Перейти к содержимому



Современная русская литература


Ответов в теме: 787

#196 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 27 Октябрь 2006 - 12:24:29

ИМХО, отличная рецензия! +1
А теперь, как всегда Сорокин собственной персоной!!

Рев Годзиллы и крик Пикачу

© Владимир Сорокин

C высоты птичьего (вертолетного) полета Токио похож на Нью-Йорк после не очень успешной атомной бомбардировки: в гомогенной массе пеньков снесенных небоскребов торчат уцелевшие стоэтажные башни-одиночки. Они стоят неуверенными великанами. Бетонно требуют сочувствия.

Смотришь на них сквозь пятисантиметровое стекло ресторана токийской телебашни, и вспоминается угрюмый рев Годзиллы, уничтожающей Восточную Столицу в старом японском блокбастере. Рука тянется к стакану с коктейлем: «Личи» на 62 этаже пьется легко, но быстро. Глаза привыкают к этому марсианскому городу, он стремительно розовеет в лучах заходящего солнца, призрачно колышется, на миг зависает фата-морганой и — солнце исчезло.

А вместе с ним дневной Токио.

Загорается ночной. Совсем другой. Не менее невероятный. С другими запахами и красками. Яркий, шумный, комфортно-бурлящий. Он требует не созерцания, но присутствия.

Надо расплатиться и провалиться вниз, в Токио, на бесшумном лифте.

Просто брести. По Токио. Вечером. Куда глаза глядят. Занятие увлекательнейшее, но непростое. Приходится толкаться, обходить, перешагивать, притормаживать и ускоряться. Учитывая чужие тела. Толпа, толпа. И еще раз толпа. Цветным фаршем она валит из метро, втягивает тебя в стеклянные зевы громадных магазинов: Isetan, Seiyu, Mitsukoshi, Takashimaya, Marui. При этом токийская толпа патологически неагрессивна. У каждого европейца с ней свои отношения. Может, поэтому все европейцы (а иногда и индусы и темнокожие) с вами на улице здороваются, как-то застенчиво произнося: «Хэлло!» Сочувственно заглядывают в глаза. Мол, старик, ты не один здесь оказался. Подобная традиция жива почему-то только в Токио. Вид европейцев на токийских улицах вызывает жалость. Они здесь всегда некрасивые и устало-озабоченные. От их тусклых взглядов и серых лиц накатывает тоска и хочется есть. А еда в Токио — песня без слов.

Их тьмы и тьмы. Они поджидают на каждом шагу. И почти везде в них хорошо готовят. Во всяком случае — стараются. Проколы возможны? Только в ресторанах с неяпонской кухней. Ну так и зачем туда ходить? Есть лазанью или фуа гра в Токио — скуш-ш-ш-ш-шно, господа! Лучше спуститься в подвал, где едят, например, только гречневую лапшу: обжигающе горячую или со льдом, на деревянной решетке. Можно двинуть в ресторан, где вам предоставится возможность самим готовить себе еду в кипящем котле, бросая туда клешни крабов, ракушки, грибы, овощи, а потом и мясные тефтельки. Возможно, протолкнуться на свободное место в кайтен-суши, сесть между столетним дедом и кислотной красноволосой барышней и хватать с движущегося перед тобой конвейера секунду назад слепленные суши. А еще лучше — просто пойти в народное место, где расслабляются служащие. Там будет шумно и вкусно. Взять кувшинчик саке, сашими из тунца, онигири (рисовые снежки с начинкой из маринованных слив или рыбы), тацута агэ (рыбу, хрустящую, как печенье), тофу во льду, тушеную репу, жареную каракатицу, якитори — и праздник удался. Если, конечно, есть с кем разделить его...

В полночь пьяные японские чиновники с портфелями будут выползать из закусочной, теряя пиджаки и мобильники. Чтобы вернуться домой последним поездом и рухнуть на татами. Жены молча разденут их, накроют, поставят миллионы будильников на 6:30. Утром накормят японским завтраком (рис, суп мисо, рыба). И поедет какой-нибудь Накано-сан в битком набитой электричке из неблизкой Митаки в центровое Камиячо, где ждет его уже многие годы сверкающий офис фирмы по распространению кондиционеров. Войдет, поклонится. Займет рабочее место. И положит там свою жизнь за Прохладный Кондиционированный Воздух Родины.

Глазу очень есть на ком остановиться. Крайне разнообразная палитра: от сексапильных школьниц в синих униформах с приспущенными гетрами (в этом плане Япония — рай для Гумбертов Гумбертов), субтильных и не очень парубков в мундирчиках, невероятных уличных плейбоев (один, помню, стоял на людной Синдзюку-дори — беловолосый, в идеальном черном костюме с наброшенным поверх длиннейшим пальто из белого искусственного меха — и откровенно клеил красивых девушек), хладнокровных яппи, обыкновенных студентов-велосипедистов и сногсшибательных когяру. Они — самые заметные. «Ко» — молодая. «Гяру» — girl. По-русски говоря, старшеклассница. Днем сидит в униформе за партой и пишет не разгибаясь. Придя домой, переодевается в крикливо-яркое, красится, встает на чудовищные платформы и топает тусоваться. Стиль когяру в Японии называют tropical girl style. Хотя, на мой взгляд, это сплошная эклектика, гремучая смесь XXI века с 1970-ми: платформы, мини-юбки, нечерные волосы, прически а-ля-девочка-хиппи-68, веки с белыми тенями, огромные накладные ногти с картинками (луна + снежинки + рыбки + звездочки), яркие побрякушки и неизменный мобильник с крохотным покемоном. В общем — школьный постмодернизм. Главный слоган журнала когяру Egg, цветасто-крикливо рекламирующего аксессуары продвинутых старшеклассниц: «Get wild & be sexy!» Их кумир — насекомоподобная поп-звезда Хамасаки Аюми с глазами мотылька и голоском комарика. Место тусовки — супертехногенная станция Сибуя.

