Перейти к содержимому



Полуночный Поезд


  • Вы не можете ответить в тему
В этой теме нет ответов

#1 CandleClock

    Приходящий

  • Приходящие
  • *
  • 1 сообщений

Отправлено: 21 Июнь 2013 - 16:34:52

Всем привет! Рассказ этот не мой, я всего навсего перевел его на русский (надеюсь, никто не будет против его публикации). Оригинал здесь: http://chanarchive.o...me-oc-copypasta Имя автора, к сожалению, не знаю.

Я много чего повидал на своем веку. Чем-то я горжусь, чем-то не очень. Когда я был мальчишкой, ничто не могло утолить моего любопытства. Если я мог до чего-то дотянуться, это обязательно надо было потрогать, разобрать и изучить. Любопытство – вот, что постоянно втягивало меня в разного рода стычки и прочие неприятные ситуации.
Когда мне было не больше шести лет, это было осенью 1928 года, мы с соседскими ребятами играли в прятки. Водящим был Денни Льюис, он был хороший игрок, и мне пришлось постараться, чтобы найти себе хорошее убежище. Я вспомнил про сеновал и решил, что было бы неплохо спрятаться среди стогов сена. Денни начал считать до ста, ну а я пустился к амбару. Прохладный ветер трепал мне щеки, обвевая меня запахом урожая.

Я промчался сквозь большие красные ворота, и тут мой взгляд упал на мать Денни Льюис, лежавшую на земле в задранном платье и с соломой в волосах. Мой папаша лежал сверху, казалось, он пытался встать, но у него не получалось. Тогда я не мог понять, чем же занимался мой старик, понял я это лишь потом, когда мне было четырнадцать. Тогда мы с Сандрой Хенниган забрались на сеновал, чтобы укрыться от дождя. Она стряхнула капли воды со своих прекрасных огненно-рыжих волос и заметила, что мой взгляд застыл на её сосках, торчавших, как две маленькие пуговицы из пол её мокрой одежды. Она задрала свое желтое платье и раздвинула свои покрытые веснушками ноги, обнажив свой нежный, пылающий огнем персик. Там, в пропахшем дождем и лошадиным дерьмом сарае, я впервые в жизни занимался любовью. Она была красивой девушкой.

- Папа? – Прозвенел мой маленький голос, эхом отскочивший от пыльных деревянных стен. Мой старик обернулся и посмотрел на меня так, словно его поймали с рукой в горшке с медом. Так, оно, впрочем, и было. Он вскочил с Мисс Льюис и направился ко мне.

- Чей-то ты тут делаешь, сынок? – сказал он медленным и спокойным голосом.

- Мы иглали в плятки, па. Я хотел сплятаться на сеновале.

- Да? Ты ведь никому не скажешь о том, что видел, сынок? Правда? – я слышал, как в его голосе росла ярость, но движимый любопытством, я продолжал подливать масла в огонь.

- А что ты делал, папа? – спросил я, и он просто взглянул на меня. Глаза его потемнели. Мисс Льюис, все еще лежавшая на земле, принялась поправлять свое платье и вынимать солому из густых золотых волос. Я был так занят тем, что смотрел на нее, что не заметил, как мой папаша подошел к стене, возле которой стояли различные инструменты и взял тяжелую ржавую лопату.

- Ты ведь никому не скажешь, правда, малыш? – он произнес эти слова так же спокойно и медленно, как он говорил всегда, когда его охватывала ярость. Однако будучи глупым ребенком, я по-прежнему стоял и глазел.

- Папа, что бы… - я так и не успел закончить свой вопрос. Моя правая щека буквально взорвалась болью, и я упал на землю, как стог сена. Все перед глазами тут же побелело. Звуки заглохли, словно весь мир провалился в пустоту. Голоса стали казаться далекими и даже призрачными. Я слышал крики прекрасной мисс Льюис и, как ни странно, долгий низкий свисток поезда, проезжавшего где-то вдали. Не знаю, подвело ли меня мое воображение, но за свою долгую жизнь я узнал одно: совпадений не бывает. Я слышал этот свист так же ясно, как крик мисс Льюис, мягкие и нежные стоны Сандры Хенниган, гром, сотрясающий серое весеннее небо и тяжелое дыхание моего отца, занесшего надо мной лопату, словно Экскалибур. Я слышал этот поезд. Боже, упаси, я его слышал.

