Перейти к содержимому



Ashta

Регистрация: 12 июн 2006
Offline Активность: 24 авг 2008 11:26:06

Мои темы

Сказка без названия

21 Октябрь 2007 - 10:21:45

У одного человека по имени Язаль была беспокойная душа, летучая и звонкая, как сухой лист. Он не знал, что с ней делать, и натягивал поводок своей мысли перед сном так, что душа не могла никуда убежать и ему ничего не снилось, а утром, наоборот, пугался и отпускал, и весь день витал в облаках, потому что душа опережала его на несколько секунд. Ему сочувствовали, но помочь не могли, так как учить другого управлять душой – все равно что мерить ему одежду, надевая ее на себя.

Однажды душа Язаля, резвясь, убежала слишком далеко, и, прежде чем поводок притащил ее обратно, успела понять, что обуздать ее сможет только женщина, которая дополнит Язаля. К тому времени ему уже исполнилось двадцать две осени, а девушки сторонились человека с беспокойной душой и дополнить его было некому, но Язаль вылепил из теста фигурку, закатал ей в голову свой волос, оживил выдохом буквы, которая давно исчезла из алфавитов мира, и пустил по карте. Человечек суматошно бегал, затем встал посредине леса за пять дней пути от города Язаля и растаял. Собираясь в путь, Язаль через волос уже знал, что там стоит четыре заброшенных дома, в одном из которых живет женщина.

Женщина та походила на лису, надевшую человеческую кожу, и, если внимательно присмотреться, можно было даже заметить, что кончики ушей у нее подчас дергаются, а по полу мелькает тень от хвоста. Как иные собирают монеты или редкие вина, она собирала злые души, которые ловила специально ограненными аметистами. Но эта женщина никогда не заточала своих пленников в кулоны или кольца, не кормила ими кошек, не растворяла в настое женьшеня, чтобы получить напиток, отодвигающий старость на три дня – она просто любовалась ими, как любуются экзотическими змеями, ласкала бесплотные тела и шептала в призрачные уши свои стихи, смысл которых понимали все, кроме нее. Как-то к ней вошел человек с глазами цвета его меча и чужой кровью на сапогах; он молча отпихнул женщину, протянул руку к своей душе и застыл, остановленный двумя внезапными мыслями. Повернувшись с выражением, которого никто еще не видел на этом лице, он осторожно провел кончиками пальцев по скуле и шее собирательницы душ, поцеловал ее в верхнюю губу и вышел. Женщина смотрела, как он без прежней своей осанки и грации задумчиво бредет туда, откуда появился, вжимала руки под ребра, словно хотела сложиться вдвое, и зрачки у нее были широко распахнуты, как вторые глаза.

- Нет, - сказала она, как только Язаль открыл дверь, - в доме ты будешь мешаться – готовить не умеешь, мести тоже, а отправь тебя собирать травы, ты не отличишь укропа от крапивы.

- Просто...

- И душа твоя мне не нужна. Она похожа на растрепанный одуванчик, а разве невестам дарят одуванчики? Мне нужна роза, орхидея или железная гвоздика, лепестки которой похожи по вкусу на кровь зрелого мужчины. – Женщина погладила прозрачную руку одного из своих любимцев, у которого правый глаз вытек, а левый был закрыт повязкой. – Отрастить ей иглы, ввести в нее яд и вырвать все пушинки одуванчика ты уже опоздал.

- Прошу тебя, - взмолился Язаль. – Можешь не брать меня в мужья, но усмири мою душу! Закуй ее в драгоценность, привяжи ко мне, как пленника к дереву, или хотя бы скажи, почему я никак не могу с ней совладать!

- Это можно, - сказала женщина, придвинулась к столу и бросила на него двадцать четыре карты. Разложив десять из них в форме математического знака, она жестом пригласила Язаля выбрать одну. Тот перевернул самую крайнюю и словно ослеп. Ему показалось, что из мира цветов и лучей он попал в расцвеченный для его глаз белесым ничто мир всех оттенков запаха: металл, дерево, кожа, горячая земля и гнилое мясо, словно в зверинце. Выкрикнув что-то на неизвестном языке, Язаль упал, и невидимые жернова разорвали его тело в лохмотья меньше, чем клочки ткани.

