Перейти к содержимому



ПиК-3


Ответов в теме: 63

#1 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 13:49:12

Принцесса и Клоун (окончание)

***
Не лгал и на этот раз, потому что пятнадцатого января человек, значившийся в картотеках уголовного розыска как неоднократно судимый рецидивист Сергей Бритвин, он же вор в законе по кличке Бритва, он же Платиновый, приехал в Михалоград.
Город ему не понравился. До Сочи, откуда он прибыл, по размаху не дотягивал, но по какой-то глупой, совершенно ненужной суетливости, явно превосходил. Впрочем, плевать. Двадцать лет, проведённых в тюрьмах, напрочь стёрли сомнения в том, по какую сторону забора лучше. Свобода – она и в Африке свобода. Были бы бабки. Тогда будут и кабаки гудящие, и ночки разгульные, и девки распутные…
Хотя о лярвах он не мог думать с того самого момента, когда на беду (или всё-таки счастье?) познакомился с ангелом и ведьмой, живущими в одном обличье порочной красоты. Так вот, с того благословенного и проклятого вечера остальных женщин для Бритвы не существовало…
Он остановился в задрипанной гостинице «Уют». Название было, пожалуй, единственной и не очень удачной попыткой внушить постояльцам иллюзию комфорта.
Порыжевшее постельное белье, прожженное в нескольких местах покрывало, замызганная раковина умывальника, расшатанная табуретка… Эстетический компонент интерьера дальше дрянной репродукции шишкинского «Утра в сосновом бору» не простерся. Несколько раз Бритва заметил пронесшегося со спринтерской скоростью таракана, но не попытался его шлёпнуть. Таракан, как и всякая божья тварь, имел право на жизнь. Бритва усмехнулся, вспоминая, как однажды в карцере штрафного изолятора поймал пару насекомых и, вылепив из хлебного мякиша «ограждения», устроил в углу настоящие тараканьи бега.
Не смотря на род своей «профессии» Бритва не был жестоким, прибегая к насилию в крайних случаях. Он давно понял, что силой можно завоевать страх и ненависть, но не авторитет или дружбу. Конечно, порой приходилось учить уму-разуму оборзевших беспредельщиков, нарушавших законы его мира. Но уважали Бритву отнюдь не за пудовые кулаки и широкие плечи…
В тридцать лет его короновали, произведя в воры в законе. И Сергей с честью нёс титул. Жил по понятиям, презирал роскошь, не жлобствовал и не крысятничал, исправно внося долю в общак, а свой куш проматывал с неуемным азартом. Пресытившись вольной жизнью, мог «организовать» собственную посадку и мысленно смеялся, когда его брали распираемые от самодовольства менты. Невдомёк им было, что Бритва сам явился, ибо вор должен сидеть в тюрьме. Время от времени. Не по тому, что Жеглов-Высоцкий так сказал. Понятия…
Нет ничего проще, чем вернуться туда, где воистину «хозяин – барин». Провернул одно-другое дельце да загудел так, чтоб чертям тошно стало. И где надо, вроде спьяну, похвалился перед ментовскими стукачами из ресторанной швали. Не успел оглянуться, как на спине, заламывая руки, собаками висят опера. Хуже, конечно, если ОМОН. Эти придурки ряженные пока мордой в пол не уложат да по ребрам не отходят, не успокоятся…
И вот уже следак, довольно ухмыляясь, лист за листом строчит протоколы показаний. А в небольших перерывчиках услужливо предлагает сигарету и, уж совсем по-дружески сочувствует. Что ж ты, Бритва – вор бывалый, а погорел, как фраер голимый. Красть умеешь – ещё б язык за зубами держал – век бы на воле ходил.
Твоя правда, гражданин начальник, усмехаясь, кивнёт Бритва. По пьяни чего только не сболтнёшь… Повязали – чего теперь. У каждого своя работа – кто за воровским фартом гоняется, а кто и самих «охотников» ловит. И если сидел перед ним не зелёный лейтенант, а следак, наслышанный о его самом громком деле, то неизменно интересовался: правду, мол, говорят, про двадцать килограмм платины, которые он де свистнул с какого-то завода в Белоруссии? «Не двадцать, а двадцать два», – мысленно уточнял Бритва, а вслух ухмылялся: кто говорит, начальник? Какая, помилуй бог, платина? Сидел бы я сейчас здесь, если б оно так было, ага… Слухи всё, слухи. Заняться кому-то нечем – вот и чешут языками. Ладно, начальник, в СИЗО обед скоро, так что вернёмся к делам нашим скорбным… Усмехнется следак, покачает головой и подумает о том, как при случае будет рассказывать коллегам про общение с легендарным вором…
А Бритва, вернувшись в изолятор и лежа на шконке, закуривал «Беломор» и от безделья вспоминал вехи своей криминальной биографии, начавшейся с такого стечения обстоятельств, что не воспользовался бы ими, наверное, только круглый дурак. Или святой.
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#2 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 13:57:59