- Ты никому не расскажешь… Слышь!

- П-П-Папа, - отец обрушил лопату на мою грудь. Я ощутил несколько хлопков, прорвавшихся сквозь мое тело. Я выставил свои ручонки, пытаясь защититься, но их смяло силой этого удара. Я осмелился вновь поднять руки, но тут я видел, что они покрылись кровью. Мисс Льюис уже не кричала, она бормотала, как будто только что увидела привидение. Отец повернулся к ней и замахнулся лопатой.

- Заткнись, сука! Заткнись, мать твою! – закричал он голосом разгневанного Бога. Пока он отвлекся, я попытался уползти. Цепляясь сломанными пальцами за солому и землю, я пытался выбраться на свободу. Не тут-то было: отец схватил меня за ногу и бросил в сторону лестницы на сеновале.

- Он еще ребенок, Клэй. Всего лишь ребенок, - мямлила мисс Льюис. – Он не сделал ничего плохого. “

- Я сказал, заткнись! – отец говорил все с той же божественной силой. Он вновь обрушил на меня лопату, и я услышал громкий треск. Это было почти как молния, проносящаяся по небу. Я снова услышал свисток паровоза. Громкий, пронзительный свист вдалеке. Он перевернул меня на спину и снова заговорил.

- Никому не рассказывай, малыш, - его голос успокоился, но в нем еще была ощутима глубокая ярость. Один из моих зубов свалился мне в глотку. Фонтан рвоты и крови полился изо рта, когда я попытался откашлять его. Я слабо повернул голову и выплюнул эту смесь.

- Нет, папа, я никому не скажу.

- Хорошо, - отец отбросил лопату в сторону, взял меня на руки и понес как младенца. В его голосе появилась неожиданная забота, такая, какую следовало бы ожидать от нормального отца. – С тобой все в порядке, малыш? Ты ведь упал с лестницы. Правда, Джейнис? – он повернулся к мисс Льюис, все еще держа меня на руках. Её лицо покраснело от слез, она только и могла, что кивать головой.

- Да, да… Что с тобой, Дэниел? Как ты, милый? – она подбежала ко мне и прикоснулась дрожащими руками к моему избитому лицу. Отец пихнул меня ей в руки.

- Отнеси его домой и уложи в постель. Скажи Марте, что случилось, поняла? Я схожу в город и позову доктора. Давай, шевелись! Мисс Льюис прижала меня к себе и побежала к дому, чтобы моя мать смогла уложить меня до прихода врача. Я помню, как перед тем, как я потерял сознание, мисс Льюис бежала по полю к моему дому. Запах урожая наполнил мои ноздри. Мисс Льюис тихо бормотала о том, что ей жаль, что все так вышло, а вдалеке я заметил стремительно несущийся силуэт черного поезда. Из трубы струился дым, медленно стучали колеса, а ужасный свист паровоз звал меня во тьму.

Врач пришел и ушел, а я даже не заметил. Все это время я был без сознания. Сломанное бедро, три сломанных бедра, трещина в черепе, два выбитых зуба, четыре сломанных пальца, сломанная лодыжка и сотни ушибов. Я потерял слух и ощущение правой стороны лица. В хорошие дни, а надо сказать, у меня их было много, я слегка прихрамывал, но в плохие дни я был практически инвалидом. Левая рука иногда застывала, я ни черта не мог двигать пальцами, но со временем я привык к такому состоянию. Моему отцу все сошло с рук, и, судя по тому, что мисс Льюис больше к нам не приходила, у нее не было желания о нем рассказывать. Мы просто продолжали жить своей жизнью.

Я жил так хорошо, как это было возможно еще десять лет, пока я снова не услышал тот свисток. К тому времени уже не было ничего необычного в том, чтобы услышать проезжавший мимо фермы поезд, ближайшая железная дорога находилась всего в миле от моей входной двери. Но этот поезд был другим. Что-то не так было со свистком. Он напоминал не то крики умирающего кролика, скрип ногтей об школьную доску и пар, вырывающийся из чайника, слитые в одно целое. Тот звук словно впивался, от него дрожь шла по всему телу. Словом, не очень приятное чувство.