Он очнулся на пороге собирательницы душ, которая так и не пустила его в дом. Выслушав дышащий паникой рассказ Язаля, женщина подошла к столу и смахнула все карты в карман передника, включая ту, которую он вытянул. Язаль так и не мог вспомнить, что на ней было, но это уже не имело значения.

- Твоя душа хочет прожить сотни жизней, а ты связал ее, - сказала женщина. – Но и когда ты отпускаешь поводок, ты лишаешь ее всякого направления, поэтому она летит, не зная, куда. Удлини свою мысль, сделай ее гибкой и прочной, сплетенной из нескольких мыслей, как плетут хлысты, и выгуливай свою душу чуть впереди тебя, как выгуливают породистых собак. Она набегается, вернется и не будет беспокоить, а если захочет носиться и скакать снова – сначала поскребется в сердце вместо того, чтобы обрывать поводок и тащить тебя за собой.

- Как мне это сделать? – спросил Язаль.

Женщина показала ему буквы азбуки, которую он никогда не учил, а знал Язаль почти все языки его мира. Позволила буквам пройтись по его глазам и оставить там свои отпечатки. Потом она взяла Язаля за руку и повела его по многочисленным комнатам, которые бы никогда не уместились в ее маленьком доме. В одной из них собирательница душ его оставила и вручила толстую пачку бумаги.

- Теми буквами, которые я выжгла тебе на внутренней стороне взгляда, ты напишешь мне новую злую душу, - сказала женщина. – Проследи, чтобы ее обладатель был достоин меня. Пока ты будешь писать, твоя душа будет лететь по дорогам, которые ты для нее укажешь, а вместе с твоим отдыхом будет отдыхать и она.

Собирательница душ вышла и прикрыла дверь. Язаль рванулся за ней, и как только он выскочил в коридор, его звали не Язаль, он жил в Лондоне с меланхоличной женой и двумя непохожими друг на друга детьми, а горничная испуганно воззрилась на него, прикрываясь полотенцами. Он махнул рукой и ушел обратно в кабинет.

Язаль, который не помнил прежнего имени и не мог запомнить нынешнее, скользкое и незаметное, как обмылок, исправно выгуливал свою душу, давая ей плясать и кружиться, пока буквы, жгущие изнутри его веки, секли листы, погоняя слова, фразы и абзацы как надсмотрщики. Злая душа для женщины с лисой под кожей рождалась изящной и безжалостной, словно сабля из лучшего металла. Ее обладатель был так же притягателен, как он был бессердечен, знал шестьсот способов убийства одним только мечом и умел подмешать яд в разговор искуснее, чем отравитель в пищу. По слабым женским сердцам он ступал, впечатывая каблуки, а сильные вскрывал легко, как сундук, и держал от себя на расстоянии длины ножа. За его голову было назначено больше, чем некоторые государства держат в казне. Такая душа должна была понравиться собирательнице, и Язаль погрузился в новую жизнь, забыв, зачем ему отпечатки чужих букв в глазах.

Эта новая жизнь длились шесть лет, по прошествии которых исписанных листов оказалось намного больше, чем та пачка, которую дали Язалю, хотя ни одного постороннего листочка он не брал. Собирательница душ пришла к нему ночью, стянув с себя лицо меланхоличной жены, будто чулок. Она была нагая, и под кожей, как мускулы атлета, играла лиса.

«Написав злую душу, убей ее обладателя» - говорила женщина из лесов в тех снах Язаля, которые обходили память и врезались в разум, как в сургуч. – «Иначе мне ее не получить. Для чего еще тебе прочие люди в этой рукописи?» И он его убил, так что слабые и невинные, на чьи мысли падала грозная тень обладателя злой души, могли быть счастливы, а собирательница душ могла поймать добычу в аметист, унести и читать ей непонятные, как заклятия, стихи.