В возрасте двенадцати лет Сергей не был ни святым, ни дураком, а был простым пацаном, которому хотелось пойти в парк, слопать порцию (а по возможности – не одну) пломбира, до отрыжки заправиться газировкой, покататься на «чёртовом колесе» и, конечно же, пару раз прыгнуть с учебной парашютной вышки. А вечером посмотреть выученный наизусть «Зорро» или «Фантомас», в тысячный раз восторгаясь силой и отвагой героя или изобретательностью и коварством злодея. Но июльским утром, когда Сергей шёл во двор, раздосадованный бесплодной попыткой выпросить у матери денег, ни одно из этих удовольствий ему не светило. Жили они на её зарплату швеи, конечно, не ахти и объективно Сергей признавал весомость причин отказа. Но, субъективно: мороженного и газировки хотелось не меньше. Размышляя о несправедливости мироздания, Сергей дошёл до второго этажа, и тут увидел, что дверь одной из квартир распахнута настежь. Не задумываясь, он зашёл внутрь и, оказавшись в длинной прихожей, громко возвестил:
– Здрасьте! А у вас дверь открылась!
Тишина. Сергей вспомнил, что здесь живёт глуховатая старушенция, которая вывешивает стирку на верёвках, натянутых между двумя, растущими посреди двора клёнами и жильцы всего дома любовались живописным зрелищем полощущихся на ветру, застиранных до прозрачности панталон…
Наверное, бабка не услышала. Пройдя дальше, Сергей заглянул в зал. Никого. Не оказалось хозяйки и в кухне. Зато на столе, рядом с двумя бутылками с зелёными алюминиевыми крышечками, батоном, кольцом серой ливерной колбасы и жестянкой кильки в соусе лежал потрёпанный дерматиновый кошелёк. Видимо, придя из магазина, хозяйка пошла к соседям, делиться свежими новостями или сетовать на цены в курортном, будь он неладен, городе. Да так спешила, что впопыхах не закрыла дверь.
Кошелёк притягивал взгляд и, завороженный его неказистым видом, дальше Сергей действовал, словно под гипнозом. Он посмотрел на по-прежнему открытую дверь, прислушался. С лестницы не доносилось ни звука. И тогда Сергей решительно подошёл к столу.
Тихо щёлкнули маленькие металлические шарики, служившие замком кошелька. Внутри, не считая мелочи, лежали пять купюр, достоинством от рубля до двадцати пяти. Это была почти вся пенсия старушки, с головой которой возраст уже начал играть злые шутки. Достав все купюры, Сергей судорожно рассовал их по карманам шорт и с бешено колотящимся сердцем кинулся к выходу. Но у двери остановился – что-то не давало уйти. Не страх или внезапно проснувшаяся совесть. Просто Сергею вдруг подумалось, что это единственные деньги старушки. Ему же, чтоб провести день «на всю катушку», с лихвой хватит пятёрки. Отмахнувшись от невидимки, советовавшего забирать все деньги, Сергей вернулся в кухню и вернул купюры, за исключением одной, кошельку. Подавись, проклятый…
Выйдя на лестницу, Сергей услышал, как этажом выше открылась дверь, и старческий голос сказал:
– Ой, Петровна, заболтала ты меня. Побегу – у меня ж и квартира открыта…
Надо же… Бабка помнила, что не заперла дверь. А вот про то, что в кошельке было пятью рублями больше, напрочь запамятовала. Во всяком случае, милицию она не вызывала и на обворовавших злыдней никому не жаловалась.
Сергей же, вдоволь накатавшись на каруселях, накормив приятелей мороженным с сиропом и сводив их за свой счёт в кино, на оставшиеся деньги купил духи, которые вечером, сияя, преподнёс матери. Естественно, первый её вопрос касался происхождения подарка. При этом мама смотрела с тревожной подозрительностью – так, будто знала ответ. Внутри у Сергея всё оборвалось, но внешне он никак не выдал волнения и ответил заранее приготовленной фразой. Дескать, на пляже ему посчастливилось найти кем-то посеянный рубль, которого как раз и хватило. Тогда совершенно неожиданно мать прижала его к себе и расплакалась. А потом сказала, что он – лучший в мире сын, и чтобы он оставался хорошим мальчиком и никогда в жизни не делал дурных поступков.
Спустя двадцать пять лет, сидя у больничной койки матери, сгоревшей за полгода от рака, Бритва почему-то вспомнил этот случай. Пряча глаза, он рассказал о том, где взял деньги. С минуту мать молчала – тишину палаты, в которой уже витал незримый дух близкой смерти, нарушало лишь тяжёлое, горячечное дыханье. А потом она повернула голову и сказала то, о чем все эти годы не просто догадывалась, а была уверенна – в тот летний вечер сын соврал. И дело не в сверхъестественной интуиции или обостренном материнском чутье. Сергея выдала этикетка, которую он не додумался содрать. На бумажке значилась цена – один рубль восемьдесят три копейки.
– Но всё равно ты лучший в мире сын, – сказала она, как и в тот, кажущийся нереальным сквозь призму прожитых лет день, и устало закрыла глаза.
Скрюченные артритом пальцы вцепились в его ладонь, тыльную поверхность которой покрывала фиолетовая роспись татуировок. Впервые за свою осознанную жизнь Сергей плакал, не замечая катящихся по небритым щекам слёз. Потом пришла медсестра и велела уйти. Следующим утром она же, с заспанным видом сообщила, что пациентка Мария Леонидовна Бритвина скончалась в три часа пятнадцать минут. Тело находится в морге, а пакет с личными вещами покойной можно получить на складе…
Попался Сергей через год после той первой кражи. Немудрено – уж слишком большой, никак не по зубам, кусок пытался урвать тринадцатилетний мальчишка. Хотя первую часть плана он реализовал безупречно, сумев притаиться в закутке торгового зала универмага, где никто из продавцов его не заметил. Ожидая закрытия магазина, Сергей уснул. А когда проснулся, помещение было погружено во тьму, а за окном зияла чернотой глубокая ночь. Из тех, которые метко описал безвестный рифмоплёт: «В городе Сочи тёмные ночи». Выбравшись, Сергей размял затёкшие суставы и осмотрелся. Просто не верилось, что несколько ближайших часов он может хозяйничать в этом царстве всякой всячины, сравнимом разве что с сокровищницей Али-Бабы, а набив сумки, уйти через окно в служебном туалете. И не спроста не верилось…
Кто ж знал, что магазин оборудован диковинными по тем временам датчиками движения, пославшими сигнал на пульт милицейского отдела. И что ровно через семь минут «уазик», прозванный за свою позорную службу легавым «козлом», будет возле магазина. А ещё через две минуты натасканная овчарка, пущенная ментами вневедомственной охраны впереди себя, прыгнет на спину перепуганному пацанёнку, собьёт его с ног и прижмёт к полу.
Два сержанта оттянули рычащую псину и, надев наручники, пинками препроводили Сергея к машине. За свою работу милиционеры получили премию – об их подвиге даже написала местная газета. Единственное, что расстроило сочинских правоохранителей – возраст вора, задержанного с таким профессионализмом и оперативностью. Пацанёнок ещё год оставался неподсудным и всё, что могли сделать менты – это поставить малолетку на учёт.
В пятнадцать лет Сергей сколотил команду из четырёх приятелей, давших ему вполне закономерное с учётом фамилии прозвище. Пацаны, несмотря на то, что двое были старше, безоговорочно признавали лидерство Бритвы. То был, пожалуй, самый весёлый, азартный и беззаботный период в его уголовной биографии. Они «щипали» заезжих отпускников, количество которых в разгар курортного сезона превышало число местных жителей. «Работать» с туристами было проще, выгоднее и безопаснее. Курортники реже обращались в ментовку, предпочитая потерять деньги, чем таскаться по допросам, писать заявления, давать показания и заниматься прочей мурой.
Основным полем деятельности стали городской парк и пляж, где можно было присматривать одиночек, беспечно оставляющих вещи на время купания. Или напротив, «брать в оборот» шумные группы молодых людей, которые, увлеченно сражаясь в «подкидного», слишком поздно обнаруживали, что кто-то из них оказался дурачком, независимо от исхода партии.
Скоро состав команды пополнился за счёт шестнадцатилетней красавицы Вики из соседнего дома, которая на свою беду втюрилась в юного вора. И хотя она стала первой в списке его любовных побед, а завистливые взгляды товарищей льстили самолюбию, трепетных чувств Сергей к ней не испытывал. А потому без особых терзаний приобщил к делу. Работать стало легче. Обладательница ладненькой фигуры и пухленьких младенческих губ легко отвлекала внимание жертвы. Непринужденно знакомясь, Вика с задорной улыбкой тащила «клиента» в море, предоставляя ребятам возможность без спешки и суеты обшарить его вещи. Каждый раз Бритва приказывал не забирать всех денег и ни в коем случае не брать документов, ключей или билетов, случись им оказаться в кармане одежды или портмоне.
После кражи ребята располагались где-нибудь на почтительном расстоянии и наблюдали, как растерянный курортник пытается утешить картинно рыдающую девчонку, у которой «пропали паспорт, деньги и подаренные мамой золотые часики». На фоне таких безвозвратных потерь обворованный дурень чувствовал себя счастливчиком – у него, слава богу, кроме денег ничего не взяли… Бритва же неизменно восторгался мастерству, с которым Вика играла роль. Актёрский талант плюс себя саму во всей красе Вика проявляла и в парке, охмуряя одиночек мужского пола. Весь процесс от начала до конца Бритва держал под личным контролем и при возникновении малейших сомнений, давал условный сигнал: дело отменяется. В какой-то момент это стало повторяться с непонятной периодичностью. Сергей и сам не мог объяснить причину тревог. Просто где-то в глубине мозга единственный раз звучало слово: «Опасность!», и он командовал «Отбой!». Уже в зале суда Бритва узнал, что менты давно искали шайку воров, действовавших на территории парка и пляжа. Ловили «на живца», не единожды изображая беззаботных, растяпистых курортников. Только очень уж бездарно, выдавая себя в момент, когда «бритвинцы» уже почти глотали приманку. Выбрав «объект», Вика начинала крутиться возле него, всячески демонстрируя интерес, бросая призывные взгляды и, наконец, первой завязывая контакт. Но те несколько ментов, на которых её угораздило нарваться, с их дубовой логикой не поняли, что к чему. Недвусмысленное поведение девицы они связывали исключительно с собственной неотразимостью, а её принимали за малолетнюю шалаву, в поисках приключений на свой упругий, аппетитный зад. Отшив Вику в той или иной форме, они продолжали изучать отдыхающую публику колючими, подозрительными взглядами, по которым позже Бритва научился безошибочно распознавать ментов, как бы хорошо те не маскировались во всем остальном.
Даже в тот неудачный день Бритва добросовестно исполнял задачу до самого бесславного конца их компании. Если б с таким же прилежанием соблюдал инструкцию остолоп Мишка, решивший «общипать» подставного «клиента» вопреки запрету…
Мишку буквально поймали за руку. Вика успела улизнуть, но уже вечером вместе с остальными её допрашивали в отделении. Суд прошёл благополучно – всем дали условное наказание. Вика же, благодаря вмешательству влиятельного папы, вообще выступала в качестве свидетеля – примерная дочь, отличница и комсомолка, попавшая под влияние дворового хулигана, по которому давно тюрьма плачет.
Третий раз Бритву повязали, когда скидки на возраст уже не делались. Менты по чистой случайности арестовали его после очередной квартирной кражи. Сколько их было точно, Бритва не знал, – считать было некогда. Но уж во всяком случае не тридцать две, максимум – двадцать. Остальные – безнадёжные «глухари» менты вешали на него, фабрикуя доказательства и даже не скрывая этого. Бритве, который с непривычки после полугодового пребывания в камере следственного изолятора пребывал в состоянии глубокой апатии, было всё равно. Он, не читая, подписывал протоколы и говорил на допросах то, что ранее велели опера. К тому же, скучавший в ходе всего процесса защитник сказал, что пятнадцать эпизодов доказаны железно, а потому их общее количество практически не повлияет на срок наказания. Сбылся и прогноз адвоката, прочившего семь лет строгого режима.
В зоне Сергею открылся новый, непознанный и скрытый от глаз миллионов законопослушных советских граждан мир. Мир, загнанный в угол, в котором, вопреки обывательскому мнению, находились не только отбросы общества, но и вполне умные, порядочные люди. А отребья было немногим больше, чем по ту сторону трёхметрового забора.
Рассудительный, немногословный и миролюбивый Бритва приглянулся паханам. К ним он относился с должным уважением, но без унизительного заискивания и прочих повадок, присущих шестёркам. Ни на какие «деловые контакты» с администрацией колонии и тем более «кумовьями» не шёл, в моменты вынужденного общения держался насмешливо и дерзко, и скоро попал в категорию «отрицал» – зэков, готовых гнить в бараках усиленного режима или одиночках штрафизолятора, чем выходить на работу или посещать воспитательные мероприятия.
Конечно, этого было недостаточно, чтоб старые, уважаемые воры прониклись к нему безмерным доверием, но все видели: парень правильный – толк с него будет. Нужно только помочь, объяснить зелёному, что к чему да как…
Бритва, начавший постигать богатые традиции воровского сообщества, помощь принимал с благодарностью и науку впитывал, как губка. А после своей «платиновой кражи» поднялся на верхушку воровского Олимпа.
То прославившее его дело он провернул в 1995 году, «гастролируя» по обретшей самостоятельность Беларуси. Весной нелёгкая занесла его во второй после столицы, город республики – Гомель. Остановившись у кореша, с которым некогда довелось мотать срок, Серёга принялся изучать обстановку, дабы составить план дальнейших действий. Ценная информация подвернулась в самом неожиданном месте. Причем не он вынюхал её, а она свалилась на голову, как манна небесная евреям, плутавшим по пустыне под предводительством библейского пророка.
Тогда Бритва ехал в автобусе, невольно ловя краем уха разговор двух пьяных мужичков, стоявших рядом. Приятели, приводя аргументы, понятные лишь им двоим, спорили о стоимости каких-то штуковин, хранящихся на каком-то предприятии. Астрономические цифры, звучавшие в их беседе, заставили Сергея напрячь слух, а уже через две минуты он ловил каждое слово, вылетавшее из уст полного усатого дядьки. Собеседник называл его Михалычем, который, как понял Бритва, работал в охране местного стеклозавода. Но главное заключалось в том, что недавно караульным этого предприятия было поручено, как зеницу ока беречь какой-то инструмент из драгоценного металла, имеющего баснословную стоимость.
– Я тебе говорю, Петька, – пьяно покачиваясь и дыша перегаром, бубнил Михалыч, – хреновины те называются… это, как его… платино-радиевые мешалки, во *ля! Ты хоть слышал про такое? Да… ты ж долбоёб, что ты мог слышать? Ни хера ты не знаешь...
К счастью для Бритвы, «долбоёб» Петька не оскорбился, а только махнул рукой и вновь усомнился в словах собеседника:
– Да ну тебя на хрен, Михалыч! Лапшу на уши вешаешь… Хрен я поверю, что они столько стоят.
– Пятьсот кусков зелени! – орал на весь автобус уязвлённый Михалыч, выпучивая глаза и брызжа слюной. – Я сам в ведомости расписывался! Ты что, *ля, меня дураком считаешь?!
Петька, оставшийся при своём мнении, вышел через две остановки, а Бритва лихорадочно анализировал услышанное. Он знал, что на черном рынке драгоценные металлы действительно скупают за большие бабки, но какова доля истины в словах болтливого мужичка? Однако даже если половина сказанного им правда…
Он вышел вместе с Михалычем, а уже через полчаса они вместе пили вино в каком-то детском саду. Сергей, наспех организовавший импровизированную пьянку, сделал лишь пару глотков, предпочитая смолить «Беломор» и задавать вопросы, которых имел великое множество. И по мере того, как пустела бутылка, заплетавшийся язык Михалыча выдавал ответы. К моменту, когда была распита вторая «компотина», Сергей знал всё или почти всё из того, что его интересовало.
Мешалки весом свыше двадцати килограммов были привезены на завод для очистки от вкраплений стекла. На временное хранение их поместили в кладовую, находящуюся в помещении военизированной охраны. Кстати, сам Михалыч работал начальником одного из караулов ВОХР…
Бритве пришлось чуть ли не на плечах тащить нового знакомого, поскольку передвигаться самостоятельно тот уже не мог. Доведя слабо соображающего караульного до дверей его квартиры, Бритва нажал звонок и, спустившись этажом ниже, прислушался. Через минуту бабий голос выдал такую порцию смачных матов, от которых, как принято считать, женские уши должны сворачиваться в трубку. Самым цензурным выражением в прозвучавшей тираде была констатация неоспоримого факта:
– Опять нажрался, скотина!
– С-сама н-н-нажралась, – из последних сил огрызнулся Михалыч, не желая оставлять последнее слово за кем бы то ни было, несмотря на то, что язык практически отказывался подчиняться.
Записав на папиросной пачке улицу, номера дома и квартиры, Бритва ушёл.
Следующую неделю он наводил справки, уточняя реальную стоимость двадцати килограммов платино-радиевого сплава и узнавая, кто может купить его в таком количестве. После того, как все было схвачено, оставалось завербовать Михалыча. Вопрос решился положительно, стоило произнести сумму доли, которая в случае успеха якобы полагалась охраннику…
К делу готовились долго. Несколько раз Бритва наведывался в караулку во время смены «партнёра», чтобы осмотреться на месте. Михалыч снял оттиски номерных печатей, которыми кладовщица «штамповала» двери хранилища и пенал с ключами от дверей. По пластилиновым слепкам «липач», рекомендованный товарищем, у которого обитал Сергей, сделал печать. Качеством исполнения Бритва остался недоволен – копия получилась довольно паршивенькая. Но за неимением лучшего приходилось довольствоваться этим…
Операцию назначили в ночь с пятницы на субботу, в чём был свой резон: ведь пропажи хватятся лишь в понедельник. За это время меняются три караула – пусть менты поломают головы, составляя список подозреваемых.
На службу Михалыч заступил в половине девятого утра. Чтобы снять гнетущее напряжение, вечерком он вместе с помощником употребил пару бутылок вина. А чуть за полночь, когда товарищ храпел богатырским сном, Михалыч открыл выходящее на улицу окно. Бритва, ожидавший этого момента уже час, влез внутрь.
– Как настроение? – спросил Сергей и ободряюще похлопал Михалыча по плечу.
– Ох, Игорь, чует моё сердце недоброе, – пробормотал охранник и, сняв фуражку, вытер покрытый мелкой испариной лоб. – Ты побыстрее… Скоро посты менять.
– Не дуй в муку – не делай пыль, – подмигнул Бритва, знавший, что ничем хорошим для сообщника участие в его воровском деле не закончится, и никаких денег тот не увидит. – Всё будет нормально, дядя Кеша! На пенсию миллионером пойдёшь – как гражданин Корейко. Ключи давай…
Он нисколько не бахвалился. Страх, присущий любому нормальному человеку, в такие моменты загонялся в самый дальний закуток души, теснимый адреналином и каким-то безумным охотничьим азартом. Не важно, «брал» ли он магазинчик в глухой деревеньке, или вскрывал кассу крупного предприятия. Главное не добыча, а сам процесс. Чувство, пьянящее сильнее алкоголя и любой другой «дури»… Ощущение, без которого Бритва не мыслил своей жизни.
Главная часть дела заняла двадцать минут. Михалыч отключил автономную сигнализацию, после чего Бритва, взяв пенал с ключами, пошёл в хранилище. Мешалки оказались в третьем сейфе... Перегрузив их в мешок, Сергей закрыл двери, шлёпнул печати и, оставив не существовавший номер телефона, ушёл тем же путём. Кореш, сидевший за рулём своего «жигулёнка», там, где ему и полагалось ждать, знал не больше положенного.
Через час мешалки были переданы скупщику-азербайджанцу. Тщательно осмотрев товар, азер передал дипломат, с аккуратно уложенными пачками долларов. Рассчитываться «деревянными» рублями в кругу серьёзных людей, с которыми имел дела Бритва, давно считалось признаком дурного тона. Да и дипломатов в таком случае понадобилось бы несколько штук…
Когда в понедельник утром, на стеклозаводе поднялся переполох, Бритва находился далеко от Гомеля.
Поиском мешалок занялась вся местная ментовка и КГБ. Первым делом были задержаны начальники караулов заводской охраны. Михалыч мужественно держался трое суток. После чего заговорил…
Только вот рассказать, как оказалось, мог немногое. Он знал лишь имя сообщника – Игорь. Менты записали его словесный портрет и хотели везти арестованного в УВД, чтобы составить фоторобот. Но время было позднее и, посовещавшись, решили отложить до утра. Чисто по человечески их можно было понять… Пошли четвёртые сутки почти беспрерывного бодрствования. Многие из сыщиков за это время ни разу не появились дома; начальство драло глотки и требовало немедленного результата и вообще, один преступник был выявлен, а это уже результат. Утром выяснилось, что с результатами в миллион раз хуже, чем накануне. Арестованный имел подлость скончаться ночью от сердечного приступа…
Позже поступила оперативная информация о том, что загадочный Игорь никаким Игорем в действительности не был. А был Сергеем Бритвиным, к тому времени осужденным по другому делу, но по своей «традиционной» статье – «хищение имущества». В узких, (но, как оказалось – недостаточно узких) кругах история о том, какой шухер навёл Бритва в Беларуси, стала легендой, обросшей невероятными подробностями. Он же в придачу к старой кликухе получил ещё одну – «Платиновый». И вскоре был коронован прямо в стенах колонии. Кандидатура претендента на высший в уголовном мире титул утверждалась с воли. Авторитетов особенно впечатлило, что почти весь неслыханный барыш с продажи платины Бритва отдал в общак. «Кумовья», конечно же, допрашивали свежеиспеченного «законника» и даже связались с белорусскими коллегами, примчавшимися по первому зову. Да всё напрасно. Поблескивая золочёными фиксами, вор хитро щурился, нагло ухмылялся и просил не шить ему, старому больному человеку, оступившемуся, но уже ставшему на честный путь исправления, чужих грехов, а искать настоящих преступников. Не застали врасплох и вопросы о месте пребывания в числах, когда была совершена кража. С глубокой задумчивостью на лице, хмурясь и потирая виски, осужденный вспомнил, что как раз тогда отмечал какое-то торжество в одном из сочинских кабаков. А поскольку зэковский телеграф работал не хуже ментовской агентурной сети, сыскались и люди, которые при проверке показаний божились, что действительно пили с Серёгой за чьё-то там здоровье. Две дамочки не особо тяжелых нравов даже признались, что в ту памятную им ночь Бритва занимался делами куда более приятными, чем кража государственного добра в каком-то Гомеле. Раздосадованные опера покинули исправучреждение ни с чем. Перед этим пожилой подполковник в штатском попросил оставить его наедине с несостоявшимся подозреваемым. Угостив сигаретой и, закурив сам, белорусский мент сказал:
– Слушай, Бритва, мне до пенсии полтора месяца и, честно говоря – насрать, брал ты то железо, не брал. Так, чисто любопытство мучает… Скажи не для протокола – твоя работа? Неспроста ж тебе погоняло «Платиновый» прилепили…
На минуту Бритва задумался и, задрав голову к потолку, пустил дым кольцами, наблюдая за их грациозным полётом. Подполковник напрягся. Почудилось ему, что сейчас он услышит откровенный ответ, который, чем чёрт не шутит, даст шанс получить ещё пару звёзд на погоны и, соответственно, большую пенсию, до которой и впрямь оставалось рукой подать.
– На понт берёшь, начальник? – усмехнулся Бритва и, затянувшись, улыбнулся, как чеширский кот. – Ты пойми, командир, герои они ведь всем нужны, что вам, что нам… Вот фуфлогоны байку и сочинили. Мол, Бритва – так ещё и платиновая. Ну, а мне старому – радость, почёт и уважение.
Надежда на звёзды развеялась, так и не сформировавшись. Тихо матернувшись, без пяти минут отставник вызвал конвой.
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#3 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:00:41