Мне было шестнадцать, и я жил так же, как и мои предки. Работал на земле до мозолей. Учился в школе, которую моя жена потом назвала «школой для быдла», однако со временем до моего учителя дошло, что меня ничему не выучишь. Я был вовсе не тупой, мне просто больше нравилось читать или что-нибудь разбирать, ну, или ходить куда-нибудь, где я раньше не был. Мир был для меня как игровая площадка, и я хотел играть. Меня пугала мысль о том, что я оставлю мать с моим отцом, и я считал своим долгом оставаться с ней и защищать её. То, что отец сделал со мной, было верхушкой айсбергом по сравнению с тем, что он сделал с ней. Я помню, как я слышал их крики по ночам. Помню его грохочущий голос, звук бьющегося стекла, ясный как день звук прикосновения плоти к плоти. Мать потом весь день сидела на кухне с синяками, а то и порезами, но она не жаловалась. Все всё видели, но никто ничего не делал, такой уж была жизнь.

Я помню, то была приятная летняя ночь. Было немного влажно, но это мелочи. Я сидел на крыльце, смотрел на звезды и слушал ночных тварей, которые шли по своим делам. Иногда я посматривал в сторону сарая. В лунном свете он выглядел как мавзолей. Напоминание о многом. О боли, об утраченной любви, о тяжелой работе, о моей семье, которая распалась на этой земле. Я думал о Сандре Хенниган, Господи упокой её душу. Вспоминал лопату, что прошлась по мне, как локомотив по рельсам. Я думал о том, хотел ли я прокатиться на нем или нет. Не знаю, не знаю.

Я помню, как отец вел грузовик. Ублюдок ужасно петлял, очевидно, он напился самогону Джимми Макгрубера. То, что выжигает тоску, потом само делает тебя тоскливым, так он говорил мне. Я знал, что у него было драчливое настроение, и инстинктивно убегал в свою комнату. Еще до того, как я успевал добежать до лестнице, я слышал его голос:

- Марта! Марта, иди сюда, и встреть меня, как полагается хорошей жене, - кричал он, держа в руке кувшин, из которого на землю лилась грязная жидкость. Моя мать покорно выходила из подвала и встречала его так, как он любил. Она целовала его в губы и снимала с него куртку. Пока она вешала её на крюк, он тут же начинал её тискать. Мать моя, надо сказать, была привлекательной женщиной, но годы постоянного избиения лишили её глаза яркости, её шаги резвости, а её голос певучести. Мы мигом встречались взглядом, но этот миг говорил все, что было нужно.

- Милый, тебе пора ложиться. Сегодня все, может быть, будет не так плохо. Просто иди спать.

Но каждую ночь все повторялось заново. Она не сопротивлялась этому хищнику и его сексуальному аппетиту просто, чтобы он был счастлив. Она все терпела и молчала. Боже, на что она шла ради меня, я каждый день молюсь о том, чтобы она улыбалась мне сверху в то время, как он гниет в аду. Я тут же вспоминал о Сандре Хенниган. Страдала ли она в тишине? Позволяла ли она ему овладевать ею каждую ночь? Или она кричала, кусалась и дралась, пока её не оставляли силы? Не знаю. Не могу сказать. Господи упокой её душу, надеюсь, она давала сдачи.

По лестнице я поднимался в свою комнату, стараясь не слышать тяжелого дыхания отца и холодных подавленных стонов матери. Лежа в постели, я пытался поскорее заснуть, хотя и знал, что на следующий день все повторится заново. Вскоре я засыпал, и мне снился сон. Сон, который преследовал меня многие годы, каждый раз обрастая все новыми деталями. Отец стоял надо мной с лопатой. Смотрел на меня взглядом, полным гнева. Его глаза были чернее черного. Лопата обрушивается на меня. Я в ужасе закрываю глаза, потом открываю их и вижу перед собой Сандру Хенниган. Её красивая гладкая кожа теперь сгнила, и в ней кишат черви. Её волосы все еще красные, как свежая кровь, а вокруг её шеи обвилась черная линия. Это ужасно, но я не могу отвести глаз. Она задирает свое желтое платье, обнажая свою гнилую плоть, когда-то бывшую чудесным зрелищем. Она говорит со мной, таким же ясным и живым голосом, как и в тот день.