Во многом движение когяру — реакция на авторитарную школьную систему, ставящую во главу угла послушание, чинопочитание и «здоровый» коллективизм. В японской школе уживаются дедовщина и идзиме — травля белой вороны «здоровым» коллективом (родителям положено не вмешиваться). Случаи самоубийства школьников не редкость. Семья же готовит своего отпрыска к суровой жизни в обществе социалистического капитализма (корпоративная этика + самоотверженный труд + годовой отпуск 7 дней + бытовой аскетизм).

Глотнув непродолжительной свободы, когяру кончают школу, становясь просто гяру, перестают красить волосы и веки, одеваются как все, попадают в систему (учатся + работают), выходят замуж, чтобы по ночам раздевать любимого мужа, приползшего с корпоративной пьянки, и ставить ему будильник на 6:30. А утром готовить японский завтрак под пение Утады Хикару.

Метро — реально необъятное. Комфортное и удобное. Десятки линий сплетаются в безумную мандалу. Ежедневно на нее медитируют миллионы. Подземка Токио потрясает, как Левиафан. Но там всегда чисто и уютно, даже в час пик. Японцы любят спать стоя. Выспаться в метро на груди у европейца — тайная мечта многих японцев. Так на моей широкой русской груди однажды поутру выспалась скромно одетая девушка в очках (на кольцевой: от Икебукуро до Уэно). Спала, приоткрыв пухлый рот, сжимая в руках портфель и мобильник. Проснувшись — извинилась. За что?

Тем не менее. При всем внешнем комфорте. При всех бытовых и социальных удобствах. Город работает, как часы. Но проникнуть в его душу туристом, как в Париж или Нью-Йорк, невозможно: он ускользнет. Не верьте тем, кто судит о Восточной Столице после двухнедельного японского тура. Это всего лишь скольжение по поверхности великого айсберга: Токио не открылся им. В нем надо пожить. Тогда он впустит вас. И навсегда войдет в ваши сны. И засыпая зимой на Ленинском проспекте, вы вспомните, как душным июльским вечером выворачивали мокрый карман брюк (влажность 98%), чтобы достать ключ от своей маленькой квартирки в Мусасино: огромная зеленая луна в дождевой луже на асфальте, ожившие после дождя цикады в саду, электричка, богомол на решетке кондиционера, голоса велосипедистов, упаковка суши, кассета фильма «Слепой самурай», незаживающая ссадина на безымянном пальце...

А просыпаясь летом в Рузе, почувствуете привкус недолговечного токийского снега на губах.

Изображение

#197 Kak_Trotsky

    кхуман

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 6 333 сообщений
  • Пол: м

Отправлено: 27 Октябрь 2006 - 13:54:09

С "Кысью", грешен, не связал бы ни в жисть, но явно потянуло какой-то акунинщиной (на дух не переношу, а что делать? – раз уж Владимир Георгиевич изволят бухать с представителями опальной Грузии). Настораживает (своей неприкрытостью) обилие светских карикатур – от Дугина с Пепперштейном до окололитературных ошмётков типа Данилкина и добромольцев из "Идущих вместе" (про Чубайса во "Льду" было, конечно, смешно, но, к сожалению, лёд тронулся чуть дальше, чем расчитывали). Которые дураки и не понимают любят ещё сравнивать сию гойду с вершиной аутентичной словесности - гениальным постшизофреническим боевиком "Сердца четырёх", засим не годятся ни на что иное, кроме как быть сваренными в кипятке. Впрочем, что-то я заговорился :ph34r: О Владимире Георгиевиче либо хорошо, либо плохо о Пелевине. :D
Лубок, конечно, но хозяин барин – решил опричнину сатирить – значит Так Тому И Быть :ph34r: Цель-то, кстати, достигнута, и "мораль" выражена ярче некуда. Уступаю Слово:
"В принципе, "ымперскость" (воинский дух, брутальность, патриархализм, иерархия) это форма гомосексуализма. Изначально, гомосексуальные воинские архетипы присущи одной только воинской касте – бандам молодых, брутальных молодчиков, живущих на периферии племени и занятых воинским делом и ритуальным гомосексуализмом. "Восстание кшатриев" (неизбежное, видимо, в любой развивающейся культуре) подчиняет общество ценностям гомосексуализма; результаты этого мы наблюдаем повсеместно - иерархия, патриотизм, вырождение, подчинение и упадок"

Вот такая Гойда! :blink:

Обязательно перечитаем-с. :huh:
Кругом тоска зеленая, если только вы не получаете удовольствие от охоты на сброшенных в выгребную яму парализованных лебедей

#198 Vagabond

    пассажир "жёлтой стрелы"

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 13 058 сообщений
  • Пол: м
  • Из: москва

Отправлено: 27 Октябрь 2006 - 14:04:17

Плюс один и тебе, Лекс, жирный такой :)

(придирчиво)

Ну, не патриархализм, а патриархальность, но смысл ясен. Откуда цитата? Чай, не от Пожарского?