…В номере было прохладно. Сергей потрогал батарею. Едва тёплая… Ну и болт с ней. Скоро, очень скоро он уедет отсюда. И, даст бог, не один… Осталось только найти её и сказать то, что нужно было сказать ещё полгода назад в Сочи. Она бы поняла, обязательно поняла и не совершила чудовищной ошибки. Теперь же разговор предстоит непростой. Очень непростой. При мысли об этом Бритва не сдержал тяжелого вздоха.
Всё-таки, почему?! Чёрт возьми, почему? Сотни раз за последнее время он задавал себе этот вопрос и не мог найти ответа. Может, его и не было вовсе. Но себя он винил в случившемся ещё больше, чем её. За то, что показал тайник, которого она сама вовек бы не нашла. За то, что сразу не рассказал, кто он есть и чем занимается. Наконец, за то, что не сумел передать словами, как сильно любит её и что готов ради неё на всё. Достать столько денег, сколько ей будет нужно, окружить роскошью, одеть в меха и завалить побрякушками. А если она захочет – «завязать» раз и навсегда. Пусть даже кому-то его уход от дел не понравится. Времена сейчас не те, что раньше – и сажать на пику его не станут. Это вам не «Калина красная» гениального Васи Шукшина. Ну, а то, кем станут его считать… Плевать. На всех и всё плевать. Только бы она была рядом.
Нужно лишь исправить ошибку. Найти её и больше не отпускать. Ни на шаг, ни на секунду. Потому что этот проклятый мир кишит отморозками, способными причинить ей боль, обидеть и задушить жадными, грязными лапами… Лишь он один в силах защитить её. Почему она не поняла этого? Почему?..
Стоя возле окна, Бритва смотрел, как дремлющую в зимних сумерках улицу заметает снегом. Затем, чтобы согреться, сделал привычные полсотни отжиманий и, выключив свет, нырнул в постель, приятно поразившую наличием верблюжьего одеяла. Водрузив на грудь оставленную кем-то из предшественников кофейную жестянку, служившую пепельницей, Сергей закурил.
Слабый голосок вновь принялся нашёптывать слова, которые он не желал даже слушать, не говоря о том, чтобы вникать в смысл. Потому, что тогда становилось очевидным: голос говорит правду…
Она не ангел. Не беззащитная малышка и не наивная студентка. Она – дьяволица, развратная шлюха и гадюка, в которую он влюбился, как дешевый фраер! Но всего этого голос не успевал сказать, потому как другой – сильный, не внемлющий разуму, перекрывал подленький ропот. Это был львиный рёв его разбитого сердца, наполненного любовью, обидой и глухим отчаяньем.
Кто мог подумать, что в сорок три он влюбится как занюханный интеллигент-ботаник? И в кого?! В девчонку, по возрасту годящуюся в дочери! Кто бы сказал ему это полгода назад? Бритва скорей бы поверил в то, что ссучится и начнёт работать на ментов. Или будет пить чефир из одной кружки с опущенными парашниками…
Плюнув на дно банки и, вдавив папиросу, Бритва закрыл глаза. Сон не шёл. Мысли неизменно возвращались в тот…
***
…благословенный и одновременно проклятый вечер, когда он сидел возле стойки бара и, потягивал пиво. Сергей пришёл в это тихое и относительно малолюдное место, где никому до него не было дела, чтобы просто сидеть, пить пиво, курить «Беломор» и ни о чём не думать. Но так не получалось. То есть не получалось ввести мозг в вакуум бездумности. Философствовать и сентиментальничать – вредно для людей его сорта. Но то, и другое, в чём он стеснялся признаться, за годы, проведённые в неволе, стало его наркотиком.
Сейчас он думал о том, что воровской мир, некогда живший по своим строгим и правильным понятиям, погрузился в пучину хаоса и беспредела. Его заполонили бритоголовые качки, шакалы, привыкшие улаживать разногласия не на сходках, а с помощью стволов. И чужими руками, посылая отмороженных палачей взрывать неугодных в машинах и расстреливать в подъездах домов. И название ж придумали – кил-л-ле-рр! Киллер-шмилер… Гангстеры хреновы. Тьфу, *ля! Суки позорные… Готовые за пригоршню баксов удавить хоть младенца, хоть родную мать.
Полгода назад Бритва был поставлен хранителем общака – кассы, в которую отстёгивали долю все, кто ворочал более-менее серьёзными делами и имел вес среди сочинской братвы. Он с радостью отказался бы от этой обязанности, но уж очень уважаемые, авторитетные люди попросили. И не спроста… По идее, держать общак мог и «смотрящий». Своего рода мировой судья, решающий все споры и непонятки, возникающие в среде бандитов. Да только вот… с нынешним смотрящим у старых блатарей складывались весьма непростые отношения.
Собственно, никто его – Валерку Пахомова, по кличке Носатый, смотрящим не назначал. Не было положенной в таких случаях сходки, и своего «официального» согласия никто не давал. Просто полтора года назад в Сочи стали твориться чудные и нехорошие дела. Сперва безвестно пропал прежний смотрящий – вор старого замеса по кличке Генерал. Потом кто-то взорвал автомобиль другого авторитета. Сам он чудом выжил, но остался инвалидом и был вынужден отойти от дел. Ни менты, ни присланные в город «уполномоченные» братвы не нашли ни исполнителей, ни заказчиков покушения. Хотя никто не сомневался, что заказчики были. Правда, спустя месяц погибли два бойца одной из сочинских группировок. Их окоченевшие трупы нашли в гараже, где стояла машина с ещё теплым двигателем. По официальной версии, произошёл несчастный случай – ребятки, в крови которых обнаружилось умопомрачительное количество алкоголя, видать, замёрзли и решили погреться. Вот и угорели сердешные… Такое бывает. Следствие предпочло проигнорировать, что кроме алкоголя эксперты зафиксировали наличие клафелина. И тоже в приличных дозах. Да и вообще ни у кого не возникло желания раскручивать другие версии. В конце концов, рассудили менты, что произошло? Двумя подонками стало меньше. А, значит, город стал чуток чище. Ненадолго, конечно – всего лишь до появления новых экземпляров. Но всё-таки чище…
Те же, кто находился по другую сторону баррикад, имели веские основания связывать творящийся беспредел с возвращением Валерки Носатого, оттянувшего пятилетку за разбой и вымогательство. Потому, что именно в этот период наспех сколоченная им бригада стала разрастаться не по дням, а по часам и всё выше поднимать голову. Началось то, что журналисты любят называть переделом сфер влияния. И этот передел был кровавым, не сулящим ничего хорошего ни прежней братве, ни находившимся под их «крышей» деловым людям. Последние оказались между молотом и наковальней. Нет, они по-прежнему не отказывались платить за «охрану» бизнеса, спокойный сон и место под солнцем. Только, кому, а главное – сколько теперь следовало платить? Ведь доходило до того, что незваные посетители заявлялись в офисы по два раза за день. Вслед за «старыми» приходили новые, утверждавшие, что теперь они – гарант безопасности и мирного существования, а все остальные – шантрапа дворовая. Наконец, третья сторона – покровители в милицейских погонах также не собирались отказываться от своей доли. Они пытались повлиять на ситуацию, но эффект подчас оказывался совершенно противоположным… Стоило бугаям из ОМОНа уложить такого же мордоворота, «пришедшего от Носатого за бабками», этой самой нахальной мордой в асфальт и увезти для разъяснительной беседы, как начинались неприятности ещё круче… Горели магазинчики, склады или машины; какие-то хулиганствующие подонки вдребезги били витрины; из неприкасаемых до сей поры гаражей исчезали иномарки; посреди ночи вдруг раздавались телефонные звонки и приятный, женский голос зачем-то начинал поочерёдно перечислять маршрут передвижения и дневной график самого бизнесмена, его супруги и детей, если таковые имелись. На гневные вопли, маты и угрозы голос не реагировал по той простой причине, что был записан на пленку. Обещания «найти и оторвать башку», не мешали закончить стандартный текст уведомления. А заканчивался он советом «делать так, как просят уважаемые люди» и пожеланием спокойной ночи…
Это было «фирменное блюдо» Носатого, хотя идея принадлежала ни ему, а одному из его приближенных по кличке Студент. Неизвестно как в недавнем прошлом молодой инженер-программист попал в «бригаду», но факт то, что ему удалось убедить Носатого идти в ногу со временем. То есть – вершить бандитские дела с помощью высоких технологий. Студент лично отвечал за «техническое обеспечение» и, надо сказать, делал это весьма успешно. К примеру, пару раз ментам удавалось засечь номера, с которых поступали ночные звонки. Но выяснялось, что телефоны принадлежат обыкновенным гражданам, не причастным к криминальным разборкам и твердившим, что никто из них никуда не звонил. Эксперты немало поломали головы, прежде чем разобрались, в чем собака зарыта. Оказывается, к линиям подключались так, что, находясь за пределами квартиры, могли звонить, куда угодно без ведома владельцев телефона, но за их счёт… Пресечь, или хотя бы предотвратить это телефонное гадство не позволяли технические возможности.
Очень скоро бригада Носатого подмяла под себя все остальные группировки и вырвала куски пирога из тех глоток, до которых только могла дотянуться. Вялые протесты бывших едоков заканчивались плачевно. Не единожды блатари пытались образумить зарвавшегося «коллегу» и его компанию. Но «стрелки» часто заканчивались перестрелками, новыми непонятными происшествиями, загадочными исчезновениями и прочими явлениями, так вредящими нормальному бандитскому бизнесу. Носатый шёл к цели, отвечая на удар, как когда-то его учил тренер по боксу, серией из двух-трёх… И бил с неоправданной жестокостью, давя на своём пути все преграды, словно сошедший с ума асфальтоукладчик.
Не выдержав натиска отмороженных, прежние блатари убедили Носатого сесть за стол переговоров. Тот, с демонстративной неохотой и барской вальяжностью, согласился. Носатый понимал, что накал страстей достиг критической точки и на самом деле, находясь в положении «пан или пропал», был не менее другой стороны заинтересован в успешном исходе переговоров. Компромисс удалось достичь. Авторитеты, хотя и не «узаконили» за Валеркой статус смотрящего, но признали его право на владение завоеванными, щедро политыми кровью и пропахшими порохом «угодья». Единственное, что ограничивало абсолютную власть Носатого – невозможность запускать лапу в общак, хранителем которого был назначен Бритва. Он согласился стать «кассиром», но и не думал скрывать неприязни к матёрому беспредельщику, контактируя с ним лишь в случае крайней «производственной» необходимости.
Как же должен был сдвинуться с места его мир, чтоб возможным такое? И, как, чёрт побери, они – жившие по своим незыблемым законам воры, это допустили? В ответ на риторические вопросы, заданные самому себе, Бритва лишь растерянно покачал головой и не сдержал тяжкого вздоха. Вновь захотелось курить… Достав седьмую за последний час папиросу, Сергей покатал её в пальцах и с тихим щелчком отбросил крышку зажигалки.
Едва он прикурил, как его руки коснулись чьи-то тонкие пальцы с длинными ухоженными ногтями вишнёвого цвета.