- Ты любишь меня… Правда, Дэниел?

И снова это медленное методичное чух-чух проезжающего поезда. Сандра открывает рот, и её щеки разрываются с омерзительную мертвецкую улыбку. Она снова что-то говорит, но у нее нет голоса, только пронзительный душераздирающий звук. Свист.

Я проснулся. Майка и нижнее белье пропитались потом, но разбудил меня не сон, каким бы ужасным он не был. Нет, это был рвущийся на волю грохот у меня в животе. Мне дважды повторять не надо, я выскочил из постели, натянул штаны и быстро спустился по лестнице, чуть не споткнувшись о последнюю ступеньку в темноте. Я видел отца, спящего в кресле-качалке в семейной комнате. Его кувшин лежал на полу, пустой и высохший. Лунный свет сиял через окно, и я видел слюни, текшие из его открытого рта. Голова откинулась назад – так он обычно и спал, когда ему приходилось засыпать в кресле. Я быстро надел ботинки и помчался к входной двери и, выйдя наружу, направился к небольшому сараю. Под ногами хрустела трава, а ветер охлаждал пот на моем теле. Я добрался до уборной, распахнул дверь и без лишних раздумий принял сидячее положение.

Было много историй о дикобразах, которые якобы забирались в сортиры, чтобы насытиться солью из пота, но я никогда не видел дикобраза. Один раз забрался енот, бедняга упал в дырку и утонул в моче и дерьме семьи фермера. Печально. Это случилось годы назад, и дыру давно закопали. Я расслабился и сделал то, что полагается делать в таких ситуациях. Я чуть не заснул в том вонючем сортире, но что-то сбросила меня с очка. Свисток. Сперва он был достаточно тихим, но потом он перерос в какафонию сотни кричащих голосов. Я быстро подчистился и выскочил наружу. Он был там. Освещенный лунным светом, он стоял меньше, чем в миле от меня. Он просто стоял на рельсах. В этом не было ничего необычного кроме того, что рядом не было никакой станции: просто поле и эти бесконечные стальные рельсы.

Как я уже говорил, я был любопытным парнем, и я не мог упустить возможности увидеть то, что преследовало меня десять лет. Я бросился бежать, чувствуя, как страх и возбуждение охватили мое сердце. Хотелось повернуться к дому, сказать самому себе, что я сплю, но мои ноги было не остановить. Слава Богу, ночь была лунной. Чем ближе я подбегал к чертовой штуке, тем темнее становилось вокруг. Дым обволакивал небо и затмевал свет.Яркие, как бриллианты, звезды, одна за другой, исчезали. Я остановился, потея и запыхаясь.Осмотревшись, я понял, что стоял прямо рядом с ним.

Он был совсем не таким, как другие поезда, которые мне приходилось видеть. Он был весь черный, настолько черный, что у меня болели глаза, если я слишком долго на него смотрел. Казалось, что поезд полностью поглощал окружающий свет. Большинсво поездов из тех, что проходили мимо нас, перевозили груз, а это был пассажирский поезд. Вагоны были ярко освещены, из окон светил темно-красный свет. Из окон выглядывали люди, Боже мой, что это были за люди! Они сидели неподвижно, без намеков на какие-либо эмоции. Все они выглядели как какие-то древние статуи. Я попытался рассмотреть эту штуку: все вагоны были совершенно одинаковыми. Все они были полны незнакомых неподвижных лиц. Один пассажир или, может, сразу двое, посмотрел на меня, а потом вернулся в исходное положение. Глаза его были серыми и печальными. Я шел вдоль поезда, и тут мне что-то бросилось в глаза. В одном из окон я увидел отца. Поначалу я не поверил своим глазам, но потом понял: это был он, мой папаша.