Язаль не учел одного, когда протягивал женщине толстую кипу исписанной бумаги: его душа так увлеклась, что привычки и мелкие слабости, страхи и некоторые черты лица обладателя злой души списала с собственного хозяина. Таким мог бы быть Язаль, если бы его душа и в самом деле была не одуванчиком, а надменной и роскошной орхидеей, или подлой гвоздикой, рядом с которой вянут другие цветы. Он понял это в тот самый момент, когда кончики ногтей женщины коснулись рукописи, вскочил, но молния сверкнула у него в волосах, и Язаль упал. Аметист качнулся на цепочке, свисающей из другой руки собирательницы душ. Поджав губы, женщина собрала разлетевшиеся листы и ушла.

Тот, кто когда-то носил имя Язаля, жил еще год и пять дней. Все это время он пил и бродил в доках, пытаясь найти душу, но так как поводка больше не было, он не помнил, что ищет, и в итоге умер от трех болезней сразу. Говорят, что на похороны приходила никому не известная леди с изменчивым лицом и такой же неизвестный джентльмен, у которого были опасные глаза и хищные руки разбойника. Прежде, чем на гроб упала первая лопата земли, пара вместе бросила в могилу кулон с расколотым аметистом.

А на самом деле все было так

13 Октябрь 2007 - 16:16:59

Вначале было Слово, и Слово было в Блоге, и Словом был Блог. Ну, поначалу он действительно состоял из одного слова, написанного владельцем для проверки. Потом, по посту в день, появились небо и земля, солнце и луна, вода, растения, животные, анимешные школьницы и лапша-ролтон - все кликабельные и в высоком разрешении. Школьниц и лапшу владелец Блога, правда, выкинул, так как смотрелось отвратительно. Наконец, в субботу, накануне пьянки с ashtoreth_sex и mutu_the_killer, были наспех созданы двое людей в формате gif, которые немедленно отправились бросать в кусты банки из-под пива и меряться моделями телефонов. Людей, понятное дело, владелец даже не успел протестировать на совместимость, так что вышли они кособокие, плохенькие и забагованные по самое не хочу.

Утром в понедельник, бережно придерживая голову, кое-как промыв украшенное симметричными фингалами лицо, проклиная Муту на ханаанейском и обещая себе зохавать его нахер, владелец Блога захотел сделать что-нибудь гадкое. Не в реальной жизни, так как летящей в ебало бутылки ему уже хватило. Но, обладая в БлогоСфире устойчивой репутацией - пусть даже это была репутация тролля, агрессора и психопата - он не собирался марать свое честное имя пользователя тем, что пришло ему в голову. Поэтому владелец Блога создал себе виртуала satan_samael.

Как любой умный блоггер, он подошел к проблеме тщательно и творчески. Придумав виртуалу ФИО, дату рождения и место жительства, он наделил его теми чертами, которые больше всего презирал в остальных - терпеливость, готичность, тягу к мистике и любовь к учебе. Подумал даже сделать его непьющим, но решил, что достаточно.

Виртуал начал свою карьеру с того, что зафлудил одного из френдов владельца Блога, _jove_. Зная склонности и мелкие слабости последнего, владелец Блога изрядно повеселился, тыча в больные места, выставляя на всеобщее обозрение подзамки и угрожая взломать журнал. Жертва оказалась гораздо крепче и острее на язык, чем он думал, поэтому виртуалу пришлось сдаться, но наш блоггер вошел во вкус. Два уютных толерантных дневничка, случайно попавшиеся у него на пути, наглухо замицголились на следующий же день. Френды кидали друг другу ссылки на "феерического ебанашку". Люди, про которых владелец Блога уже успел забыть, насоздавали посвященных satan_samael сообществ, воспринимая каждый бред, которым виртуал провоцировал общественность, как откровение и кладезь мысли. Сам автор даже несколько дней подряд вел горячую дискуссию сам с собой, привлекая френдов виртуала и в итоге публично его забанив.