"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#4 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:02:40

Повернув голову, Бритва увидел темноволосую девчонку, которая держала сигарету и вопросительно смотрела на него. Бритва протянул зажигалку с плясавшим огоньком в её сторону.
Прикурив, незнакомка улыбнулась и едва заметно кивнула. При этом её насмешливые глаза полыхнули такой призывной похотью, что Бритва ощутил электрический разряд, пронзивший его от макушки до пят. Почувствовав, что краснеет, как школьник на первом свидании, он спешно отвернулся. Что ещё за напасть?
Глотнув пива, Сергей скосился, украдкой наблюдая за соседкой. Проститутка… Варианты исключены. Разумеется, не шалава, из тех, что трахаются за шампанское и ресторанные деликатесы. Такую меньше, чем за полторы-две сотни в койку не затащишь. Такие себе цену знают и торг не уместен. И, похоже, девчонка не из местных. Скорее всего, приехала подзаработать. Служебная командировка. Хотя не исключен противоположный вариант – путана в отпуске. Расслабляется на заработанные честным, непосильным трудом бабки. Бритва вспомнил анекдот про такую вот отдыхающую проститутку. Подкатывает к ней курортник, дескать, познакомимся и всё такое, а она в ответ: «Ты, красавец, кем работаешь? Токарем? Представь – приехал ты на море, а кругом станки, станки, станки…» Забавно, конечно. Но какова девчонка, а! Высший класс.
Край белой мини-юбки не доходит и до средины смуглых бёдер. Круглые, точёные, как бильярдный шар, коленки. На ногах – легкомысленные босоножки (видимо, и в самом деле отдыхает, «рабочая» обувь проститутки – туфли на шпильке). Лак на отполированных ногтях под цвет маникюра и губной помады. А если… Если отбросить присущие вшивым интеллигентам условности, и смотреть туда, куда должен пялиться любой здоровой мужик. Нет, больше позволенного, конечно, не увидишь. Но если не обделён воображением – домыслишь всё остальное… Мысленным взором можно увидеть под юбкой кружевное белье или скромные белые трусики, которые, между прочим, возбуждали Бритву в сто крат сильнее. Задумавшись, он вдруг увидел, как медленно стягивает тонкую полоску материи с загорелых бёдер и распалённому фантазией взору предстаёт женское сокровище. Рай, из-за которого самые крутые и хладнокровные мужики теряли головы, совершали роковые ошибки, даже прекрасно осознавая это…
О, ч-чёрт! В джинсах происходило восстание. Хорошо хоть, плотная ткань подавляла бунт взбудораженного картинкой дружка. Решено. Эта девчонка с глазами нераскаявшейся грешницы будет его. Этой же ночью.
…Она сразу поняла, что происходит с мужиком рядом, но старательно делала вид, будто ничего не замечает. Достав косметичку, Оксана подалась вперёд, ближе к свету, рассеиваемому светильником, висящему невысоко над стойкой и, подводя губы карандашом, рассматривала соседа в зеркальце.
С виду немного за сорок. Чуть выпирающая челюсть, как ни странно, не делала его лицо свирепо-тупым. Джинсовая рубашка, казалось, вот-вот лопнет на широких атлетических плечах. Волосы с проседью собраны в хвост. На правой руке массивный золотой перстень. Не считая вытатуированных на каждом пальце. Не иначе – уголовник со стажем. Но на мелкую шестёрку или придурковатого мордоворота не похож. Скорее всего, в своих кругах этот дядя имеет вес.
Мужчина, ёрзая и неумело пытаясь скрыть возбуждение, пил пиво и украдкой разглядывал её, наивно полагая, будто она не в курсе. Любопытно, какой он? Оксана сказала бы, что такой же, как все – наглый и самоуверенный, может, даже наглее и самоувереннее многих. Она сказала бы так, до того, как увидела его глаза. Серые, грустные и усталые. Ему было смертельно скучно в этом баре сейчас и в этом мире вообще… Интересный тип. Когда, а главное, как, он начнёт «снимать» её?
…Никогда раньше Бритва не думал, что будет размышлять о том, как лучше обратиться к проститутке. Чутьё подсказывало: с этой девчонкой не стоит разговаривать, как с обычной шлюхой. Не тот случай. Даже если достать пять сотенных и ляпнуть что-нибудь насчёт предстоящей ночи, – ни хрена не выйдет. Любая другая засветилась бы от восторга и, подобострастно глядя на него, с томной фальшью в голосе уточнила: «Ко мне, или к тебе?»
Бритва покусал губу и, наконец, решился…
– Девушка, я дико извиняюсь… – начал он вполголоса.
Оксана смотрела на него с одобрением и даже ласковостью во взгляде. Выдерживая паузу, которая вынудила бы девицу что-нибудь сказать, Сергей внимательно следил за её реакцией. И если бы заметил хоть тень жеманства, можно было бы смело сказать: «Поедем ко мне…» Но, похоже, кокетничать Оксана не собиралась, продолжая смотреть на него с откровенным любопытством.
– Э… Вы не согласитесь выпить со мной?
– Ещё как соглашусь, – одарила она его улыбкой кинозвезды. – Но вообще-то я не пью с незнакомцами. Тебя как зовут?
– Сергей, – пробормотал Бритва несколько озадаченный, но все же шутливо склонил голову, словно представлялся даме при дворе французского короля.
– А меня – Оксана, – она отреагировала на его жест ещё одной улыбкой и таким же «дворцовым», едва заметным кивком. – Кажется, познакомились, теперь можно и выпить…
Какие могут быть разговоры у старого зэка и юной проститутки? Бритва не помнил, о чём они говорили. Кажется, он заочно знакомил её с местными достопримечательностями.
Оксана слушала. С непритворным интересом, слегка кивая и ободрительно улыбаясь.
А потом как-то незаметно он перешёл к рассказу о своём прошлом. Странно… Бритва никогда не был сентиментальным. Но в тот вечер… Видимо, сказалось выпитое и дефицит общения, о котором он не подозревал. Глядя в её глаза, хотелось говорить и говорить. Рассказать всё-всё, даже то, что не рассказывал никому и никогда. Открыть душу этой девчонке, надеясь на то, что она не побоится царящего там холода и одиночества…
Сергей прекрасно понимал: в конце концов, его словесный поток наскучит ей, как и любому нормальному человеку. Спохватившись, он злился на самого себя и умолкал, хотя хотел сказать ещё больше, чем сказал.
Оксана не переводила тему и всем видом давала понять, что готова слушать дальше. Возможно, будь перед ним другая – он бы чувствовал себя иначе. Ведь проститутки торгуют не только телом, а иногда и душой. Если клиент того захочет. Если вдруг ему понадобится особенный секс, во время которого плоть дремлет, а душа выплескивает всю накопившуюся в ней страсть.
Ощути Сергей хоть на миг, что между ними происходит именно это – он бы ушёл, ничего не объясняя. Он не хотел насиловать её душу. Но, похоже, происходило другое. Их души сливались – пусть даже он ничего о ней не знал. Осознанно ли нет, она ласкала его, горячим, незримым дыханием согревая скитающийся в груди айсберг.
Наконец он заткнулся окончательно и, чувствуя глупый стыд, будто совершил что-то чрезвычайно неприличное, курил, потупив взор. Да какого хрена?! Никто не держит эту девчонку. В любой момент она может найти благовидный предлог и слинять. Или не может?..
К чёрту! Сейчас он предоставит ей прекрасную возможность. А потом снимет первую подвернувшуюся проститутку (нормальную, а не такую, которая зачем-то слушает исповедь старого зека), и поедет к ней. Утром надо не забыть спросить у безвестной пока шалавы: нет ли среди её клиентов психиатра? С такими расшатанными нервами скоро придётся выращивать цветочки или вязать варежки для бомжей.
Поднявшись, он робко, как отпрашивающийся с урока у строгой учительницы школьник улыбнулся и сказал:
– Извини, я отойду…
Оксана коснулась его руки.
– Только не уходи. Хорошо?
Бритва кивнул и, не оборачиваясь, пошёл. В туалете включил воду и, плеснув в лицо несколько пригоршней прохлады, уставился на грустную физиономию в зеркале. С ним происходило что-то непонятное. Может, так сходят с ума? Или она испытывает на нём новый метод гипноза? А, может, всё проще? Может, всё дело в том, что он пьян? Но как раз таки выпил он немного, и голова соображала как никогда ясно. Сергей присел на корточки, обопрясь об стену и, вынув папиросу, вспомнил, что зажигалка осталась на стойке. Кроша «беломорину», он размышлял, как вести себя дальше. Прикрыл глаза и вдруг увидел её взгляд. Горящий похотью, обещающий внеземное наслаждение. Это видение вернуло его к реальности и пробудило желание, уснувшее во время спонтанного сеанса откровений. Всё становилось на свои места. И с чего это он вдруг раскис? Забыл для чего созданы бабы? Пусть даже такие. Вернее – как раз такие…
Сергей усмехнулся, поняв, как осуществить задуманное. Предложить прокатиться, отъехать подальше за город. И, как в той песне: «…раздевайся, сегодня ты будешь моей, чтобы не было здесь беспредела». Нет, брать её силой он не собирался. Упаси господь, уподобиться зачмырённым козлам, сидящим за «вскрытие лохматого сейфа». Он просто предложит на выбор: топать пять-десять километров пешком или «расслабиться и получить удовольствие». Говняный план, конечно… Сущее дерьмо. Ладно, если она будет против, (но к чему тогда эти взгляды?) заплачет, или просто серьёзно попросит – он молча отвезёт её обратно. И они разойдутся, как в море корабли. Или извинится, скажет, что спьяну неудачно пошутил и… они всё равно расстанутся. Так будет легче справиться со стыдом за собственное нытьё. Дожил, блин – изливать душу проститутке!
Сергей встал и, по привычке тихонько насвистывая себе под нос, направился в тёмный зал.
«Будет весело, если она свалила, – усмехался он своим предположениям. – Или ещё лучше: захожу, а рядом какой-нибудь фраер в жилетку плачется»… Бритва решил, что тогда уйдёт, и не будет поганить этот странный, чудесный вечер. Он всё-таки был чудесным…
Оксана вновь курила, с отрешённым видом сбивая пепел. Рядом никого.
Потом был кофе с шоколадом и её очередь рассказывать. Бритва слушал, любуясь её глазами, улыбкой, жестами. Вот Оксана смахивает упавшую на платье шоколадную крошку, досадливо хмурясь, разглядывает в полумраке микроскопическое пятнышко, тихонько бормочет: «вот свинья» и пытается стереть его, смоченным слюной пальцем. В быстроте и машинальности, с которой она лизнула палец, нет намёка на что-то похабное. После этого, махнув рукой, Оксана несколько секунд недоуменно смотрит на Сергея и спрашивает: «А о чём это я?». Они смеются, и Бритва думает, что эта рассеянность – признак её волнения. А потом он снова видит крошку шоколада «Спартак» (да воздастся его производителям!), на этот раз прилипшую возле краешка её рта. И уже ничего не хочется сильнее, чем ощутить вкус этой сладости, смешанный со вкусом помады. Наверное, Оксана замечает его взгляд и читает мысли, потому, что, прервавшись на полуслове, безошибочно находит, и убирает эту крошку ногтём. Теперь уже он смущается, и, чтобы скрыть это, о чем-то спрашивает. Но почти не вникает в смысл ответов, потому что смотрит, смотрит, смотрит…
И понимает, что ошибся. Не может она быть проституткой, никак не может… А то, что испытывает он сейчас, имеет мало общего с сексуальным влечением. Такое чувство, будто в другой жизни он мог бы точно так общаться со своей дочерью. Сергей мотнул головой, отгоняя сентиментальные бредни.
– Тебе плохо? – по-своему растолковала жест Оксана.
– Душно здесь. Может, выйдем на улицу? А хочешь – поедем на море…
– Да, на море ночью здорово. Я знаю, – загадочно улыбнулась она.
Явный намёк. А он-то думал… Да ни фига он не думал! Лишь убедился в том, что знал сразу. Но победа интуиции ещё никогда не была такой безрадостной.
К моменту, когда они вышли из прокуренного бара в знойную ночь, Сергей почти презирал и самого себя, и свою спутницу, хотя точно не знал почему. Его цель предельно ясна: трахнуть эту девку и… забыть. Выбросить из памяти, как бесполезный сорняк.
Она села в салон его пошарканной «Волги». Сергей собирался обойти капот, когда услышал тихий вопрос:
– Ты не обидишь меня?