- Папа! – закричал я, но он даже не повернулся. – Папа, эй, папа! – я увидел, что вход в вагон был открыт. Мне надо было попасть внутрь. Я думал про себя. Как он там оказался?Какого черта он там делал? Я подскочил и забрался на металлические ступеньки, которые вели в вагон, но меня вдруг ударило по спине что-то черное, пахнущее дымом и маслом. Я оглянулся и увидел стоявшего рядом человека. На нем был пропитанный сажей комбинезон, а из под фуражки кондуктора торчали жирные белые волосы. Он внимательно посмотрел на меня, после чего на его губах появилась улыбка.

- Тебе сюда нельзя, малыш, - его голос был легкомысленным и неровным. Скрипучим, но в то же время низким и громким. – У тебя нет билета! Ха-ха! - Его голос действовал на нервы, как хруст насекомых под ногами. Да и зачем тебе сюда, скажи, парень? – Он все еще улыбался своей странной улыбкой, широкой и грозной. Я снова почувствовал себе напуганным ребенком из сарая.

- Здесь м-м-мой папа. Мне надо поговорить с ним. – В ответ он только разразился смехом.

- Здесь много у кого папа, малыш. Нет билета, нет поездки. Хе-хе-хе. Он хлопнул своими покрытыми черной пылью ладонями.

- П-п-пожалуйста… Я…

- Нет билета, нет поездки! – в его голосе послышалась ярость. Тогда-то я смог его по-настоящему разглядеть. Бледное лицо, без малейшего изъяна. Глаза пылали огнем, ей-богу. Два оранжевых огонька, напоминавших угли, на которых шел поезд. Эти два огонька буквально прожигали меня насквозь. – Проваливай отсюда, малыш! И не приходи, пока у тебя не будет билета! Ха-ха! Его зубы. Они были изогнутые и острые, как у собаки. Не побоюсь сказать, что я испугался. Обмочился прямо на месте. Он же только смеялся своим трескучим смехом.

- Алмаз, жемчуг, опал, нефрит! Ха-ха-ха! – он развернулся и захлопнул дверь позади себя. Вскоре поршни пустились за свое медленное чух-чух. Из паровоза повалил дым. Он пах тухлыми яйцами и дорожной падалью. Я там так и лежал в собственных испражнениях и смотрел, как поезд медленно исчезал из виду.

- В другой раз, малыш Дэнни! В другой раз! – его глаза сияли ясно как день. Он надавил на свисток, и теперь, стоя рядом, я смог по-настоящему расслышать этот звук. Это был крик.Крик плавящейся стали и горящих душ. Я только и мог, что смотреть на уходящий поезд, на этого кричащего черного бегемота, летевший по бесконечным стальным рельсам.

Я пошел домой. Потрясенный. Напуганный. Я пытался понять, было ли это сном, точнее,кошмаром. Луна вернулась на свое место и сияла во всем своем величии. Звезды сверкали сквозь черные складки ночного неба. Когда я, наконец, пришел домой, я устало толкнул входную дверь. Она проворчала в знак протеста, но меня это не волновало. Я проковылял в родительскую комнату, убежденный в том, что отца не было, однако он все еще сидел там, как раньше. Я подбежал к нему и дрожащими руками коснулся его лица. Оно было холодным. Я понял, что у него изо рта вытекала вовсе не слюна. Это была рвота. Мой отец умер, захлебнувшись в собственной блевотине. В ту ночь я видел дьявола. На том поезде он забрал моего отца в ад. Похороны прошли как обычно. Прах к праху, земля к земле. Его закопали в святую землю, и никто, кроме меня и моей матери, не знал, каким грешником он был. Чудовище. Я помню, как она смотрела, когда его гроб опустили в могилу. Она улыбалась. Она была свободна.

Через несколько лет она продала ферму.

- Я хочу в город. Подальше от этого всего, - так она сказала. Я не винил её. Я был рад отъезду, хотя, надо признать, я скучал по этому месту, да и она тоже. Это была тихая жизнь. Хорошая жизнь, но она не могла стерпеть всех этих воспоминаний, которые прятались в темных углах. Которые шептали ей, напоминая об отце.

