воды и меда низвергались в бездны его рассудка, поглощали их, вбирали в себя, били литавры, гремели трубы, расцветали радуги, тучи проливались ливнями, звезды смотрели ему в глаза, и земля была вновь залита расплавленным золотом солнца, стоящего в зените. Синапсы трепетали, в кровь хлынули гормоны, он уже плохо понимал, где он и что с ним происходит, а потом в глазах еще раз вспыхнуло, и он потерял сознание.
...Он пришел в себя от тревожного писка системы безопасности, заодно подавшей кислород к мозгу и удалившей из крови избыток гормонов. Как только он открыл глаза, писк умолк, только красный огонек часто мерцал, ничего не освещая, в смоляной океанской тьме. Кислорода еще хватало, но энергия тратилась быстро, подползая к опасной черте. За ней наступала смерть - медленная, от удушья, на этот раз не для него, или быстрая - кокон схлопнулся бы беззвучно, и тьма объяла бы его навсегда.
Но время еще было, и он решил посмотреть, что же за музыка взорвалась в его голове фейерверком незнакомых до этого дня - скорее, ночи - эмоций. Вновь вытащил диск из скафандра, осветил фонариком. Диск, как показал анализатор, был сделан из платинового сплава, покрытого пленкой сверхпрочного и вязкого оксида. Вот почему он сохранился так хорошо на чудовищной глубине, пережив и прежнего владельца, и сотни поколений, что угасли, как свечи в ледяном дыхании смерти. Он поднес его ближе, полагаясь не на сенсоры, но на свое зрение, что за пятьдесят лет, прошедших с последней коррекции, стало чуть хуже. И опять его словно ударило молотом, мысли расплавленным льдом потекли по нейронам, заполняя мозг - он вспомнил, словно пелену сдернули с глаз. Он читал - давно, когда еще учился в Академии Дальнего Поиска - о... композиторе, демиурге музыки, жившем около пяти тысяч лет тому назад. Он творил музыку из кончиков пальцев, не слыша ее. Был несчастен и не понят современниками, но пережил свое время и потомками был признан гением.
Пора было уходить. Но перед тем как спрятать диск в нагрудный карман скафандра, он убавил мощности поля на пальцах своих перчаток до минимума, чтобы пробежать ими по лазерной гравировке, выпукло выраставшей из диска. Конечно, это было лишь фантомом его сознания, импульсы передавались прямо в мозг, но он хотел почтить память древнего мастера. И притворился на мгновение, что пальцы его ощущают буквы языка, умершего давным-давно, превратившегося в прах, как и горная порода под ногами. Словно коснулся черно-белых клавиш рояля.
Людвиг Ван Бетховен. Восьмая симфония фа мажор.
Он медленно шел к возрожденному источнику света, отражавшего свет рукотворный. Здесь, где нечего было бояться, кроме миллионов тонн воды над головой, большой фонарь скафандра не был нужен - хватало и карманного, но мощного фонарика. Тонкой струйкой уходили назад пузырьки воздуха - каждый диаметром несколько миллиметров, медленно тянулись сверкающей струной вслед за фигурой в скафандре. Он шел вперед, ноги мягко ступали по дну впадины, хранящему остатки породы доисторических времен. За долгие эоны небытия под толщей воды они превратились в прах.
Он шел и шел, приближаясь - теперь можно было понять, что в породе застрял какой-то предмет. Он сверкал, отбрасывая блики, переливался красками радуги - той, которая сохранилась лишь на старинных голограммах. Солнце давно уже было не то, что раньше, и облака укутали землю непроницаемым пологом - где тут взяться чуду, сотканному из нитей света и капель дождя?
Наконец он добрался до небольшого выступа в породе. В верхней его части была расщелина, и странный предмет, яркий, словно тысяча солнц, пылал в ней, застряв наполовину. Он протянул руку, прикоснулся, осторожно сжал полем. Предмет не поддавался. Он добавил мощности, разбил завихрения поля на несколько векторов, адгезия усилилась. Наконец предмет подался и неожиданно легко вышел из расщелины. Скользя мягко, плавно, как те пузырьки.