***
Он замер и медленно повернулся. На него смотрела девочка с глазами ангела.
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#5 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:05:11

Она не претворялась. Это он знал точно. Но куда исчезли похотливые искорки? Туда же, куда и его желания. Растворились в ночи. А было ли это? Не сыграл ли злую шутку обман зрения, навеянный игрой тусклого света?
Сейчас он хорошо видел её лицо в призрачно-голубом мерцании неоновой вывески. Глаза Оксаны не выражали ничего, кроме нежной доверчивости ребёнка, ещё не разучившегося верить в чудеса.
И тогда Бритва понял. Это было испытание, которое он едва не провалил. Бог отпустит ему все грехи и простит попранные заповеди. Но только не то, что он собирался сделать минуту назад. Только не самую страшную ошибку. Бог не прощает того, кто обижает ангела. Возможно, когда-нибудь небесный суд простит ему грязные мысли – пусть даже сначала придётся гореть в аду тысячу лет.
Её глаза излучали христианское всепрощенье. Она с самого начала знала о его помыслах и знала сейчас, что он это знает.
С трудом разжав слипшиеся губы, Бритва ответил охрипшим голосом:
– Нет… Тебя никто не обидит. Никто, пока я рядом.
Все мысли о сексе исчезли. Сергей сосредоточенно смотрел на дорогу и думал, что если когда-нибудь Оксана позволит целовать кончики своих пальцев – он станет самым счастливым человеком.
Мягко шурша по песку, «Волга» въехала на пустынный пляж. Выйдя из машины, Оксана посмотрела в ночное небо, откуда прозрачно-белый диск, заливая землю бледным светом, равнодушно взирал на происходящее внизу.
– Красивая луна, правда? – спросила она.
– Красивая, – кивнул он и неожиданно для самого себя добавил: – Ты, наверное, пришла оттуда...
Его самого смутил этот непонятный, чуждый лиризм. Впрочем, в этот вечер он чувствовал себя поэтом со съехавшей крышей.
Оксана не рассмеялась, а, серьёзно посмотрев на него, скорее сказала, чем спросила:
– Ты хороший человек…
– Не лучший из тех, кого ты встречала, но, надеюсь, самый худший из тех, кого ещё встретишь.
Она отвернулась и, держа ладони на талии, молча смотрела на море.
Тихо плескались волны, изредка жалобно вскрикивали чайки, а из магнитолы лилась и летела над пляжем незнакомая песня.

Орбиты вдоль полос…
Напрасно гудели вены – я выбрала самый белый,
В твоих глазах вопрос…
Тебя бы вот в эти стены – подумай, что надо сделать…

И хотя Бритва предпочитал шансон про братву, поганых ментов и о том, как зона тоскует о любви и свободе – эта песня неожиданно нашла отклик в его душе. Может, потому, что в эту минуту немного тоскливая, меланхоличная музыка соответствовала его настроению. Он не пытался разобраться в причинах щемящей душу печали. Зачем? Ему было грустно и… хорошо. Впервые за долгие годы подумалось, что его путь мог быть иным. Он мог бы утром уходить на работу, а вечером приходить домой, играть с сынишкой и просыпаясь среди ночи, ласкать жену. Красивую и нежную – такую, как Оксана. Нет, не «такая» – ОНА была бы его женой. С усталой обречённостью Бритва понял, что впервые в жизни влюбился.
– Пойдём купаться, – предложила она и, подойдя, доверчиво прислонилась к его плечу.
Это не выглядело намёком на близость, но… От предчувствия грядущего счастья сердце забилось в бешеном ритме.
– Э… – Сергей предпринял слабую попытку отступить, зная, что от судьбы не уйдёшь, – Я, в общем… без плавок.
Оксана рассмеялась.
– Я тоже без купальника… Пойдём – здесь никого нет. И вообще – ночью можно купаться голышом.
Море было ласковым и тёплым. Такими же, да ещё с солоноватым привкусом воды, оказались губы Оксаны, после того, как, порезвившись, словно дети, не выходя на берег, они стали целоваться.
Несдерживаемая тканью плоть восстала, напоминая о своих интересах. Но Сергей уже не стеснялся этого, а наоборот хотел, чтобы она почувствовала его желание. И это случилось… Чуть отклонившись, Оксана посмотрела ему в глаза и вновь поцеловала, разжигая огонь той одержимой страсти, в котором человек сгорает дотла. Так и не поняв, что произошло.
Сергей подхватил девушку с глазами ангела на руки и медленно, словно во сне, побрёл к берегу. Всё это время они не прекращали целоваться, а, едва оказавшись на мокром песке, упали и не вставали с него, пока небо на востоке не стало застенчиво-розовым…

***
Проснувшись, Бритва направился в душ, как ни странно, имевшийся в этом «отеле» и, стоя под горячими струями, вспоминал печальный финал их короткого, как и та летняя ночь, романа.
…Три недели, наполненные светом и умиротворением тихого, внезапного счастья, стали лучшими днями в его жизни. Они гуляли по городу, в немыслимых количествах лопали черешню, которую Оксана обожала, и развлекались тем, что подбрасывали ягоды и ловили их ртами. Большая часть падала на землю, зато мужчина и почти годящаяся ему в дочери спутница заливались безудержным хохотом. Ни дать, ни взять – беззаботные отпускники, которые оставили все проблемы и неурядицы дома, презрели условности и, взявшись за руки, прыгнули в бездну вулканической страсти. Классический курортный роман. Где-нибудь в другом месте поведение парочки привлекало бы повышенное внимание, но только не здесь. Местные всё это видели много раз, приезжие понимающе ухмылялись и, чаще одобрительно, чем с укоризной, качали головами.
Днём они валялись на пляже или посещали достопримечательности. А ночью начинался безумный пир плоти, в буйстве которого его слух услаждали стоны впервые любимой партнёрши, а душа взмывала в поднебесье блаженства.
И он прижимал её, пытаясь раствориться в этом прекрасном теле, а с пересохших губ сами собой сползали незнакомые слова и с тихим шелестом растворялись в ночи.
А что же она? Она молчала. До её предательства оставалось совсем недолго, но тогда она не обманывала. И ни разу Сергей не услышал признанья, которого ждал и жаждал слышать. Он не обижался и не выпрашивал подачек. Ей нужно время. Время понять, что встретившись волею судеб, они уже не принадлежат самим себе. Неужели Оксана не поняла, что никто и никогда не способен любить её так, как он? Неужели он не нашёл нужных слов? Или она не захотела их услышать? Но почему? Почему? «Это неправильно, это нечестно…» – обиженно и беспомощно шептало его раздавленное «я», когда случилось то, что случилось. А тогда он думал о будущем. Так много и часто, как никогда, даже в зоне, способствующей таким размышлениям, не думал. И чем больше, тем яснее понимал, что очень многое должен изменить. Кто захочет связываться с вечным скитальцем по тюрьмам? Но никто и не говорил, будто, родившись вором, Сергей Бритвин должен им умереть…
Чем более несбыточной казалась захватившая его мечта, тем сильнее сердце глушило голос разума, цепляясь за надежду, что Оксана останется с ним. И плевать на возраст. Пусть они проведут вместе хотя бы несколько лет, но это будут годы, ради которых стоило жить вообще. А потом, когда она уйдет, он… Впрочем, чего гадать, там видно будет.
Но она ушла раньше, гораздо раньше, чем можно было ожидать. Просто взяла и исчезла… Ни сказав ни слова на прощанье и даже не написав записки. Зато ушла не с пустыми руками: прихватив из тайника две сотни тысяч «зелёных» и оружие в придачу.


«Видать, решила, что заработала эти бабки за три недели кувыркания со мной в постели, – с беспощадным цинизмом думал Сергей, вытираясь полотенцем. – Ну да, конечно… Оно того стоило…»

Как-то ему позарез понадобилось уехать из города. Оксана восприняла известие с пониманием, хотя и расстроилась: они-то собирались сходить в Дендрарий и ещё куда-нибудь. Но с грустной улыбкой поцеловала его, и попросила возвращаться быстрее. И он спешил, гоня свою «Волгу» по ночному шоссе с такой скоростью, с которой обычно не ездил и днём. Глупо улыбаясь в предвкушенье скорой встречи, он жал на газ и не знал, что в квартире его ждёт лишь мертвоё безмолвие…
Конечно, Оксана могла заскучать и куда-нибудь пойти или просто выйти прогуляться. Но он с первых же минут понял, что это не так. На всякий случай Сергей позвонил в пансионат, где жила Оксана до их встречи, и узнал, что она выселилась, объяснив досрочный отъезд «семейными обстоятельствами».
Достав из холодильника початую бутылку водки, Бритва одним махом выпил четверть содержимого. Не разуваясь, прошёл в зал и, рухнув в кресло, закурил. Он всё ещё отказывался верить в то, что случилось. Она не могла уйти просто так. Взять и исчезнуть, словно её никогда и не было в его жизни. Почему не могла? Да потому!!! Потому, что не могла и всё!!! Сергей давно не был наивным пацаном и знал, что мир жесток. Но не до такой степени, чтобы просто так отобрать самое дорогое, то, что этому чёртову миру не принадлежало, а было послано ему, Бритве, небесами…
Хмель не спешил окутать его туманом спасительного забвения. Почти час Сергей сидел, не шелохнувшись, уткнув невидящий потухший взор в одну точку. Потом, превозмогая отвращенье, допил водку и, не вставая, что было силы, швырнул бутылку в стену. Брызнули осколки, один ужалил чуть выше левой брови. Но Сергей даже не заметил этого и вновь закурил.
Потом он сходил в магазин, и три следующих дня утонули в водке. Вечером на вторые сутки, после того, как очередная порожняя бутылка разлетелась, не выдержав удара об стену, Сергею пришла в голову новая, оригинальная версия случившегося… Ясно, как день, что Оксану похитили. Известное дело кто – отморозки Носатого! Некоторых, знакомых ему в лицо, Бритва пару раз встречал, когда был вместе с Оксаной в городе. И заметил, с какой откровенной похотливостью холёные мордовороты раздевают её глазами. Тогда, не объясняя причин, он попросил Оксану никуда не ходить без него. Она не послушалась…
Пьяный мозг в долю секунды дорисовал красочную картину кошмара. Сергей увидел, как плечистые качки-отморозки врываются в квартиру и, глумливо хохоча, под дулом пистолета увозят Оксану в джипе с тонированными стёклами. Куда? К Носатому! Исполняя его приказ или решив преподнести королевский подарок боссу, который, кажется, как раз недавно отмечал день рождения. О, ч-чёрт! Как он раньше не догадался?!
Сергей вскочил и, опрокинув стул, бросился в прихожую, к встроенному в стену шкафчику для одежды и обуви. Шкаф был с секретом – один знакомый плотник-самоучка за пару бутылок водки смастерил внутри потайной отсек. Если не знать о его существовании – вовек не найдёшь. Несколько обысков, которым подвергалось жилище, это подтвердили. То, что находилось в тайнике, благополучно оставалось там и после ухода ментов, переворачивавших квартиру вверх дном.
Распахнув дверцы, Бритва вытащил несколько, якобы прибитых досок и принялся шарить в образовавшейся полости. Рука нащупала пустоту. Ни пакета с баксами, ни «ствола»… Матернувшись, Бритва сел на пол и обхватил голову руками. Всё понятно! Эти сволочи каким-то чудом нашли тайник, либо… выпытали его местонахожденье у Оксаны. Она знала про него – несколько раз Бритва, не прячась, доставал оттуда свои личные деньги. Помнится, Оксана, равнодушно поинтересовалась, не боится ли он хранить такие суммы дома? А Бритва напомнил, что квартира оборудована охранной сигнализацией, в эффективности которой он убедился ещё много лет назад… Жаль только эта сраная техника не смогла уберечь Оксану. Хрен с ними, деньгами – самое паршивое, что быки забрали и «волын» – древний, но надёжный ТТ. Как же он выручит Оксану, без оружия? Ка-ак, ка-ак! А вот так!
– Н-ничего, н-ничего, – непослушным языком пробормотал Сергей и со второй попытки встал, покачиваясь и держась на всякий случай за стену. – Я вас, волчар позорных, руками передушу…
На кухне он схватил столовый нож и бросился к выходу – кромсать, резать этих ублюдков, пока они не вернут его ангела живым и невредимым. Но пол почему-то качало, как палубу во время шторма, а потолок поехал вниз, словно платформа гигантского пресса. Судя по всему, начиналось землетрясение. Пригнувшись, Бритва понёсся к двери, надеясь проскочить прежде, чем будет погребён под завалом. Однако стоявший на пути стул, совсем как в детском мультике, выставил в сторону одну из своих ножек. Зацепившись, Сергей распластался на полу и, не сумев больше подняться, уснул, обнаружив себя на прежнем месте по прошествию трёх часов. Потолок уже не прыгал и дом, похоже, благополучно пережил «землетрясение», которого в помине не было. А вот голова трещала разваливаясь на тысячи кусков.
Добредя до кухни, Бритва прямо из горла хлебнул водки и опрометью кинулся в туалет. Он едва успел до того, как фонтан вонючей жидкости, смешанной с зеленоватым желудочным соком, вырвался наружу…
Его выворачивало наизнанку. Сквозь выступившие слёзы Сергей видел плавающие в унитазе кусочки закуски: то ли консервированных сардин, то ли ингредиентов магазинного салата из пластиковой баночки. Сердце стучало бешеным мотором, следовавшие один за другим приступы рвоты не позволяли вдохнуть полной грудью. Сергей подумал, что если сейчас сдохнет, захлебнувшись собственной блевотиной – это будет достойная смерть идиота, не сумевшего сберечь свалившееся на него счастье.
Когда пытка, казалось, завершилась, Бритва трясущимися руками достал измятую пачку папирос и с нескольких попыток закурил. Но, едва затянувшись, закашлялся, и всё повторилось...
Через пять минут, а может через пять часов, он, кряхтя, перевалился через край ванной. Не снимая измятой, пропахшей кислым потом и забрызганной склизкими пятнами одежды, Сергей немыслимыми усилиями дотянулся до крана и открыл холодную воду. Он долго сидел, уставившись в одну точку, гадая на каком свете находится, почти не чувствуя холода ледяных потоков воды.
Когда туман чуть-чуть рассеялся, Сергей, держась за стену, и оставляя на паркете мокрый, блестящий след, походкой дряхлого старика дошёл до спальни.
Укутавшись пледом, он лежал, слушая дробь стучащих зубов. Временами приходила спасительная дрёма, и тогда он видел себя, будто со стороны. Только во сне ему было хорошо и тепло, лишь солнечные лучи, проникавшие через окно, заставляли его жмуриться. Не открывая глаз, Сергей счастливо улыбался, слушая, как хозяйничающая на кухне Оксана напевает о какой-то девочке-звезде, ромашках и дурных мальчишках… Голос становился громче – это она несла немудрёный завтрак: бутерброды и кофе в постель.
Бритва резко сел и тут же упал вновь, ударившись затылком о спинку кровати, а затем, как страус, спрятал голову под подушку и в бессильной ярости принялся грызть простыню. Тяжёлый сон без сновидений пришёл только вечером.