Был сорок второй год. Мир был охвачен войной, а я, будучи полуинвалидом, мог только собирать танки. Я слышал, что мои друзья детства поехали сражаться за свободу и вернулись в гробах. Наверное, мне хоть в чем-то повезло. Мать работала на том же оружейном предприятии, что и я. Все из-за пропаганды, я думаю. Она улыбалась, считая,что делала доброе дело. Мы жили с её матерью в Бостоне, и жизнь была хороша. Я любил свою бабушку, но она относилась ко мне как к прокаженному. Наверное, я напоминал ей отца. Она ненавидела его за все, что он сделал с моей мамой. Она не знала об избиениях, она ненавидела его просто за то, что он забрал её. Солдат вернулся с войны и соблазнил молодую красивую женщину, у которой еще вся жизнь была впереди. Увез её к себе домой, туда, где и умер во сне плод нескольких жарких ночей. Моей сестре не выпал шанс увидеть мир, а вот мне выпал. Она ненавидела меня за то, что я собой представлял в её глазах. Сын похотливого фермера, бывшего солдата. Потом, когда я стал приводить Клэр, бабушка немного смягчилась. Возможно, она со временем поняла, что я не был моим отцом, а, может, она просто совсем одряхлела. Кто его знает.

Не могу сказать, что я не любил Клэр. Она была чудесной женщиной, но я знаю, что я видел в ней много чего от Сандры. Огненно-рыжие волосы и глубокие зеленые глаза. Был ли это плач о давно потерянной любви, или чувство вины за то, что я так и не забрал Сандру к себе. Шесть футов веревки… Есть что-то смешное в том, что такой обыденный предмет может вырвать кого-то из твоей жизни. Я любил Сандру, её отец тоже. Наверное, он любил ей больше, чем следовало. Она, должна быть, молилась, что я заберусь к ней в окно и украду её, как Ромео Джульетту. В ней что-то было. Что-то ужасное. Что-то, о чем забыл Бог. Она хотела, чтобы все было красиво, но вышло иначе. Бедная Сандра. Госполи упокой её душу.Я любил её, но я любил и Клэр. Это, может, было не так романтично, но я все же любил её.

Мы с Клэр поженились в сорок пятом. Война как раз закончилась, и наши мальчики стали возвращаться домой. Тем не менее, появились новые страхи: «Всюду красные!» - так они говорили. Не знаю. Люди есть люди, страдают они чаще всего от своих же игрушек. Я работал механиком, а Клэр стала учительницей. С деньгами было неважно, но мы не жаловались. Нас было двое, у нас была своя квартира, а больше заботиться было не о чем. Так было до того дня, когда я вернулся домой. Клэр ждала меня.

- Привет милая, - я шепнул ей на ухо и поцеловал её в шею, как я делал всякий раз, когда приходил домой.

- Я задержалась.

- Что?

- У меня были задержки.

- Не понимаю, что ты имеешь в виду? – она взяла мою руку и положила её себе на живот. Я почувствовал, будто на меня рухнула тонна кирпичей. – Ты хочешь сказать…

- Да! – она пыталась сдерживать слезы и улыбаться, но потом все-таки расплакалась.

- Я стану…

Мой сын родился двенадцатого декабря тысяча девятьсот сорок девятого. Красивейший ребенок из всех, кого я видел. Уильям Хадсон Бронсон. Он был похож на меня, как я на своего отца. Я стремился сделать его тем, чем не смог стать я сам, но с деньгами было туго, и лучше не становилось. Бабушка умерла за два года до его рождения, но моя мать была еще жива. Она была счастлива увидеть своего маленького Билли Б, как она его назвала, и она любила его всем своим сердцем. Я был рад, что смог увидеть её такой счастливой.

Билли исполнился год, когда я узнал, что наш старый дом снова пошел на продажу. Мать дала мне чек, на котором были все деньги, что она скопила за десять лет. Она сказала, как хорошо было бы вернуться домой. Припасть к корням и вырастить Билли так, как вырастили меня самого. Я не считал это хорошей мыслью. Я знал, что там меня ждали все те воспоминания, что прятались в тени и готовились к тому, чтобы снова начать меня душить.