:)
смрт нзбжн

inter urinas et faeces nascimur

#199 Kak_Trotsky

    кхуман

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 6 333 сообщений
  • Пол: м

Отправлено: 27 Октябрь 2006 - 14:09:19

Мить, ты еще к "ымперскости" придерись. :)

Цитата

Чай, не от Пожарского?
Чай, Ромыч спрашивал уже.
Кругом тоска зеленая, если только вы не получаете удовольствие от охоты на сброшенных в выгребную яму парализованных лебедей

#200 Vagabond

    пассажир "жёлтой стрелы"

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 13 058 сообщений
  • Пол: м
  • Из: москва

Отправлено: 27 Октябрь 2006 - 14:29:13

Цитата

Мить, ты еще к "ымперскости" придерись. :)
Не, я таки понимаю, к чему можно, а к чему - ни в коем разе :)

Цитата

Чай, Ромыч спрашивал уже.
Нормальный, крепкий чай. Почти чифир.

Пожалуй, заварю-ка еще :)
смрт нзбжн

inter urinas et faeces nascimur

#201 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 29 Октябрь 2006 - 21:54:39


Владимир Сорокин
Свободный урок

Черныш догнал хохочущего Геру у раздевалки, схватил за ворот и поволок назад:

— Пошли... пошли... не рыпайся... ща все ребятам расскажу...

Гера, не переставая смеяться, вцепился в деревянный барьерчик:

— Караул! Грааабят!

Его пронзительный голос разнесся по пустому школьному коридору.

— Пошли... — шипел Черныш, срывая с барьера испачканные в чернилах руки Геры. — Ща Сашку позову... стырил и рад...

— Ка-ра-ул!

Гера запрокинулся, тюкнул затылком Черныша по подбородку и захохотал.

— Во, гад... — Черныш оторвал его от раздевалки и поволок.

Темно-синий форменный пиджак полез Гере на голову, ботинки заскребли по кафелю:

— Ладно, хватит, Черный... хорош... слышишь...

— Не рыпайся...

Сзади послышались звонкие шаги.

— Чернышев! — раздалось по коридору.

Черныш остановился.

— Что это такое? — Зинаида Михайловна быстро подошла, оттянула его за плечо от Геры. — Что это?! Я тебя спрашиваю!

Отпущенный Гера поднялся, одернул пиджак.

Чернышев шмыгнул носом, посмотрел в стену.

Гера тоже посмотрел туда.

— Почему вы не на занятиях? — Зинаида Михайловна сцепила руки на животе.

— А у нас это... Зинаид Михална... ну, отпустили... свободный урок...

— У кого это? У пятого «Б»?

— Да.

— А что такое? Почему свободный урок?

— Светлана Николаевна заболела.

— Ааа... да. Ну и что? Можно теперь на головах ходить? Герасименко! Что это такое? Почему вы орете на всю школу?

Гера смотрел в стену.

— Нам Татьяна Борисовна задачи задала и ушла.

— Ну и что? Почему же вы носитесь по школе? А?

— А мы решили, Зинаид Михална...

— А домашние уроки? У вас нет их? Нет? Где вы находитесь?

Ребята молчали.

Зинаида Михайловна вздохнула, взяла Чернышева за плечо:

— Герасименко, иди в класс. Чернышев, пошли со мной...

— Ну, Зинаид Михална...

— Пошли, пошли! Герасименко, скажи, чтоб не шумели. Я скоро зайду к вам.

Гера побежал прочь.

Завуч с Чернышевым пошли в противоположную сторону.

— Идем, Чернышев. Ты, я вижу, совсем обнаглел. Вчера с Большовой, сегодня Герасименко по полу возит...

— Зинаид Михална, ну я не буду больше...

— Иди, иди. Не упирайся. Вчера Большова плакала в учительской! А, кстати, почему ты не зашел ко мне вчера после уроков? А? Я же просила тебя?

— Ну, я зашел, Зинаид Михална, а вас не было.

— Не было? Ты и врешь еще нагло. Молодец.

Зинаида Михайловна подошла к своему кабинету, распахнула дверь:

— Заходи.

Чернышев медленно вошел.

Зинаида Михайловна вошла следом, прикрыла дверь:

— Вот. Даже здесь я слышала, как вы кричали. По всей школе крик стоял.

Она бросила ключи на стол, села, кивнула Чернышеву:

— Иди сюда.

Он медленно побрел к столу и стал напротив.

Зинаида Михайловна сняла очки, потерла переносицу и устало посмотрела на него:

— Что мне с тобой делать, Чернышев?

Чернышев молчал, опустив голову. Мятый пионерский галстук съехал ему на плечо.

— Тебя как зовут?

— Сережа.

— Сережа. Ты в пятом сейчас. Через каких-то два года — восьмой... А там куда? С таким поведением, ты думаешь, мы тебя в девятый переведем? У тебя что по поведению?

— Тройка...

— А по алгебре?

— Четыре.

— Слава богу... а по литературе?

— Тройка.