Время шло, Блог владельцу надоедал, а жизнь виртуала, которую он старательно создавал и развивал, наоборот, увлекала. В итоге он забросил настоящий дневник, и через несколько месяцев Блог был взломал хакером-экстремистом jeshua_ben_nzaret. Хакер, старательно шифруясь, накатал от имени владельца кучу статей, был раскручен, пробился в тысячники, но за вражескую пропаганду и вызывающие лозунги его удалили вместе с журналом. Бывший владелец Блога не очень расстроился, так как травить многочисленных бывших френдов хакера ему нравилось.

Кстати, Муту он все-таки зохавал без права воскрешения. Но это другая история.

Кого бы вы распяли на Красной Площади?

09 Октябрь 2007 - 12:41:32

"Распять на Красной площади" - это у меня выражение такое, употребляемое относительно всяческих фриков, придурков и прочих сатанинских машиахов :) А тема такая: к кому вы бы с удовольствием применили это, а может, и кое-что похлеще? Сволочной коллега? Говнюк-сосед? Конкурент? Флудер? Личный враг? Мицгол? Ходорковский? Историческое лицо, которого бы не помешало выкопать, оживить, и казнить как можно свирепее?
Не боимся высказываться, расстрельные списки пока не составляются, хехе.

Наследие

26 Август 2007 - 05:13:08

Мила - сорванец. Маленькая, детски нескладная, она бегает по крышам, возится в грязи, носит одни и те же посеревшие растрепанные кеды и дерется насмерть, с отчаянностью звереныша, окруженного охотниками. Скромное старомодное имя, как ни странно, ей идет: что-то такое есть в этом чуть косоглазом - а глаза зеленые, ведьминские -лице, что делает Милу старше и немного не от мира сего.

Миле особенно нравится "лазить" по Красновке. Красновка - это бывшая остановка "Краснопресненский завод", а конкретно так называют крутой холм с круглой вершиной, под которым этот завод некогда стоял. Про Красновку говорят, что когда-то под холмом был секретный бункер ВЧК, куда свозили выборочно заключенных для лютовавшей в те времена Эсфири Каймевской. Как и прочие чекистки, она не щадила патронов для врагов революции, однако слухи про судьбы пленников бункера превосходили друг друга своей отвратностью. Воображение горожан населяет покинутый бункер призраками, чудовищами и мутировавшими гэбистскими палачами, выползающими по ночам, чтобы жрать случайных собак и бомжей. Сам холм пустынен, если не считать великого множества заброшенных гаражей и похожих на останки динозавров автомобильных остовов; абсолютно непонятно, откуда они взялись, ведь Красновку избегают, и порой кажется, что холм сам породил это кладбище, желая замаскировать свою иную сущность.

Мила знает Красновку наизусть. Ей известна удобная тропинка на самый верх, скрытая зарослями вечно сухих кустов с одной стороны и нагромождением ржавого железа с другой. Тропинку невозможно обнаружить, не залезая на гаражи, а это взрослому не под силу, и Миле нравится думать о себе как о первооткрывательнице. Рассказы о Красновке нисколько ее не пугают: принимая своим гибким детским разумом существование духов как данность, она не верит, что от холма может исходить что-то страшное. Напротив, Красновка заставляет кровь бежать быстрее, а гуляющий в светлой от солнца, как степная, траве холодный ветер пробуждает какие-то дикие чувства, видения-мечты из причудливо сплетенных снов и фильмов, где она, Мила - амазонка, воительница или наемница, чей верный, продутый пыльными вихрями мотоцикл стремится обогнать горизонт.

Друзья редко сопровождают Милу в походах на холм, однако в этот раз ей удается привести с собой Вадима и Лену, ее двоюродных брата и сестру из Москвы. Вадиму, старшему в их маленькой группе, четырнадцать, он серьезно интересуется мифами, привидениями, НЛО, почему и вызвался осмотреть знаменитую Красновку. Лена идет за компанию, чему сама уже не рада; на ней бриджи и босоножки, ветки настойчиво колят и рвут загорелую кожу, словно хотят изгнать чужака со священной земли.