- Если там и были привидения, то они давно ушли, - сказала мне мать. – Это была хорошая жизнь. Иногда, может, было тяжело. Иногда очень тяжело, но это твоя кровь, Дэниел. Тебе ведь не нравится быть механик, так ведь? Разве ты не хочешь вернуться к земле? Смотреть, как всходят плоды твоего труда?

Она была права. Я скучал по деревенской жизни, и я даже не знаю, насколько. Мы с Клэр оставили Билли с моей мамой и поехали в дом моего детства. Наш город немного вырос.Теперь там было все, что нужно молодой семье. Когда мы добрались до старой фермы, мой взгляд упал на сарай, и внутри у меня похолодело.

- Что с тобой? – спросила Клэр своим приятным заботливым голосом.

- Наверное, гусь прошелся по моей могиле.

Нашим домом теперь владел городской богач, который хотел испытать удачу в фермерском деле. Однако он не смог жить без современного комфорта, а потому подсоединил электричество, сделал водопровод, покрасил стены. Это был уже не мой дом.

После обхода Клэр села в машину и высказала свое мнение.

- Нам надо купить этот дома.

- Ты и вправду так считаешь?

- Да, я могу работать в местной школе. Ты можешь здесь зарабатывать на жизнь, выращивать кукурузу, пасти коров, делать все, что делают фермеры.

- Ты и вправду хочешь здесь жить? – спросил я. Я хотел вернуться, но что-то в голове кричало, чтобы я этого не делал.

- Да, - в её взгляде было полно уверенности. Она знала, что я как всегда сломаюсь. У нее была особая власть надо мной.

- Тогда все решено. Дом наш.

Так началась наша новая жизнь. Земля была плодородной, кукуруза росла как сорняки, а Билли полюбил свежий воздух. Немного времени прошло после нашего первого урожая, когда Клэр снова забеременела. Летом пятьдесят третьего у нас родилась девочка, Эстер Мэй Бронсон. Похожая, как две капли воды, на свою мать. Кусочек американской мечты.

Я часто выходил к железной дороге. Сам не знаю, чего я ожидал там увидеть. Наверное, я хотел осознать нечто, казавшееся мне невероятным. Я никому об этом не рассказывал. Ни разу. Дьявол и его поезд в ад были моей тайной. Я не сошел с ума, я молил Бога, чтобы это не случилось. Иногда я слышал паровозный свисток по ночам. Медленный стук колес о бесконечные рельсы пронзал ночной воздух. Иногда, я готов в этом поклясться, мне слышались истошные крики, еле заглушенные этим свистком.

И все-таки мы жили хорошо. Билли рос и мужал у меня на глазах, а Эстер расцветала с каждым днем. Настал шестьдесят восьмой год. На другом конце земли бушевала новая война, но меня это не волновало, пока Билли не пришел ко мне и не сказал, что пойдет в армию. Он хотел сражаться за свою страну. Клэр была против, но он был бы проклят, если бы изменил свое решение. Каждую неделю мы получали письма, и каждую неделю мы писали в ответ.

Я спал. Все началось снова. Впервые за столько лет. Отец стоял надо мной с лопатой. Его глаза пылали как угли. Когда лопата опускалась, все вдруг таяла, и я снова был рядом с Сандрой. Она раскрывала мне себя, обнажая свое гниющее, но по-прежнему желанное тело.

- Ты любишь меня. Правда, Дэниел?

- Ты же знаешь, что люблю… - на её гнилых губах появилась улыбка. Её рот раскрылся, показав мне невообразимую темноту. Из тьмы вырвался свист, медленно переросший в поток оглушающих криков.

Я проснулся. Майка и нижнее белье насквозь пропитались потом. Мне не нужно было идти в туалет. Это был свисток. Прорываясь сквозь ночь, он звал меня, как серена, зазывающая моряка на скалы. Я тихо встал с постели и спустился по лестнице. Я надел ботинки, открыл входную дверь и побежал. Осенний ветер слегка охлаждал меня. В голове грохотали давние воспоминания, но пришли они не из темных углов моего дома, они были во мне. Они рвались на волю и душили меня

Все было так же, как и много лет назад. Дым валил из трубы паровоза и устилался по земле словно густой черный туман. Иссиня черный металл сиял мне в глаза, когда я шел мимо огромного железного зверя. Дьявол выглянул из вагона, глядя на меня. В его глазах блистала радость.