— А по русскому?

— Три...

— Ну вот. Ты в ПТУ нацелился, что ли? Чего молчишь?

Чернышев шмыгнул носом:

— Нет. Я учиться дальше хочу.

— Не видно по тебе. Да и мы тебя с такими оценками не допустим. С поведением таким.

— Зинаид Михална, но у меня по геометрии пять и по рисованию...

Зинаида Михайловна уложила очки в футляр:

— Поправь галстук.

Чернышев нащупал узел, сдвинул его на место.

— Кто у тебя родители?

— Папа инженер. А мама продавец. В универмаге «Москва»...

— Ну? Так в чем же дело? Ты что, решил с Куликова пример брать? Но он-то в детдоме воспитывался, а у тебя и папа и мама. Ему подсказать некому, а тебе-то? Неужели родителям все равно, как ты учишься?

— Нет, не все равно...

— Отец дневник твой смотрит?

— Смотрит.

— Ну и что?

— Ругает...

— А ты?

— Ну... я не буду больше так себя вести, Зинаид Михална...

— Ну что ты заладил, как попугай! Ты же пионер, взрослый человек! Дело не в том, будешь ты или не будешь, а в том, что из тебя получится! Понимаешь?

— Понимаю... я исправлюсь...

Зинаида Михайловна вздохнула:

— Не верю я тебе, Чернышев.

— Честное слово...

— Да, эти честные слова твои... — Усмехнувшись, она встала, подошла к окну, зябко повела полными плечами. — Что у тебя вчера с Большовой вышло?

Чернышев замялся:

— Ну... я просто...

— Что просто? Просто обидел девочку? Так просто — взял и обидел!

— Да я не хотел... просто мы догоняли друг друга... — играли...

— Игра, Чернышев, слезами не кончается...

— Но я не хотел, чтоб она плакала.

— Поэтому ты ей юбку задирал?

— Да я не задирал... просто...

Зинаида Михайловна подошла к нему:

— Ну, зачем ты это сделал?

— Ну она щипала меня, Зинаид Михална, по спине била...

— А ты юбку задрал? Ты, пионер, задрал юбку?! Чернышев? Если бы уличный хулиган вроде Куликова задрал бы, я б не удивилась. Но — ты?! Ты же в прошлом году на городскую олимпиаду по геометрии ездил! И ты — юбку задирал?

— Но я один раз...

— Но зачем? Зачем?

— Не знаю...

— Но цель-то, цель-то какова? Ты что, хотел посмотреть, что под ней?

— Да нет...

— Ну а зачем тогда задирал?

— Не знаю...

— Сказка про белого бычка! Зачем же задирал? Что, нет смелости сознаться? Будущий комсомолец!

— Но я просто...

— Просто хотел посмотреть, что под юбкой? Ну-ка по-честному! А?!

— Да...

Зинаида Михайловна засмеялась:

— Какой ты глупый... Что у тебя под штанами?

— Ну, трусы...

— У девочек — тоже трусы. А ты что думал — свитер? Ты разве не знаешь, что девочки тоже носят трусы?

— Знаю... знал...

— А если знал, зачем же задирал?

— Ну, она ущипнула меня...

— Но ты же только что говорил мне, что хотел посмотреть, что под юбкой!

Чернышев молчал.

Зинаида Михайловна покачала головой:

— Чернышев, Чернышев... Зачем же ты врешь мне. Не стыдно?

— Я не вру, Зинаид Михална.

— Врешь! Врешь! — Она наклонилась к нему. — Неужели правду так тяжело сказать? Врешь! Тебя не трусы интересовали и не юбка! А то, что под трусами!

Чернышев еще ниже опустил голову.

Зинаида Михайловна слегка тряхнула его за плечи:

— Вот, вот, что тебя интересовало!

— Нет... нет... — бормотал Чернышев.

— И стыдно не это, не это. Это как раз естественно... Стыдно, что ты не можешь сказать мне правду! Вот что стыдно!

— Да я могу... могу...

— Нет, не можешь!

— Могу...

— Тогда скажи сам.

Зинаида Михайловна села за стол, подперла подбородок рукой.

Чернышев шмыгнул носом, поскреб щеку:

— Ну я...

— Без ну!

— Ну... меня интересовало... просто так интересовало...

Зинаида Михайловна понимающе покачала головой:

— Сколько тебе лет, Чернышев?

— Двенадцать.

— Двенадцать... Взрослый человек. У тебя сестра есть?

— Нет.

Зинаида Михайловна повертела в руках карандаш:

— Нет... Слушай! А на прошлой неделе ты дрался с Ниной Зацепиной! Ты тоже хотел посмотреть, что у нее под трусами?!

— Да нет, нет... это я... там совсем другое было...

— Ну-ка, посмотри мне в глаза. Сейчас хоть не ври.

Чернышев опустил голову.

— Ведь тоже хотел посмотреть. Правда? А?

Он кивнул.

Зинаида Михайловна улыбнулась:

— Чернышев, ты только не думай, что я над тобой смеюсь или собираюсь наказывать за это. Это совсем другое дело. Тебе двенадцать лет. Самый любопытный возраст. Все хочется узнать, все увидеть. Я же помню, я тоже была когда-то двенадцатилетней. Или ты думаешь, завуч так и родился завучем? Была, была девчонкой. Но у меня был брат Володя. Старший брат. И когда пришла пора, он мне все показал. Чем мальчик отличается от девочки. И я ему показала. Вот. Так просто. И никому не потребовалось юбки задирать. А выросли нормальными людьми. Он летчик гражданской авиации, я завуч школы. Вот.