- Пришли. Красиво?

- Офигительно, - язвит Лена, наклонившись и осторожно дотрагиваясь до царапин. Вдобавок микроскопическая каменная крошка умудрилась попасть глубоко между пальцами правой ноги, где теперь болит и чешется.

- Ты бы еще в туфлях сюда пошла, ага. - Вадима не трогает несчастье сестры: он сосредоточенно снимает чуть ли не каждый метр Красновки. Фотоаппарат тихо кликает, отзываясь непрошеным, жалким звуком. - Красиво, Мил.

- И чисто. Никаких уродов со своими шавками и грязных кошаков. - Мила садится на траву. Пасмурное небо похоже на перевернутую чашку. Внизу клочьями летит туман, словно призраки спустились с холма и наводнили город.

Лена морщится:

- Ты так животных любишь?

- Я диких животных люблю. А это разве животные? Это вещи какие-то. Их люди наподобие тряпок на поводке таскают. Кошки еще хуже. В природе даже у рыси благородство есть. Домашние как люди подлые, только пакостят и срут.

- Ага. Вот встретишь в лесу волка какого-нибудь, он тебе и благородство покажет, и все. - Вадим осматривает валуны, короной окружающие вершину Красновки. Проводит рукой по одному из них и отдергивает: из-под тонкого слоя содранного полупрозрачного мха, словно струйка черной воды, выбегают муравьи.

- Пхе! А ты что думал, волк должен себя вести, как овчарка? Благородство - это не когда детей из воды вытаскиваешь. Ты чем там занят?

- Сейчас. - Он фотографирует валун и возвращается, растирая руки. - Блин, свитер надо было взять. Ленка вообще с голыми ногами.

- Мне не холодно, - фыркает Лена, поджимая пальцы и дрожа.

- Дождь будет, наверное. - Словно подтверждая слова Милы, ветер резко встрепывает ей волосы. - Пошли, я что-то тоже мерзну. Завтра еще придем.

Они спускаются. Мила уверенно сбегает по шатким камням, уворачиваясь от торчащих веток. Ветер подгоняет, раздувая тонкую куртку из синтетики.

- Мил, а Мил! - Вадим едва не падает в траву, поскользнувшись на осыпи. - Да подожди ты, не скачи!

- Я что, скачу? - Она оборачивается, пальцем убирая волосы со щеки.

- Ты эти каменюки видела?

- Ну конечно, видела, я же сколько раз тут была. А что? Муравьишки покусали?

- Так друиды камни ложили. - Вадим взмахивает руками, словно пытаясь обнять что-то большое. - Стоунхендж и тому подобное, ага.

- А еще тут водятся приииииизраки! - театрально завывает Мила и хохочет. - С моторчиком! Дикие, но симпатичные!

- Да иди ты, я серьезно! Они образуют ровный круг, не видела разве? Может, тут ритуалы какие-то проводились. Язычниками или еще кем, ага.

- Русскими народными друидами. - Мила, хихикая, прыгает с разбега на гараж, и разъеденная дождями красно-бурая крыша проваливается под ней. Испуганный вскрик девочки заглушен лязгающим грохотом.

Лена визжит: "На помощь!!" и зачем-то бросается к Вадиму. Тот отталкивает сестру, слетает по тропинке вниз и наклоняется над дырой, дымящейся металлической пылью:

- Мил? Ты слышишь? Ты жива?

- Кажется... - Мила внизу истошно кашляет. - У тебя фонарика нет?

- Только сотик. - Вадим светит экраном телефона в проем. Смутно видна гора каких-то ватников, усыпанная обломками трухлявого железа. На ней сидит Мила, чихая и выдирая что-то из волос.

- Нифига ж себе сходила за хлебушком, - вспоминает она старый анекдот и истерично смеется, прерывая смех чиханием. - Это друиды обиделись! - всхлипывает девочка и и сгибается от хохота.

- Тебя там по башке не двинуло, нет? - спрашивает Вадим.