Он поднес его ближе, наконец, включил большой фонарь, выдвинул щуп анализатора. В руках у него - если это можно было так назвать - находился круглый и темный предмет, который начинал сверкать, лишь капля жидкого света попадала на него. Анализатор озадаченно замолчал, потом зашелестел контактами, и перед глазами на внутренней развертке шлема побежала, вспыхивая оранжево-зеленым, строка за строкой.
Он только начал читать, и вдруг в мозгу ослепительно вспыхнуло, так же, как и... диск, да, именно это древнее слово, как диск солнца, потерянного навсегда. Диск с записанными на нем колебаниями воздуха, что слагались древними людьми в слова - примитивный способ общения, все так. И все же то, что получалось у них из звуков - они называли это... ах да, музыкой - было бесподобно. И вот теперь такой диск, непонятно как оказавшийся на дне глубочайшей впадины планеты, был у него в руках.
В скафандре был специальный слот для такого рода носителей - архаичных, но все еще применявшихся в условиях дальнего космоса, где не хватало энергии для голограмм. Он преодолел сопротивление локального участка поля, и диск мягко скользнул внутрь. Что-то зашуршало, в наушниках раздался скрежет, от которого свело скулы. Немного тишины (здесь всегда была тишина, поначалу было сложно привыкнуть), а потом на него обрушился поток звуков - колебаний среды, которые не облечь в мыслеформы - и он понял, что растворяется в них, тает, превращается в ничто. Словно вся многокилометровая толща воды смяла кокон скафандра и расплющила, раздавила его с безжалостной силой слепой стихии.
Эти звуки были божественны, они были словно мед на нёбе после многодневного поста, как первый глоток воды после перехода через пустыню. Это были незнакомые образы, но если бы он задался целью облечь их в плоть, они бы выглядели именно так. Сверкающие потоки воды и меда низвергались в бездны его рассудка, поглощали их, вбирали в себя, били литавры, гремели трубы, расцветали радуги, тучи проливались ливнями, звезды смотрели ему в глаза, и земля была вновь залита расплавленным золотом солнца, стоящего в зените. Синапсы трепетали, в кровь хлынули гормоны, он уже плохо понимал, где он и что с ним происходит, а потом в глазах еще раз вспыхнуло, и он потерял сознание.
...Он пришел в себя от тревожного писка системы безопасности, заодно подавшей кислород к мозгу и удалившей из крови избыток гормонов. Как только он открыл глаза, писк умолк, только красный огонек часто мерцал, ничего не освещая, в смоляной океанской тьме. Кислорода еще хватало, но энергия тратилась быстро, подползая к опасной черте. За ней наступала смерть - медленная, от удушья, на этот раз не для него, или быстрая - кокон схлопнулся бы беззвучно, и тьма объяла бы его навсегда.
Но время еще было, и он решил посмотреть, что же за музыка взорвалась в его голове фейерверком незнакомых до этого дня - скорее, ночи - эмоций. Вновь вытащил диск из скафандра, осветил фонариком. Диск, как показал анализатор, был сделан из платинового сплава, покрытого пленкой сверхпрочного и вязкого оксида. Вот почему он сохранился так хорошо на чудовищной глубине, пережив и прежнего владельца, и сотни поколений, что угасли, как свечи в ледяном дыхании смерти. Он поднес его ближе, полагаясь не на сенсоры, но на свое зрение, что за пятьдесят лет, прошедших с последней коррекции, стало чуть хуже. И опять его словно ударило молотом, мысли расплавленным льдом потекли по нейронам, заполняя мозг - он вспомнил, словно пелену сдернули с глаз. Он читал - давно, когда еще учился в Академии Дальнего Поиска - о... композиторе, демиурге музыки, жившем около пяти тысяч лет тому назад. Он творил музыку из кончиков пальцев, не слыша ее. Был несчастен и не понят современниками, но пережил свое время и потомками был признан гением.