Чернышев исподлобья посмотрел на нее.

Зинаида Михайловна продолжала улыбаться:

— Как видишь, все очень просто. Правда, просто?

— Ага...

— Ну, у тебя есть какая-нибудь родственница твоего возраста?

— Нет. У меня брат двоюродный есть... а сестер нет...

— Ну, а подруга, настоящая подруга есть у тебя? Подруга в лучшем смысле, друг настоящий? Которой можно доверить все?

— Нет. Нет...

Зинаида Михайловна отложила карандаш в сторону, почесала висок:

— Жалкое вы поколение. Ни сестер, ни подруг... В восемнадцать опомнятся, наделают глупостей...

С минуту помолчав, она встала, подошла к двери, заперла ее двумя поворотами ключа. Потом, быстро пройдя мимо Чернышева, задернула шторы на окне:

— Запомни, Чернышев, заруби себе на носу: никогда не старайся узнать что-то нечестным путем. Это знание тебя только испортит. Иди сюда.

Чернышев повернулся к ней.

Она отошла от окна, подняла свою коричневую юбку и, придерживая ее подбородком, стала спускать колготки, сквозь которые просвечивали голубые трусики.

Чернышев вобрал голову в плечи и попятился.

Зинаида Михайловна стянула колготки, сунула обе ладони в трусы и, помогая задом, спустила их до колен.

Чернышев отвернулся.

— Стой! Стой же, дурак! — Придерживая юбку, она схватила его за руку, повернула к себе. — Не смей отворачиваться! Для тебя же стараюсь, балбес! Смотри!

Она развела полные колени, потянула за руку Чернышева:

— Смотри! Кому говорю! Чернышев!

Чернышев посмотрел и снова отвернулся.

— Смотри! Смотри! Смотри!

Она надвигалась на него, растопырив ноги.

Губы Чернышева искривились, он захныкал.

— Смотри! Ты же хотел посмотреть! Вот... вот...

Она выше подняла юбку.

Чернышев плакал, уткнув лицо в рукав.

— Ну, что ты ревешь, Чернышев. Прекрати! Замолчи сейчас же. Ну, что ты испугался? Замолчи... да замолчи ты...

Она потянула его к стоящим вдоль стены стульям:

— Садись. Садись и успокойся.

Чернышев опустился на стул и зарыдал, зажав лицо руками.

Зинаида Михайловна быстро опустила юбку и села рядом:

— Ну, что с тобой, Чернышев? Что с тобой? Сережа?

Она обняла его за плечи.

— Хватит. Слышишь? Ну, что ты — девочка? Первоклашка?

Чернышев продолжал плакать.

— Как не стыдно! Ну, хватит, наконец. Ты же сам хотел этого. А ну-ка, замолчи! Так распускаться! Замолчи!

Она тряхнула его.

Чернышев всхлипнул и смолк, съежившись.

— Ну вот... вытри слезы... разве можно реветь так... эх ты...

Всхлипывая, Чернышев потер кулаком глаза.

Зинаида Михайловна погладила его по голове, зашептала:

— Ну, что ты? Чего ты испугался? А? Ответь. Ну-ка ответь! А? Ответь.

— Не знаю...

— Ты что, думаешь, я расскажу всем? Глупый. Я же специально окно зашторила. Обещаю тебе, честное слово. Я никому не расскажу. Понимаешь? Никому. Ты веришь мне? Веришь?

— Верю...

— Чего ж испугался?

— Не знаю...

— И сейчас боишься? Неужели боишься?

— Не боюсь... — всхлипнул Чернышев.

Зинаида Михайловна зашептала ему на ухо:

— Ну, честное партийное, никому не скажу! Честное партийное! Ты знаешь, что это такое — честное партийное!

— Ну... знаю...

— Ты мне веришь? А? Говори. Веришь? Я же для тебя стараюсь, глупый. Потом спасибо скажешь. Веришь, говори?

— Ну... верю...

— Не — ну, верю! А — верю, Зинаида Михайловна.

— Верю, Зинаида Михайловна.

— Не будешь реветь больше?

— Не буду.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Дай честное пионерское, что не будешь реветь и никому не скажешь!

— Честное пионерское.

— Что, честное пионерское?

— Не буду реветь и никому не скажу...

— Ну вот. Ты, наверное, думал, что я смеюсь над тобой... думал, говори? Думал? Ведь думал, оболтус, а? — тихо засмеялась она, качнув его за плечи.

— Немного... — пробормотал Чернышев и улыбнулся.

— Глупый ты, Чернышев. Тебе что, действительно ни одна девочка это место не показывала?

— Неа... ни одна...

— И ты не попросил ни разу по-хорошему? Посмотреть?

— Неа...

— А хотел бы посмотреть? Честно скажи — хотел бы?

Чернышев пожал плечами:

— Не знаю...

— Не ври! Мы же начистоту говорим! Хотел бы? По-пионерски! Честно! Хотел бы?!

— Ну... хотел...

Она медленно приподняла юбку, развела пухлые ноги:

— Тогда смотри... смотри, не отворачивайся...