- Алмаз, жемчуг, опал и нефрит! Хе-хе-хе! Малыш Дэнни вернулся! Я вижу, опять без билета!Его голос вгонял меня в дрожь, но я не отступал.

Что ты здесь делаешь?

- Фу ты, ну ты, малыш Дэнни! У всех у нас есть работа! Ха-ха-ха! Всего лишь работа!

- Но почему ты здесь? – В этот момент я услышал нотки отца в своем голосе. Нотки холодной и спокойной ярости.

- Папа? – Голос из вагона прозвенел как колокол. Из открытой двери выглянул мой сын, Билли. На нем была военная форма, а лицо было несколько удивленным. – Папа…

- Били… - Это слово застряло у меня в горле. Я подбежал поближе и обнял его, не желая отпускать. – Билли, как ты попал на этот поезд?

- Не знаю. Наш отряд пробирался сквозь джунгли, а потом была белая вспышка. Я очнулся здесь, на поезде… А ты что здесь делаешь?

Я сам не знаю… - Я слегка улыбнулся и прижал его к себе. – Как хорошо, что мы с тобой увиделись, малыш.

- Как трогательно! – Произнес дьявол. Он вошел в вагон и направился к паровозу. – У тебя пять минут, малыш Билли. – Когда он ушел, я схватил Билли за руку и попытался стащить его вниз.

- Пошли сынок… Пойдем домой. – Он вырвал у меня свою руку.

- Нет.

- Билли…

- Папа, если это действительно то, что все говорят… Тогда я не могу сойти. Я не могу, папа.

- Мы можем пойти домой пряо сейчас, скажем маме, что ты дома!

- Нет, мое место здесь. Кто знает, может, он меня и не в ад везет. Может, моя остановке будет где-то еще.

- Билли, я…

- Папа, я слышал, что у моих друзей, тех, что вернулись домой, были проблемы. Папа, я лучше умру, чем сойду с ума. Прости.

- Все в порядке, сынок… - Мы стояли безмолвно еще одну долгую секунду. Смотрели друг на друга. Искали слова.

- ВСЕ НА БОРТ! Ха-ха-ха!

- Я люблю тебя.

- Я люблю тебя.

- Прощай.

Железный черный бегемот забрал его от меня. Я махал рукой еще долго после того, как поезд ушел. Даже когда его шум затих, исчезнув в ночи, я продолжал смотреть. Я молился.На той неделе мы получили очередное письмо, но оно было не от Билли. Клэр была подавлена. Несколько дней она не выходила из дома. Лежала и плакала. Корила себя за то, что не смогла заставить его остаться. За то, что не сберегла его.

Через год она меня бросила. Сказала, что больше не могла смотреть на меня и видеть Билли. Я знаю, что она меня ненавидела. Я не мог грустить также, как она. В отличие от нее, я смог попрощаться, и моя боль не была такой сильной. Я не виню её за то, что она возненавидела меня, но забирать нашу дочь было слишком жестоко. Я не видел их много лет. Очень много.


Я сделал все, что мог. Я старался жить лучше, смирившись с тем, что я пережил. Я был хорошим отцом. Я был хорошим сыном. Хорошим мужем. Теперь это уже не так важно. Все мы окажемся в холодной твердой земле. Будем кормить червей и прочую ползучую мерзость. Я снова это слышу. Крики. Крики в ночи. Они зовут меня. Я много повидал на своем веку. Чем-то горжусь, чем-то не очень. Когда я был мальчишкой, ничто не могло утолить моего любопытства. Пора узнать один последний секрет. Теперь у меня уже есть билет, осталось совсем немного. Осталось только сесть на поезд.

Отредактировано: CandleClock, 21 Июнь 2013 - 16:35:31






ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛОВ САЙТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРОВ И УКАЗАНИЯ ССЫЛКИ НА САЙТ Стивен Кинг.ру - Творчество Стивена Кинга!
ЗАМЕТИЛИ ОШИБКУ? Напишите нам об этом!
Яндекс.Метрика