Пора было уходить. Но перед тем как спрятать диск в нагрудный карман скафандра, он убавил мощности поля на пальцах своих перчаток до минимума, чтобы пробежать ими по лазерной гравировке, выпукло выраставшей из диска. Конечно, это было лишь фантомом его сознания, импульсы передавались прямо в мозг, но он хотел почтить память древнего мастера. И притворился на мгновение, что пальцы его ощущают буквы языка, умершего давным-давно, превратившегося в прах, как и горная порода под ногами. Словно коснулся черно-белых клавиш рояля.
Людвиг Ван Бетховен. Восьмая симфония фа мажор.
Artemius
13 сен 2006
Некоторых технических терминов не понял, но сам рассказ оставил очень приятное впечатление.
Victory
13 сен 2006
Совпадение ли это, Митя? Прямо здесь и сейчас слушаю... нет, не Бетховена, но тем не менее: "Эта музыка будет вечной..." 
P.S.: та... пожалуйста.
Одетта Холмс
P.S.: та... пожалуйста.
Одетта Холмс
R.F.
13 сен 2006
Язык, стиль - как всегда красиво. На моё восприятие практически безупречно. (За исключением этого предложения: "Здесь, где нечего было бояться, кроме миллионов тонн воды над головой, большой фонарь скафандра не был нужен - довольно было и карманного, но мощного фонарика". Имхо, частишь с частицей "был" (
), хотя местами её можно заменить. Например, вместо "довольно было" подойдёт: "хватало").
Очень четко передана картинка: путешествующий по дну водолаз (космический? 
), окруженный мириадами пузырьков кислорода. И... О, чудо! На моей памяти мастер красивого слова впервые порадовал наличием в тексте персонажа и чем-то похожим на сюжет. Так держать!
В общем - здорово. Захотелось даже 8-ю симфонию послушать.
), хотя местами её можно заменить. Например, вместо "довольно было" подойдёт: "хватало"). Очень четко передана картинка: путешествующий по дну водолаз (космический?
), окруженный мириадами пузырьков кислорода. И... О, чудо! На моей памяти мастер красивого слова впервые порадовал наличием в тексте персонажа и чем-то похожим на сюжет. Так держать! В общем - здорово. Захотелось даже 8-ю симфонию послушать.
Vagabond
13 сен 2006
Рус, спасибо за рецензию 
Я мог бы притвориться, как тот водолаз, и сказать, что этот рефрен - литературный прием, отсылающий к прошлому нашего мира, но не буду. Шероховатости сглажу - но, верояно, не здесь. А может, и здесь.
Насчет космоса/водоплавания/девайсов/и т.д. - прими, как данность. Так есть, и все - я просто рассказал историю, Вес-ка Ган.
Будут и дальше и рассказы и герои. Пора, а то я все завтраками кормлю - и вас, и себя. Может, и до диалогов доберусь - страшно, аж жуть
Я мог бы притвориться, как тот водолаз, и сказать, что этот рефрен - литературный прием, отсылающий к прошлому нашего мира, но не буду. Шероховатости сглажу - но, верояно, не здесь. А может, и здесь.
Насчет космоса/водоплавания/девайсов/и т.д. - прими, как данность. Так есть, и все - я просто рассказал историю, Вес-ка Ган.
Будут и дальше и рассказы и герои. Пора, а то я все завтраками кормлю - и вас, и себя. Может, и до диалогов доберусь - страшно, аж жуть
Pibl
14 сен 2006
Адназначна ЗАЧОТ.
Аффтар, пешы есчё!!!
Сейчас я слушаю: Apocalyptica 'Bittersweet (Acoustic Version)' 
Аффтар, пешы есчё!!!
Сейчас я слушаю: Apocalyptica 'Bittersweet (Acoustic Version)'