Чернышев посмотрел исподлобья.

Она поправила сползшие на сапоги колготки и трусы, шире развела колени:

— Смотри. Наклонись поближе и смотри...

Шмыгнув носом, Чернышев наклонился.

— Ну, видишь?

— Вижу...

— А что же сначала испугался? А?

— Не знаю... Зинаид Михална... может, не надо...

— Как тебе не стыдно! О чем ты только что говорил? Смотри лучше!

Чернышев молча смотрел.

— Тебе видно хорошо? — наклонилась она к нему. — А то я встану вот так...

Она встала перед ним.

Чернышев смотрел в ее густо поросший черными волосами пах. Над ним нависал гладкий живот с большим пупком посередине. На животе ясно проступал след от резинки.

— Если хочешь, можешь потрогать... потрогай, если хочешь... не бойся...

Зинаида Михайловна взяла его еще влажную от слез руку, положила на лобок:

— Потрогай сам... ну... потрогай...

Чернышев потрогал мохнатый холмик.

— Ведь нет же ничего странного, правда? — улыбнулась покрасневшая Зинаида Михайловна. — Нет? А? Нет, я тебя спрашиваю?

Голова ее покачивалась, накрашенные губы нервно подрагивали.

— Нет.

— Тогда потрогай еще.

Чернышев поднял руку и снова потрогал.

— Ну, потрогай еще. Вниз. Вниз потрогай. Не бойся...

Она шире развела дрожащие ноги.

Чернышев потрогал ее набухшие половые губы.

— Потрогай еще... еще... что ты боишься... ты же не девочка... пионер все-таки...

Чернышев водил ладонью по ее гениталиям.

— Можно сзади потрогать... там ближе даже... смотри...

Она повернулась к нему задом, выше подняла юбку.

— Потрогай сзади... ну, потрогай...

Чернышев просунул руку между нависающими ягодицами и снова наткнулся на влажные гениталии.

— Ну вот... потрогай... потрогай побольше... теперь снова спереди потрогай...

Чернышев потрогал спереди.

— Теперь снова сзади... вот так... потрогай посильнее... смелее, что ты боишься... там есть дырочка... найди ее пальцем... нет, ниже... вот. Просунь туда... вот...

Чернышев просунул палец во влагалище.

— Вот. Нашел... видишь... дырочка... — шептала Зинаида Михайловна, сильнее оттопыривая зад и глядя в потолок. — Нет... побудь еще там... вот... встань... что ты сидя.

Чернышев встал.

— Одной рукой сзади пощупай, а другой спереди... вот так...

Он стал трогать обеими руками.

— Вот так. А хочешь, и я у тебя потрогаю? Хочешь?

— Не знаю... может, не надо...

— А я знаю, что хочешь... я потрогаю только... ты же у меня трогаешь... мне тоже интересно...

Она нащупала его ширинку, расстегнула и пошарила рукой:

— Вот... вот... видишь... у тебя маленький такой... и когда ты подрастешь... то есть когда он вырастет... вот... то ты уже... потрогай еще, не бойся... вот... и ты можешь в дырочку войти... вот... а сейчас еще рано... зачем ты руку убрал... еще потрогай...

Зазвенел звонок.

— Ну хватит... — Она выпрямилась, быстро подтянула трусы с колготками, поправила юбку. — Хватит... ну, ты никому не скажешь? Точно?

— Нет, не скажу...

— Честное пионерское?

— Честное пионерское.

— Ведь это наша тайна, правда?

— Ага.

— И ребятам не скажешь?

— Не скажу.

— И маме?

— И маме.

— Поклянись. Подними руку и скажи — честное пионерское.

Чернышев поднял надо лбом липкую ладонь:

— Честное пионерское.

Зинаида Михайловна повернулась к висящему над столом портрету Ленина:

— Честное партийное...

Звонок снова зазвенел.

— Это что, на перемену или на урок? — пробормотала завуч, трогая ладонью свою пылающую щеку.

— На перемену... — подсказал Чернышев.

Зинаида Михайловна подошла к окну, отдернула шторы, потом повернулась к Чернышеву:

— Я не очень красная?

— Да нет...

— Нет? Ну, беги тогда. И постарайся больше не хулиганить...

Она стала отпирать дверь:

— Беги... постой! Ширинку застегни.

Отвернувшись, он застегнул ширинку.

— У вас что щас?

— Природоведение...

— В восемнадцатой?

— Да, наверху там...

— Ну иди.

Она распахнула дверь.

Чернышев шагнул за порог и побежал прочь.