- Почти не двинуло! - весело отвечает Мила. - Да прыгай, здесь мягко. - Она съезжает с ватников и убегает куда-то в темноту.

Вадим прыгает, машет Лене, но та мотает головой. В глубине гаража слышно пыхтение Милы и скрежет.

- Ну давай же, двигайся, примерз ты, что ли... Уй, сука! - Что-то падает. - Пшел отсюда! - Упавший предмет отлетает в сторону. Удары ногой в железо, опять падение чего-то, и дверца распахивается. Мила держит прищемленный палец во рту. - Лен, иди сюда, открыто!

- Там крысы...

- Да какие крысы? Только пыльно очень. Ой, Вадькаааа... зырь, что тут лежит!

Мила берет с полки и подносит к свету тяжелый тускло-желтый медальон на двух цепочках. Он плоский, квадратной формы, весь в грязи и паутине. Когда девочка поворачивает его, высверкивают разноцветные камни.

- Прикинь, а? Мы нашли клад! Лена, да иди же сюда!

- Клад? - Лена дергается, вскакивает, бросается было в обход гаража вниз, но потом смотрит на дыру, облизывает губы и прыгает в нее. Она падает на ватники с испуганным смехом, скатывается по ним и, спотыкаясь, бежит к Миле и Вадиму.

- Круто, правда? - Мила надевает медальон на шею. Он тяжеловат, и цепочки немного режут. - Как я?

- Нам тридцать процентов полагается, - говорит Вадим. - Или двадцать пять, не помню.

- Ну щас! - Мила закрывает находку руками. Ей кажется, что медальон слегка вибрирует. - Ничего я никому не отдам. А там что?

Она обходит гараж. На полках нет инструментов или пустых канистр, ничего, что могло бы указывать на предназначение этого места - хранение машины, - зато много холщовых тряпок в темных пятнах, несколько пустых бутылок, дубинка-"демократизатор", непостижимым образом переломанная пополам, почему-то набор цветных карандашей и старый чемодан с ремнями, один бок которого чьи-то гигантские когти разорвали в лоскуты. Из чемодана Мила достает кожаное пальто и ремень.

- Ого! - Находка немедленно перекочевывает на нее. Пальто велико девочке, но ремень решает проблему. Мила выскальзывает из гаража под набухающее тучами небо и кружится от избытка чувств. В черной коже, с медальоном на шее у нее чужой и грозный вид. - Я безжалостный мститель под покровом ночи!

- Ты больше на Морфеуса из "Матрицы" похожа, - говорит Лена. - Тебя побрить, и будете неотличимы!

- Хорошо сохранилось, даже муравьи не поели. - Вадим осматривает гордую Милу. - А знаешь, что напоминает? Форму СС, ага. Я видел в фильме.

- Не, эт не немецкое. Звезда, видишь?

- Ага... Стой, она странная какая-то. С шестью лучами, а не с пятью.

- Может, они все разные?

- Не может. Везде была одинаковая. За разные расстреляли бы.

- Там больше ничего нет? - Мила заглядывает в гараж.

- Только пыли по уши. - Лена брезгливо отряхивается. - Пошли уже!

- Маме не говорите, ладно? А то она выбросить заставит. - Мила снимает обновку и просительно смотрит на рюкзак Вадима.

- Бери, - вздыхает тот, - но потом чтоб выстирала.

-------------------------------------------

Миле везет: мать вскоре уезжает в командировку, оставляя ребенка апатичной полуслепой бабушке. Предоставленная самой себе, девочка не выходит на улицу без любимой кожанки, а медальон вообще не снимает. Отмытый, тот действительно оказался золотым.

Мила часто ходит на Красновку, не зная сама, что хочет там отыскать. В ней просыпается интерес к оружию и технике. По картинкам из книги "Выживание: пособие для охотника, рыбака, туриста" она мастерит лук из двух веток и бечевы, старательно чистит и затачивает найденный на балконе дедушкин нож с отломанным кончиком, учится у приятеля водить мопед, но чувствует, что это не то. Милу влечет, словно стрелку компаса к северу, что-то далекое, непостижимо огромное и мощное, как веками дремлющий сложный механизм, который ждет, чтобы ее, Милина, рука нажала кнопку, и шестерни привычно пришли в движение. Родители не одобряют новых увлечений дочери, но и не препятствуют ей, как будто боятся воли этого незримого механизма.