***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#6 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:06:53

А утром его разбудил оглушительный звонок телефона. Он бы не стал поднимать трубку, если бы тьма вокруг не озарилась молниевой вспышкой безумной надежды. А вдруг это она? Сейчас скажет, что ей без него плохо и попросит приехать. И он поедет куда угодно – хоть к чёрту на рога…
С бешено колотящимся сердцем Сергей снял трубку. Голос, донёсшийся из мембраны, обладал женской мягкостью, но принадлежал всё-таки не женщине.
– Алло, Бритва? Это Макуха…
Тяжко вздохнув, разочарованный и раздражённый Сергей, недовольно буркнул:
– Какая ещё на хрен Макуха?
Возникшее на том конце смятенье отозвалось в душе Бритвы лёгким злорадством. Он сразу догадался, кто может звонить, и с какой целью.
– Ну… – развязанный тон сменился растерянностью. – Я от Носатого.
– У меня нет списка… – Бритва едва не ляпнул унизительного слова «шестёрок», но, воздержавшись, подобрал другой эпитет, – быков Носатого. Сколько вас там: полк, дивизия?
– Ну… – снова протянул голос, который мог запросто принадлежать отличнику-медалисту, облажавшемуся на уравнении для пятого класса.
– Хер гну, – добил Бритва собеседника и чтоб прекратить затянувшийся обмен пустыми фразами, спросил: – Чё надо?
– Носатый сказал, чтоб ты приехал, – ответил Макуха, и со значением добавил: – Базар есть серьёзный…
– А чё, *ля, Носатому западло самому позвонить? Зажрался ваш жлоб, совсем зажрался…
Трубка тактично молчала – на это Макухе мозгов хватило. Бритва не сомневался, что каждое слово их разговора будет передано Носатому. Однако его это мало тревожило. Дотянувшись до подоконника, на котором стояла переполненная пепельница, Сергей вытащил первый попавшийся окурок и сказал:
– Сено к корове не ходит.
Макуха молчал. Наверное, он никогда не слышал этой поговорки и сейчас усиленно пытался постичь её смысл. Но, видимо, не был уверен в правильности своих умозаключений, потому что всё-таки решил уточнить:
– Так что передать Носатому?
– Не догоняешь, да? – сочувственно констатировал Бритва и, глубоко вздохнув, без всякого перехода рявкнул: – Привет передавай!!! Вот что!!!
Он бросил трубку с такой силой, что, пролетев мимо тумбы, она оказалась на полу, сбросив вслед за собой и аппарат. Сергей с размаха ударил по нему ногой, словно бил пенальти в футбольном матче. Аппарат и впрямь подлетел, как мяч – врезавшись в стену, обиженно звякнул внутренностями и затих. Возможно, навсегда… А Бритва, справив нужду и бросив картонный мундштук папиросы плавать вместе с собратьями в унитазе, ушёл за водкой. Вернувшись, выпил, заедая спиртовую горечь сухой колбасой, которую грыз, не снимая оболочки. Потом опять вырубился и спьяну увидел какой-то абсолютно идиотский сон. Будто бы он снова был обыкновенным сочинским сорванцом, который, тем не менее, умудрился досадить братве. Как это бывает во снах, Сергей откуда-то знал, что всё связано с его вылазкой в городской универмаг. Это очень сильно разозлило братву и теперь она жаждала догнать его, чтоб сделать «предъяву». Сергей бежал, задыхаясь от усталости и страха, поминутно оглядываясь и с трудом переставляя налитые свинцовой тяжестью ноги. Земля почему-то превратилась в вязкую глину, которая сердито чавкала и норовила засосать поглубже. Но самым странным было поведение преследователей. Все они – как на подбор угрюмые, костистые, со впалыми щёками, глубокими глазницами и выпирающими нижними челюстями были одеты в тёмные зековские робы и такого же цвета кепки. Бритва даже разглядел нагрудные нашивки, где указывались фамилия, инициалы осуждённого и номер отряда. Но самое невероятное – преследователи опускались с неба на парашютах. После чего со сноровкой избавлялись от них, отрезая стропы, и присоединялись к тем, кто уже гнался за Сергеем. Продолжая бежать, он поднял голову и посмотрел в небо, ожидая увидеть самолёт, с которого десантируются зэки. Но вместо него увидел летящий «ЗИЛ» с цистерной. Он узнал эту машину с оранжевой бочкой, которая официально называлась автомобилем-ассенизатором, а в просторечье именовалась «говновозом». Но сейчас он выполнял не свою малопочётную работу, а иную, фантастическую миссию. Из люка, находящегося на верхней, покатой поверхности цистерны, один за другим вылезали новые «парашютисты» и, подбегая к задней части бочки, ни секунды не колеблясь, словно имели за плечами ни один десяток прыжков, сигали вниз. И тут же над их головами распахивались шёлковые купола. Их было так много, словно какой-то озорной великан сорвал гигантский одуванчик, вызревший до состояния семян, и дул на белесый пушистый шарик, отчего тот разлетался на сотни мелких «зонтиков». Снежным вихрем они падали на землю, закрывая собой синюю небесную гладь. Напуганный этой ужасной, сюрреалистической картиной Сергей бежал, пока на плечо не легла чья-то когтистая лапа и не принялась мотать безвольное тело из стороны в сторону. Стало страшно, и он закричал.
– Че-е-го ты вопишь? – с удивлением и одновременно какими-то успокаивающими нотками произнёс голос рядом.
Бритва открыл глаза и увидел склонившегося над ним человека. Понадобилось меньше минуты, чтобы узнать своего тёзку по кличке Тоз, занимавшего не последнее место в бригаде Носатого. Обознаться было бы мудрено. Уж слишком примечательную внешность имел Тоз.
На выбритом затылке, чуть ниже макушки красовалась выколотая мишень, взятая в перекрестье прицела, а сверху шла надпись-команда: «Fire!» Ещё две татуировки в виде мелких капель, застывших у краешков глаз, придавали бледному лицу с вышедшими из моды усами, выражение вечной печали, для которой у Тоза были свои основания…
Когда-то радужное будущее мастера спорта СССР по пулевой стрельбе Сергея Шпаковского было видно так же чётко, как мишень в оптическом прицеле. Имея несколько килограммов медалей и грамот в таком количестве, что их хватило бы заклеить от пола до потолка небольшой зал в Эрмитаже, в 1988 году Сергей должен был ехать на Олимпийские игры в Сеул. Но всё оборвалось на злосчастном банкете, проходившем незадолго до отбытия команды. В том сабантуе участвовал некий чинуша из министерства спорта – жирный дядька, на необъятном пузе которого не хотели сходиться полы импортного пиджака. Налакавшись до неприличия он стал домогаться красавицы Эльвиры, также входившей в сборную по стрельбе, о чем прекрасно знал важный толстяк. Не знал он, что девушка давно помолвлена с товарищем по команде. Её холодность и попытки отстраниться ухажёр воспринял как извечное женское кокетство. В этом не было ничего ненормального. Ненормальное случилось, когда какой-то молодец зашёл в сортир следом и от души настучал по обрюзгшей, краснощёкой физиономии министерского гостя. Оставив плюющегося кровью дядьку лежать возле кафельной стены, Сергей поправил галстук, причесался перед широким зеркалом и вернулся к застолью. Ясное дело, ни он, ни его невеста в страну утренней свежести так и не попали. И вообще им пришлось покинуть большой спорт, став обыкновенными тренерами в спортивном училище, к чему несостоявшиеся олимпийцы отнеслись с поистине олимпийским спокойствием. Им, как и раньше, было хорошо вместе, скоро они собирались жениться и вообще, жизнь прекрасная и удивительная, только начиналась. А потом на пешеходном переходе Эльвиру сбил пьяный автомобилист, и она умерла в машине «скорой помощи», не приходя в сознание.
Спустя неделю виновника ДТП обнаружили повесившимся в собственной квартире. На столе рядом с пустой водочной бутылкой лежала предсмертная записка – набор каракуль, выведенных на редкость корявым почерком. Не до чистописания, когда в затылок давит ствол пистолета…
Свершив свой суд, Сергей ушёл в долгий запой, по выходу из которого обнаружил себя безработным и практически никому ненужным. Оказалось, что вне спортивной жизни его единственному таланту было непросто найти применение. Пришлось ехать туда, где он, напротив, пользовался повышенным спросом. Несколько лет Сергей бегал по кавказским горам, осваивая новые виды оружия и стреляя по живым мишеням, отстаивая мифическую независимость какого-то маленького, но чрезвычайно гордого южного народца. Чем тот отличался от своего противника, наёмник из Сочи, признаться, так и не понял, но главное, платили хорошо и вовремя. Вот и вся идея…
Вернувшись домой, Серёга был радужно принят в объятья одной из бандитских группировок, где уже прописались несколько друзей-спортсменов. Тех, которые оказались «вне игры» по возрасту или из-за проблем со здоровьем, что, в общем-то, имело прямую взаимосвязь. А кличку Сергей получил за горячую привязанность к спортивному ружью модели «ТОЗ», которое брал на бандитские «стрелки» при каждом удобном и даже не очень удобном случае. И хотя пускать его в ход пришлось всего раз, увиденное потрясло братков из обеих бригад. Во время разгоревшейся на территории пустующего завода перестрелки Сергей, перемещаясь из укрытия в укрытие, палил из своей «берданки» (как саркастично её прозвали товарищи) так мастерски, что четверо быков, бессмысленно поливавших всё вокруг себя автоматным огнём, уехали с поля боя в багажниках машин уцелевших товарищей…
Щёлкая перед глазами Бритвы, Тоз смотрел на него с грустью врача, знающего точный диагноз и видящего перед собой не человека, а лишь по какому-то недоразумению ещё топчущий грешную землю труп. Бритва потряс головой, за что тут же был наказан. Оказалось, что череп заполнен свинцовыми шариками, которые запрыгали внутри своего домика, сталкиваясь, и нещадно колотясь об стенки. Сергей замычал и сжал виски руками, удерживая голову в таком положении, чтоб остановить шарики. Тоз, лицо которого светлело бледным пятном где-то на недосягаемой высоте, смотрел с сочувствующим пониманием. Не поворачивая головы, он сказал:
– Макуха, плесни водки…
Только тут Бритва увидел ещё одного гостя, появившегося рядом с Тозом. Им оказался молодой парнишка с наглой, усеянной юношескими прыщами физиономией, методично перемалывающий жвачку. Засранец не понравился ему ещё больше, чем его пидарастический голосок по телефону.
– Мочи ему ослиной, а не водки, – предложил свой вариант Макуха, что, разумеется, не прибавило ему симпатии в глазах Бритвы.
– Водки налей, говорю, – строже повторил Тоз, давая понять, кто здесь главный.
Напарник неохотно подчинился. С трудом оторвавшись от подушки, кряхтя как столетний старец, Бритва сел и, не в силах унять дрожь в руке, принял стакан со спасительной жидкостью.
– Давно бухаешь? – спросил Тоз, давая прикурить от своей зажигалки.
– Не помню, – признался Бритва, даже не пытаясь восполнить этот пробел. Бесполезная трата времени и новый приступ головной боли...
Несколько минут курили молча: Бритва заполнял комнату сизым дымом «Беломора», Тоз попыхивал «Уинстоном». Он курил, не вынимая сигареты изо рта и полуприкрыв глаза – со стороны могло казаться, будто мужик пребывает в состоянии ленивой дрёмы. Бери такого голыми руками и делай, что хочешь. Но всё это иллюзия. Приближаться к Тозу было столь же рискованно, как подходить к матери-кобре, охраняющей свой змеиный выводок.
Макуха, не участвовавший в перекуре, хозяйски прохаживался по комнате, брезгливо созерцая царящий бедлам. У полки с книгами он остановился и даже перестал жевать, но совсем не потому, что обнаружил какое-то раритетное издание. Его внимание приковала фотография в серебристой рамочке, где Сергей и Оксана стояли под бутафорской пальмой, обнявшись, и склонив головы, словно пытались срастись ими наподобие сиамских близнецов. Обычно не склонному к сантиментам Бритве этот снимок так понравился, что он купил рамку и поставил фото на видное место. Ощупав взглядом девичью фигуру, Макуха присвистнул и продолжил работать челюстями.
– Так это она? – спросил он непонятно у кого. – Классная тёлка! Я б с такой…
Не завершив фразы, Макуха захихикал. Бритва промолчал, лишь смерив юнца многозначительным взглядом.
– Слышь, Тоз, – обратился он к продолжавшему «дремать» бандиту. – Не в западло тебе под Носатым ходить? Ты ж посмотри, каких он чмырей набрал…
Макуха, с неожиданной скоростью сообразив в чей огород полетел камень, как будто невзначай отдёрнул полу малинового пиджака, обнажая торчащую из-за пояса штанов рукоять пистолета. У Бритвы такая демонстрация «крутизны» вызвала смех:
– Ты б, малой, на кобуру раскошелился, что ли, – нарочито ласковым голосом посоветовал он. – Поберёг бы яйца – вся жизнь впереди. А то отстрелишь ненароком – ни одна чувырла на тебя не посмотрит. «На хрена мне без хрена, когда с хреном до хрена» – слышал такое?
– Так, всё! – отрывистым вскриком пресёк разгорающуюся перебранку Тоз, который словно сейчас очнулся от спячки и, резко поднявшись, раздавил окурок подошвой. – Одевайся, поехали!
Спрашивать «куда» было бы глупо. И так ясно. В прихожей Макуха, наконец, родил достойный ответ. Ухмыляясь, он заявил, что как только Носатый велит «поставить девку на хор», он будет первым и самым усердным исполнителем приказа…
Бритва не ответил, а лишь чуть-чуть замешкался в дверях и, когда шедший за ним наглец оказался совсем близко, не оборачиваясь, выбросил локоть назад. Сдавленный всхлип, раздавшийся за спиной, свидетельствовал о том, что удар достиг цели. Не останавливаясь, рука пошла вниз, пока кулак не врезался в пах, а затем взлетела вверх, на встречу носу Макухи, который, как и ожидалось, начал складываться пополам. Этому приёму Бритву научил сидевший вместе с ним бывший морпех – непревзойдённый спец по части мордобоя. В идеальном исполнении комбинация выглядела так, как если бы кто-то резко перевёл рычаг рубильника из положения вниз-вверх. Похоже, наставник мог бы гордиться успехами Бритвы… «Конвоир» повалился, зажимая обе ладони между ног и беззвучно ловя воздух. И в ту же секунду в шею Сергея уткнулось что-то твёрдое. Шедший впереди Тоз решил напомнить о своём существовании.
– Шалишь, Платиновый, шалишь, – тягуче и угрожающе протянул он.
Бритва, держа ладони с растопыренными пальцами на уровне груди, медленно обернулся. Маленький чёрный зрачок ствола смотрел ему в лицо, а зрачки самого Тоза расширились, заполняя глаза безразличной пустотой. Бритва понимал, что тёзка не хочет стрелять, но, если придётся – коле*аться не станет. (Аааа... Автоцензура жжот! Вы поняли, какое страшное слово со звездочкой?! ;) ;) :rolleyes: :( ;) - R.F.)
– Ну и детки пошли, – усмехнулся Бритва, лёгким движением руки отводя оружие от лица. –Никакого почтения, ёб их бабушку…
– Молодые – дурные, – понимающе констатировал Тоз, пряча спортивный «Марголин».
В машине они успели покурить, прежде чем из подъезда, запрокинув голову и зажимая кровоточащий нос одной рукой, смешно щупая землю ногами, вышел Макуха.
– Лихо ты его, – с уважительными нотками в голосе заметил Тоз и широко зевнул.
– Старость нужно уважать, – сказал Бритва и выбросил окурок в форточку.
– Это точно, – охотно согласился бандит, заводя двигатель «мерина».
Ни слова не говоря, Макуха втиснулся на заднее сиденье и, откинувшись, задрал голову кверху.
– Слышь, малой, там всё в порядке? – спросил Бритва, наблюдая за пострадавшим бандитом
в зеркало. – Свет на толчке выключил, воду закрыл, дверь запер? Вернусь – проверю…
Макуха, по понятной причине пребывал не в лучшем настроении и предпочёл не отвечать. Всю дорогу ехали молча, думая каждый о своём, слушая незабвенного Мишу Круга.