Изображение

#202 Kak_Trotsky

    кхуман

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 6 333 сообщений
  • Пол: м

Отправлено: 12 Ноябрь 2006 - 08:32:26

Прельщение почвой

Действие «Дня опричника» происходит в 2027 году. Россия отгорожена от мира Стеной и процветает под сенью самодержавия, православия, народности. Опричники на красных «мерседесах» с метлами и собачьими головами выжигают заразу боярскую и прочую крамолу.
Новый роман выдающегося русского писателя замечателен не только языковой и художественной ценностью. Это роман идеологический. Причем не в том сатирическом смысле, на который только и отреагировали критики: антиутопия, дескать, сатира, памфлет, доведение до логического конца идей квасного патриотизма. Он идеологический и актуальный в другом, и позже я объясню, в чем. Сначала — о реакции критиков.
Реакция была радостной — книжка смешная, книжка колоритная! Еще бы. Во-первых, язык. Чем еще порадовать критика, как не языком? — от Сорокина он только того и ждет. Персонажи объясняются речью, стилизованной под старину сказовым построением фраз и переиначенными на русский лад иноязычными словечками: мобило, кокоша, мерин. Не сказать, что язык архаичен — это старомодная культурная речь, в которой даже телевизор брезгливо именуется «пузырем». Сленг бытует, конечно, в сильно специфических противозаконных делах, но и тут никакой заимствованной из идиша фени. Чистая лексика русских понятий. «Язык здесь мутировал не сам по себе, а по указке сверху. Государственное регулирование речевой деятельности — вот, собственно, главное фантастическое допущение «Опричника» и одновременно первейший источник комического в романе», — говорит Лев Данилкин. Ну да, забавно, тем более что автор показывает самые разные уровни языковой жизни, тут тебе и разговорная, и официоз, и диссиденты по радио матерно переиначенного Достоевского из-за Стены транслируют.
Во-вторых, реалии. Вот встает герой утром, в понедельник, с похмелья. «Моё мобило будит меня... Кладу мобило на тумбу». Выпивает капустного рассола, рюмку водки, стакан белого квасу. Читает молитвы утренние, кладет поклоны. Умывается колодезной водою с плавающими льдинками. Забирается в джакузи...
Несмотря на любовно выписанную сцену опричного погрома, с повешенным на воротах опальным хозяином, с ритуально насилуемой боярыней, с красным петухом, тоталитарные реалии здесь отнюдь не средневековые. Скорее, это большой стиль сталинских 30-х. На праздничном концерте в Кремлевском зале разыгрывается сцена из «годов Белой Смуты Проклятой». Трое беспризорников на площади трех вокзалов поют «Слышу голос из прекрасного далёка». У присутствующих наворачиваются слезы. Пляшут молодцы-пограничники у декоративной перекрытой Трубы, молодецки грозят обнаглевшим киберпанкам дармоеда-Европы.

«Стандартный набор продуктового ларька: сигареты «Родина» и папиросы «Россия», водка «Ржаная» и «Пшеничная», хлеб черный и белый, конфеты «Мишка косолапый» и «Мишка на Севере»... Хороша была идея отца Государева, упокойного Николая Платоновича, по ликвидации всех иноземных супермаркетов и замены их на русские ларьки. И чтобы в каждом ларьке — по две вещи для выбора народного. Мудро это и глубоко. Ибо народ наш, богоносец, выбирать из двух должен, а не из трех и не из тридцати трех. Выбирая из двух, народ покой душевный обретает...».

В-третьих, литературный фельетон. Критики питаются культурною средою, и не могли их не потешить насмешки Сорокина. Писательской палатой у него заведует скорбно-страдальческий Павел Олегов с двумя подручными — Ананием Мемзером и Павло Басинем. Писателей в стране аж 128 лиц (газет-то всего четыре), среди них Исаак Эпштейн («Покорение тундры»), Оксана Подробская («Нравы детей новых китайцев»), Михаил Швеллер («Учебник по столярному воспитанию для церковно-приходских школ»). Есть поэты: Салман Басаев («Песня чеченских гор») и Владислав Сырков («Детство Государя»). Великий режиссер один — Федор Лысый по прозвищу Федя-Съел-Медведя, автор эпопеи «Великая Русская Стена». Престарелый актер Хапенский, фаворит Государыни, уж двенадцать лет играет юного Пушкина. Подъячего Данилкова из Словесной палаты сечет Шка Иванов — известный палач московской интеллигенции. Как тут не порадоваться?
Но, помимо радости, получаемой критиками от фейерверка подобных приколов, явно заметно и злорадное удовлетворение. «Действительность не многим отстает от сорокинского романа». «Сорокин не только остроумно и хлестко пишет “ментальный пейзаж” той России, к которой, кажется, движется наше нынешнее государство. Он и признается в жуткой иррациональной притягательности запредельной и фантастической державы». «Те представления о социальных процессах, которые Сорокин проецирует в будущее, не назовешь пессимистическими». Лицемерно оговариваясь для виду: «антиутопия», «не дай бог» — критики чуть не единогласно признаются в своей готовности к такому будущему. И это кое о чем говорит.

Моя версия состоит в том, что В.Г.Сорокин первым и единственным показал нам реальный образ «русского фашизма». Не ярлык, выдуманный в 90-х либеральными истериками, не пугало, конструируемое нынче спецслужбами, а идеологию и политическую практику, впервые изобретенную в начале XX века итальянским диктатором Муссолини. Фашизм не сводится к «ксенофобии» (кто бы объяснил, что это такое!) или «расизму». В утопии Сорокина каждой нации находится место. И татарам, и кавказцам, и государыня там, между прочим, — еврейка. Фашизму не обязательно присущи массовые репрессии (опричники у Сорокина изничтожают заразу среди зарвавшейся элиты, а простых вольнодумцев секут по-домашнему, как при дуче поили коммунистов касторкой). Истинная суть фашизма в нивелировке культуры. Это ведь очень долго было главной темой советского диссиденства и наиболее внятно сказано Стругацкими в «Трудно быть богом». Фашио — связка, собирание народа в единый пучок, ничего больше. Но культурным стержнем этого пучка всегда делается самый приспособляемый и самый малокультурный обывательский слой, серое мещанское быдло. И как ни пытайся потом создать элитарный орден, получатся не рыцари с холодной головой и чистыми руками, а те же штурмовики-опричники, с общаком из черных, кровавых денег, запрещенными дорогими наркотиками и свальным содомским грехом.