В школе у Милы по-прежнему прогулы и неуды, однако в девочке неожиданно просыпается интерес к истории и археологии. Мила подолгу сидит в библиотеке, расспрашивает учителей, ищет и ищет, как Тесей, потерявший в темноте путеводную нить, пытаясь вспомнить то потерянное направление, в котором она должна устремиться. Она ходит в тир и юношескую секцию самбо, но для энергии, которую вливает в Милу квадратный медальон, это слишком узкий выход. Внутри девочки словно стягивается какой-то клубок, сжимается пружина, все туже и туже. Начинаются головные боли, нервные срывы.

В ночь на седьмое ноября Мила видит сон. Босая, одетая только в серо-черную робу, с медальоном, холодящим грудь сквозь тонкую ткань, она находится в огромном каменном зале. По углам зала - жаровни, от огня идет неприятный запах какого-то масла. Вдоль стен стоят люди. Капюшоны надвинуты им на глаза.

К Миле идет, шурша подолом накидки, женщина со смуглым, жестким и рано постаревшим лицом. У нее тоже медальон на груди. В одной руке женщины револьвер, в другой книга.

- Ты сломала печать, - говорит смуглолицая, и в ее низком, хриплом от водки и дорожной пыли голосе слышится уважение. - Я долго ждала.

Мила молчит. Пружина внутри нее содрогается от напряжения.

- Храм жив. - Женщина раскидывает руки. Медальон обжигает Милу космическим холодом. Девочка стискивает зубы, чтобы не вскрикнуть, в глазах у нее мутится.

- Я наконец засну, и ветер из провалов, ведущих к центру Земли, не будет леденить меня, - продолжает хриплый голос. Смуглолицая протягивает Миле книгу и револьвер. - Возьми. Иди судить и казнить. Это твое, как и моя форма.

- Судить... Казнить... Кого? - шепчет Мила, принимая зловеще-непонятные дары.

- Всех, - шипит женщина. - Контру. Фашню. Кулаков. Диссидентов. Еретиков. Наш мир был убит несколько лет назад, его труп полон опарышей. Ты их узнаешь.

Ее тело дрожит, словно такая же пружина, как та, что свилась в Миле, грозит разорвать смуглолицую изнутри.

- Нет Богов, кроме тех, что воют на Ониксовый Трон, как на весеннюю луну. Нет ни рая, ни ада, ни воскрешения, и вечность - черного цвета, живая, голодная.

Пламя в жаровнях вспыхивает до потолка. Люди, стоящие у стен, недвижны, как манекены. Мила одной рукой прижимает к себе книгу, на обложке которой серп и молот в окружении клинописных значков, а другой медленно поднимает револьвер.

- Тринадцатый отдел, - выдыхает чекистка. - Запомни. Тринадцатый отдел.

Она тяжело валится вперед, и Мила стреляет. Тело смуглолицей разлетается вспышкой зелено-желтых искр, как шутиха. Медальон и накидка падают на пол и рассыпаются в темный песок.

Пружина распрямляется и выбрасывает Милу из сна. Девочка просыпается резко, свежей и бодрой, однако какое-то время лежит в кровати, чувствуя ликующие волны освобожденной энергии, пляшущие вокруг нее. Вектор найден, направление прочерчено яркой красной стрелкой, как на военной карте, и Тесей подобрал свою нить. Кажется, стоит только пожелать - и можно взлететь, пробить крышу, рвануться метеором в сонное небо, к воющим и пляшущим Богам, которым молятся люди с золотыми медальонами. Вместо этого Мила соскакивает на пол и собирается в школу, ведь этот священный день черви лишили сакрального статуса в ходе своей вечной гонки ради уничтожения Храма. Она может соблюсти дату, оставшись дома или уйдя на Красновку, но что толку в скорби по ушедшему величию? Доказать преданность партии можно только делом, а в школе у нее сегодня много дел.