***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#7 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:07:45

Через двадцать минут они были возле резиденции Носатого – роскошного трёхэтажного коттеджа, с подстриженными чуть ли не под расчёску газонами, фонтаном и бассейном во дворе, обнесённом забором из красного кирпича. Возле решётчатой калитки Тоз нажал кнопку домофона.
– Кто? – донёсся голос из динамика.
– Свои, – ответил Тоз.
После секундного гудения щёлкнул замок, и все трое зашли. Встретивший их амбал при галстуке и с лицом буцефала, повёл куда-то в подвал. Бритва ни разу не был у Носатого, предпочитая обсуждать дела с ним на нейтральных территориях. И сейчас по пути к лестнице, ведущей вниз, с лёгким презрением созерцал роскошно-нелепый интерьер жилища человека, не знавшего, куда девать шальные бабки.
Только такой дешёвый фраер, как Носатый, мог додуматься «сочетать» дубовые двери с ручками в виде львиных морд и пластиковые панели стен, на которых копии средневековых мечей, щитов и арбалетов соседствовали с плакатами полуголых девок в натуральную величину…
В подвале, куда проводил их охранник, был установлен бильярдный стол. Носатый в китайском халате, расшитом драконами на спине, играл сам с собой. Стоявшие рядом два быка не отрывали глаз от стола, зная, что такое внимание льстит их боссу.
Мокрые, закручивающиеся на концах, расчёсанные на прямой пробор волосы Носатого поминутно закрывали обзор, и тогда хозяин откидывал их резким движением руки, выдававшим его горячечную натуру.
Носатый, несомненно, заметил пришедших, но делал вид, будто их нет. Натирая кончик кия мелом, он расхаживал вокруг стола, выбирая удобную позицию. Несколько раз останавливался и, поместив кий между большим и указательным пальцем, собирался бить. Но, постояв так несколько секунд, хмурился и начинал обход стола заново. Когда это повторилось третий или четвертый раз, Бритва плюхнулся в кресло возле стены и развалился, положив ногу на ногу. На передвижном столике рядом лежала коробка с сигарами и Сергей, вспомнив, что папиросы остались дома, решил угоститься. Только когда он стал закуривать Носатый, наконец, воззрился на него. Ломая немигающий взгляд светло-серых, почти прозрачных глаз, Бритва хохотнул:
– Бей, Валерик! А то дрочишь палку, дрочишь – пацаны уже ждать запарились…
Щека Носатого дёрнулась, что доставило Бритве невыразимое удовольствие. Имя в уменьшительной форме звучало достаточно издевательски. Отчего и занервничал Носатый. Прицелившись, он, наконец, ударил. Да, видать, глазомер подвел или рука предательски дрогнула.
Шар врезался в край стола рядом с боковой лузой.
– Э-эх! – выразил досаду Бритва и хлопнул кулаком по ладони. – Зачем спешил?! Это ж бильярд, ёб его мать! Тут главное без спешки – прицелился, ударил, загнал. Проще, чем бабе засадить. – Сморщившись, Сергей вынул едва раскуренную сигару и с отвращеньем посмотрел на неё. – Чё-то вы, пацаны, херню эту смолите? Нормального курева нет?
Быки не шелохнулись, лишь покосившись на босса, никому не спускавшего подобного хамства. Но вор в законе, есть вор в законе – и с этим приходилось считаться. Пока во всяком случае…
Только Тоз, похоже, единственный, кто не боялся выразить особое мнение, расчётливо неспешным движением достал сигарету и, шагнув к креслу, протянул её Бритве.
Взгляд, брошенный Носатым на своего помощника, мог бы вмиг растопить айсберг, но, похоже, Тозу на реакцию шефа было начхать. Правильный пацан. Жаль только неправильную компанию выбрал.
– Слышь, Валерик, – закурив, продолжил Бритва. – У меня времени в обрез – дома водка недопитая. Ты чё хотел-то? Базар есть или так позвал – шары погонять?
Эмоции «смотрящего» выдавали ноздри, раздувавшиеся на и впрямь непропорционально огромном, вылепленном словно для другого лица, носу. Его хозяин натирал кий так истово, что скрип мела в повисшей тишине казался оглушительным.
– Вопросов к тебе накопилось, – звучно прочистив горло, наконец, произнёс Носатый. – Даже не знаю, с чего начать.
– Начать – не кончить, – съязвил Бритва и царским жестом махнул рукой. – Начни сначала, а там посмотрим…
Носатый, кусая губы изнутри, почти не целясь, ударил. На этот раз удачно.
– Как там общак? – спросил он с подчёркнутым безразличием.
Бритва, давно ожидавший этого вопроса, вытянул губы трубочкой и сказал, выделяя интонацией каждый слог:
– От-лич-но…
– Да-а? – протянул Носатый с тем же равнодушием, но чувствовалось, что он ждал несколько иного ответа. – А мне вот кажется, ни хрена не отлично.
– А ты крестись, когда кажется, – парировал Бритва, пьяный язык которого сегодня соответствовал его прозвищу. – Говорят – помогает…
– Боюсь, как бы кому другому не пришлось креститься…
Атмосфера, наэлектризованная с самого начала, накалилась ещё больше. Даже туповатые быки это почувствовали и заметно напряглись.
– Вон оно что, – пробормотал Бритва, щурясь и выпуская дым не струёй, а произвольно, так что его лицо затянула тянущаяся вверх белесая завеса. – Ты никак угрожаешь? Пугаешь старого, больного человека. Нехорошо, ай нехорошо…
– Даже не думал, – кисло скривившись, заверил Носатый и добавил: – Пока ты сам не сказал…
Бритва невольно усмехнулся – остряк, мать его!
– Ты, Платиновый, меня правильно пойми, – почти дружелюбно продолжал Носатый, высматривая позицию для очередного удара. – Вор ты авторитетный – всеми нами и мною лично глубоко уважаемый… А вот по поводу тёлки твоей, как её там – Ксюха, вроде бы? – вопросы возникли. Кстати, куда это она запропастилась резко?
– А, *ля, – оскалился Бритва, не скрывая злости, – хвостов ко мне нацеплял? Ментовскими методами работаешь, сынок?
По выражению лица Носатого Бритва понял, что попал в точку. Как же он сам не заметил слежки? В облаках витал – другого объяснения нет…
– Вот те крест, батя! – деланно изумился Носатый, подхватив его манеру обращения и суетливо осеняя себя знамением. – Чтоб я на такое пошёл? Век воли не видать! И на хрена мне хвосты –тебя с этой шмарой весь город видел. Чикса-то козырная – самому б с такой покувыркаться за счастье. – Носатый вновь ударил и, умолкнув, дождался, когда шар, докатившись, и замря на секунду у лузы, всё же свалился в чёрный зев. – Ножки от шеи, сиськи – дыньки, за жопу возьмёшь – не оторвёшься… Где такую мурку выискал? По улице идёт – пацаны шеи сворачивают: как бы рядком пристроиться? А рядом уже бугай с косичкой чешет. Так это ж Платиновый! Проехали на хер… На чужую б***ь – рот не разевать. Я пацанам всегда так говорю, в натуре!
Засмеялись все, кроме Бритвы, взгляд которого сверлил дыру между бровей Носатого.
– Кончай фуфло гнать, – сквозь зубы процедил Сергей. – Давай по теме…
– Базару нет! – весело отозвался Носатый, примирительно поднимая руки ладонями вверх. – Тут вот какая фигня приключилась. Неделю назад, значит, видят пацаны твою чайку, ну, засмотрелись, как всегда – глаза по блюдцу, слюни до земли. – Носатый рисовался, играя на публику и чувствуя себя комиком в зените славы. Каждую остроту быки встречали почтительными смешками. – Смотрят, что за фигня? Тебя рядом нет, а девка какая-то странная: по сторонам зыркает, шугается всех… Типа на первый «скачок» сходила и ждёт, когда мусора повяжут. – Бандиты, каждый из которых некогда пережил подобное, закивали, а ностальгические улыбки на какой-то миг предали их физиономиям осмысленные выражения. – А тут ещё сумка эта… Здоровая такая, спортивная. Ни хрена под её прикид не катит. Странно, *ля. Были б пацаны поумней – подошли б, спросили: может, помощь нужна – сумку поднести или ещё чё? Так нет же – ни хрена баб не умеют обхаживать. И на башку туговаты. Они мне про это только через три дня рассказали. Я, *ля, сперва сам забил, а потом себе думаю: а куда это, на хер, Платиновый делся? Пересрал даже, в натуре – думаю, точно херня с тобой приключилась. Может, пырнула тебя эта тёлка, башли – в сумку и на пяту. Бабы, сам знаешь – такие животные. Пригреешь гадюку на груди, а она хуякс и укусит. Так, говоришь, общак в порядке? Кстати, сколько там – косарей сто пятьдесят, да?
– Двести четыре, – уточнил Бритва, понимая, что Носатый провоцирует его на обман.
– От-лич-но! – воскликнул Носатый, совсем, как он несколько минут назад и расплылся в улыбке. – А где лежат?
– В надежном месте...
– Кто ж сомневался? – удивился Носатый и, положив треугольник на сукно, принялся заполнять его шарами для новой партии. – У тебя, я знаю, хата под ментовской сигнализацией? Потешно придумал! Ни раз не слышал, чтоб мусора общак стерегли.
Бритва подумал, что сейчас Носатый под каким-нибудь предлогом попросит привезти деньги.
– Да… Тут дельце одно подвернулось, – словно угадывая мысли, сказал тот и, тщательно прицелившись, разбил треугольник, загнав несколько шаров в лузы. – Я с паханами перетёр уже – они не против. Крутнём бабки – ещё двести штук наварим. Сотню – мне, сотню – в общак. Что скажешь?
– Решил в барыги податься, Валера? – не упустил момента подколоть Бритва.
– Время такое, – философски изрёк Носатый. – Я к чему базар завёл… Бабки нужны.
– Когда? – не моргнув глазом, спросил Бритва.
– Сегодня. Прямо сейчас. Ждать некогда. Дело такое: упустил момент – хер соси…
– Сейчас не получится…
Носатый, так и не ударив, выпрямился. Уткнувшись подбородком в тыльный конец кия, он задумчиво смотрел на Бритву.
– Почему?
– Я ж тебе говорю, Валерик, – бабки в надёжном месте, у надёжных людей. Боюсь я их дома держать, понимаешь? Времена такие, что… Сегодня ходишь, водку пьёшь, а завтра р-раз и нет тебя. Пропал с концами, как Генерал – земля ему пухом. Это ж у тебя охраны целая армия. А я старый, больной, беззащитный. Меня только милиция и бережёт: сначала посадит – потом стережёт. Тока на ментов, сам знаешь – надежды мало. Вот я и перепрятал, подстраховался, значит…
Желчных, неприкрытых намёков прозвучало столько, что Носатый, забыв про игру, исподлобья смотрел на собеседника. Его правая щека вновь дёргалась, а ноздри раздувались, как у скакуна после заезда в финальной скачке.
– Когда бабки будут?
– Как только – так сразу, – вновь сломав взгляд недруга, усмехнулся Бритва. – Прям сейчас и поеду…
– Ладно. Пацаны с тобой отскочат – для подстраховки. Сам говоришь, всякое бывает. Будь здоров!
Давая понять, что разговор окончен, Носатый вернулся к игре. Бритва встал и, не прощаясь, направился к выходу. Тоз и Макуха пошли следом. Не доходя до лестницы, Бритва услышал, как матернулся Носатый и бросил кий. Видать, опять промазал…