Сам Владимир Георгиевич жаловался в интервью, что критики попросту не хотят анализировать его книгу из соображений самоцензуры. Надо сказать, что не все. «Толстая (в «Кыси» — В.И.) писала о сохранении интеллигенции после Катастрофы, а Сорокин — о ее окончательном разрушении после великодержавного Возрождения. На вопрос, каким образом будет происходить это “возрождение”, автор отвечает безо всяких экивоков. Достаточно вспомнить, кого из современных сановников зовут Николаем Платоновичем», — пишет в «Time out» Михаил Визель. Редкая смелость.

Валерий Иванченко
"Книжная витрина"

Кругом тоска зеленая, если только вы не получаете удовольствие от охоты на сброшенных в выгребную яму парализованных лебедей

#203 Kak_Trotsky

    кхуман

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 6 333 сообщений
  • Пол: м

Отправлено: 22 Ноябрь 2006 - 17:24:06

Свастика и Пентагон - интервью с Павлом Пепперштейном
Кругом тоска зеленая, если только вы не получаете удовольствие от охоты на сброшенных в выгребную яму парализованных лебедей

#204 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 30 Ноябрь 2006 - 19:27:03

Недавно вспомнил фразу, которую сказал мой отец про Сорокина: "Сорокин - это Толстой нашего времени". И я, наверно, согласен...
Изображение

#205 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 11 Декабрь 2006 - 18:18:07

Сегодня ОЗОН прислал:
Виктор Пелевин "Шлем Ужаса"
Викто Пелевин "RELICS. Раннее и неизданное"
Виктор Пелевин "Священная книга оборотня"
и самое главное....
Павел Пепперштейн "Свастика и Пентагон"
Ох, ближайшие деньки выйдут сугубо читабельными, несмотря на то, что на улице нет снега. Причёмя я ещё получил Лавкрафта и Кастанеду, т.е. полное погружение из Ниоткуда в Никуда мне обеспечено...
Изображение

#206 Vagabond

    пассажир "жёлтой стрелы"

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 13 058 сообщений
  • Пол: м
  • Из: москва

Отправлено: 12 Декабрь 2006 - 00:20:50

Raul_Duke (Dec 11 2006, 07:18 PM) писал:

Причём я ещё получил Лавкрафта и Кастанеду, т.е. полное погружение из Ниоткуда в Никуда мне обеспечено...
Поздравляю.

В конечном итоге в голове будет полная каша, но зато как концептуально :)
смрт нзбжн

inter urinas et faeces nascimur

#207 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 12 Декабрь 2006 - 00:24:02

Цитата

В конечном итоге в голове будет полная каша, но зато как концептуально
АГА, и концептуальность - главное в нашей жизни... :)
Изображение

#208 LifeKILLED

    Подмастерье

  • Пользователи
  • ***
  • 296 сообщений
  • Из: Саратов

Отправлено: 13 Декабрь 2006 - 16:29:02

Только откуда столько времени взять для такой концептуальности?

Русского ничего не знаю... Кроме "Восьми друзей", "Силы 13-ти" (два тому) и некоторых рассказов. Если так, то клево в России пишут :blink:

#209 Агни

    I deal in lead

  • ВетеранВетераны
  • *****
  • 1 516 сообщений
  • Пол: м
  • Из: г. Хабаровск

Отправлено: 26 Декабрь 2006 - 15:00:34

Ну чем не иллюстрация к русскому трэшу? Будто специально для "Ключа от бездны" снято. А в небе - Первый Советский Космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!!!
Изображение

Особый цинизм

#210 Raul_Duke

    "библия" для мудаков

  • Пользователи
  • *****
  • 1 705 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Санкт - Петербург

Отправлено: 05 Январь 2007 - 01:46:06

Бестселлеры 2006 по мнению ОЗОНА. Интересно, что в списке - только русские авторы.


Решил поднять такой вопрос о современной русской литературе, в общей картине русской литературы. Я для себя всегда делии русскую литру на "классику" и "современку". Я незнаю периода между этими двумя, и надеюсь, что и вы не знаете. В последнее время я начал увлекаться именно "Современкой", и вот какой у меня родился вопрос: а лучше ли "современка" "классики"? Или наоборот? А можно ли вообще говорить о том, что лучше, а что хуже? И ещё, самый важный вопрос (попробую понятно сформулировать). Достойна ли наша современная литература классической? Насколько она удалась, как продукт "Великой Русской Литературы"? Хотелось бы услышать ваше мнение...

Отредактировано: Raul_Duke, 05 Январь 2007 - 01:46:24

Изображение





ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛОВ САЙТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРОВ И УКАЗАНИЯ ССЫЛКИ НА САЙТ Стивен Кинг.ру - Творчество Стивена Кинга!
ЗАМЕТИЛИ ОШИБКУ? Напишите нам об этом!
Яндекс.Метрика