Но прежде чем уйти, Мила берет сотовый, и набирает номер, который нашла в Интернете.

- Здравствуйте, - говорит она. - Мне нужен Тринадцатый отдел.

Какое-то время слышно только дыхание.

- Такого отдела нет. Назовите свое имя.

- Нет Богов, кроме тех, что воют на Ониксовый Трон, как на весеннюю луну, - говорит Мила и прибавляет к этому несколько слов из книги с серпом и молотом.

В трубке щелчок. Несколько секунд играет старая маршевая музыка, глухо и отдаленно, как сквозь подушку. Затем на фоне абсолютной тишины мужской голос произносит:

- Говорит заместитель председателя Тринадцатого отдела КГБ Геннадий бер Нгх'нарлг. Кто вы?

- Меня зовут Мила, - отвечает она. - Эсфирь благословила меня на продолжение Революции.

Голос слегка теплеет.

- Да, я был проинформирован. Однако, думаю, вы позвонили несколько рано...

- Знаю. Но я же должна поддерживать с вами связь?

- Разумеется, товарищ председательница. У нас уже есть ваш номер. Советуйтесь с нами по любым вопросам касаемо вашей подготовки. Мы ждем.

- Хорошо, - говорит Мила и вешает трубку.

Избранный

21 Июль 2007 - 09:44:47

Павел всегда знал, что он особенный. На это указывала и дата его рождения - 07.07.87 - и необычайные способности к математике, благодаря которым он шутя одолел пару олимпиад, и всеобщее отчуждение даже со стороны малознакомых людей. Долгое время Паша видел себя великим ученым, потом - великим программистом, потом, после того случая с сайтом какого-то мутного предприятия - великим хакером, способным взломать даже телевизор и кофеварку. Но судьба распорядилась по-своему.

Сперва - очередная депрессия, кофе вперемешку с водкой, ночи, сузившиеся до молочного от пыли квадрата монитора, головные боли. Потом, в один из таких вялых дней, Павел наткнулся на статью, сиротливо забитую в закутки чьей-то домашней страницы, - злую, сумбурную, местами противоречивую, но подействовавшую на него ошеломляюще. Паша чувствовал себя так, будто с похмелья окатился ушатом ледяной воды. Мысли были звонкие и острые, как осколки сухого льда. И все - о том, что делать.

Зарегистрировался на "Звездных Вратах", на "Maledictum", на "Нагвале". Через год писал простыни статей про внешние миры, Песчаных Пожирателей, заговор КГБ, стал автором нескольких интернет-мемов, пил пиво с самим Orbis_10. Ушедшие Боги, тайны Аненербе, гептаграммы в небе, инфернальные советчики Тамерлана - Павла распирало от энергии. Он теперь видел, как весь его жизненный путь, даже в незначительных мелочах, вел к одному, и уже подумывал всерьез поднять архивы, узнать, кем же были его предки и прошлые воплощения.

В день, когда Паше выпала руна Соулу и он бодро читал по бумажке Заклятие Змея, город взорвался сиренами, визгом шин, детскими криками. Существам, похожим на гигантских мурен, вертолеты и танки были что мелкая испуганная рыбешка. Павел с ликующим криком выбежал на улицу, под апокалиптичное бушующее небо, и три ряда зубов одним хватом рассекли его в кровавый салат.

На Суде, ежась под взглядами четырех пар искрящихся глаз, Паша робко заикнулся о том, что он Избранный. Боги пожали плечами: не припоминаем.



А вот это - действительно, далеко не лучшая моя работа. Зато вообще думать нечего.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛОВ САЙТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРОВ И УКАЗАНИЯ ССЫЛКИ НА САЙТ Стивен Кинг.ру - Творчество Стивена Кинга!
ЗАМЕТИЛИ ОШИБКУ? Напишите нам об этом!
Яндекс.Метрика