***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#8 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:09:46

По дороге Бритва лихорадочно соображал, как быть дальше. Носатый давно ждал случая избавиться от него и вот, похоже, дождался. Получил такой подарок, о котором и мечтать не смел. Ему ведь и пальцем шевелить не пришлось. Да и бабки ему нужны постольку-поскольку – важнее избавиться от него…
Если его отморозки действительно видели Оксану и заподозрили неладное, то, скорее всего, сразу же донесли об этом. И получили наказ: девчонку не трогать… Чёрт, как же всё-таки она подыграла им – специально не придумаешь! Но даже теперь он не испытывал ни ненависти, ни злости. Только пустую досаду. А все мысли были о том, как уберечь Оксану. Не хотелось думать, что сделают эти ублюдки, добравшись до неё… Что же делать? Что, чёрт возьми, делать?
– Куда? – спросил Тоз, едва они выехали на дорогу.
– Ко мне, – ответил Бритва. – Помоюсь, переоденусь, а то видок, как у чёрта…
Тоз без тени улыбки кивнул – от Бритвы разило, словно он только что выбрался из самой гущи помойки.
В квартире Тоз врубил телевизор, и уселся перед ним, – по одному из каналов транслировали спортивный чемпионат. Макуха, молчавший с момента, когда поплатился за свой длинный язык, все же решился попросить кофе.
– В шкафчике на кухне, малой, – по-отечески улыбнулся Сергей, не без удовольствия созерцая красный, распухший нос парня. – Ты не сердись на старого. Погорячился… Нервы, *ля, ни к чёрту, башка с перепою не варит, а тут ещё ты гонишь не в тему…
– Сам нарвался, – кивнул Макуха, сильно удивив Бритву способностью к самокритике.
Сообразительный пацан, хоть и голос у него пидарастический, и рожа противная. Но прописную истину: меньше трындишь – дольше проживёшь, усвоил с завидной скоростью.
– Далеко пойдёшь, – сказал Бритва, ободряюще хлопая парня по плечу, – если не сядешь…
Тот натянуто ухмыльнулся и пошёл варить кофе.
Закрыв дверь ванной, Бритва на всю включил воду и, присев на корточки, стал думать. Первым делом нужно избавиться от охранничков. Отправляться искать Оксану вместе с ними, значит, просто подставить её. Даже если она вернёт деньги, в покое её не оставят.
Вырубить сопляка Макуху нетрудно. Сложнее с Тозом – боец он бывалый. А главное – стреляет быстро. И метко. Бритва понимал, что если дойдёт до дуэли с профессионалом, его шансы не велики. Но, даст бог, обойдётся без стрельбы. В любом случае выбора нет…
Размышляя, Сергей машинально уставился на стоящее в углу ведро с песком. Оно находилось здесь с тех пор, как три месяца назад он восстанавливал обвалившуюся штукатурку на балконе. Никак не доходили руки вынести. И вот, оказывается, неспроста. Сняв носок, Бритва принялся наполнять его песком, тщательно трамбуя, чтоб влезло побольше. Импровизированная дубинка получилась увесистой. Во всяком случае, за неимением лучшего…
Завязав пустой конец на узел, Бритва приоткрыл дверь. Через щель просматривалась почти вся кухни. Фортуна улыбалась тридцатью двумя зубами, если, конечно, у неё есть зубы. Макуха оказался не только любителем дармового кофе, но и страстным меломаном. Обнаружив в кухне магнитофон, он врубил его на всю громкость. Вдобавок к работающему в зале телевизору это создавало идеальный для выполнения задуманного шумовой фон. Правду говорят: если уж везёт – так во всем… Не успел Бритва прикрыть дверь, как Макуха встал и с чашкой в руке подошёл к окну.
Теперь он не мог видеть дверей ванной, если, конечно, не имел глаз на затылке. Поняв, что лучшего момента не представится, Бритва бесшумно выскользнул. От беспечного соглядатая его отделяло не больше трёх метров. Как раз в этот момент Ваня Кучин заголосил припев:
А-а-а Лу-уна на небе ясном!
Звё-ё-ё-зды па-адают в стакан!
А любовь небезопасна, ка-ак заряженный наган!
Макуха, глядя в окно, пританцовывал, смешно покачиваясь на худых ногах и дёргая тощим задом.
«И за что вы, девочки, плохих танцоров любите?» – не к месту вспомнил хохму Бритва, затыкая рот Макухи ладонью и одновременно нанося удар дубинкой-носком по затылку. Пришлось бить трижды, прежде чем выронивший чашку молодец обмяк и стал кулем оседать вниз. Уложив его под окном, Бритва достал из-за пояса пистолет – точную копию того, который зачем-то, не иначе как по инерции, прихватила Оксана.
Прислушался. Телевизор по-прежнему работал – похоже, всё происходящее вне экрана для Тоза утратило интерес. Если бы так же аккуратно удалось вырубить и его. Подойти сзади, огреть рукояткой по башке. Главное рассчитать силу – так, чтоб отключить, но при этом не проломать череп.
Стараясь не наступать на скрипучие половицы, Бритва двинулся к залу. Только бы подобраться бесшумно, только бы… Ствол упёрся в щеку, как только он шагнул из кухни в коридор.
– Дёрнешься, продырявлю лепель, – напрочь лишенным эмоций голосом пообещал Тоз, который уже минуту ждал его, прижавшись спиной к стене.
Бритва замер.
– Брось пушку, во-о-он туда, – не отводя взгляда, Тоз кивнул в сторону входной двери.
Сергей с тяжким вздохом подчинился. Было верхом самонадеянности тягаться с тем, кто несколько лет провёл на войне. Пятясь и держа его на прицеле, Тоз дошёл до пистолета и, подняв, сунул за пояс.
– Пошли в зал, – предложил он так, словно звал приятеля посмотреть телек, и ничего особенного только что не случилось.
Впрочем, телевизор Тоз сразу выключил. Секундой раньше на кухне смолк магнитофон. Единственным звуковым сопровождением их разговора стал шум воды, по-прежнему доносившийся из ванной. Тоз кивнул на папиросы и, закурив сам, сел на стул. Покурить Бритве требовалось, как никогда…
– Так где бабки, Серёга? – спросил Тоз, почему-то называя его по имени. Может быть, подчеркивая «неофициальность» беседы, проходившей под дулом пистолета, который по-прежнему смотрел на Бритву. Достав папиросу, Сергей помял пальцами мундштук, щёлкнул зажигалкой и опустился на скрипнувший под его весом диван.
– Не знаю, – выдохнул он, вместе с дымом.
– Это она? Твоя… женщина?
Бритва не знал ни того, что ждёт его спустя несколько месяцев, ни того, что будет через минуту. Может статься, как раз Тоз всадит пулю калибра 5,6 и добьёт контрольным выстрелом в голову. Но в эту секунду он был благодарен за то, что он не назвал Оксану ни блядью, ни лярвой, ни даже муркой. Как ни странно, в волчьей стае Носатого ещё были те, кто помнил простое слово – женщина.
Молчание Бритвы Тоз принял за утвердительный ответ.
– Что делать будешь? Поедешь к ней?
Бритва покачал головой и затушил папиросу об пол.
– Нет. И вам ни хрена не скажу. Можешь валить меня прямо сейчас…
– Ты и так почти труп. Носатому тебя подставить, как два пальца обоссать. Скажет паханам, что ты общак скрысятничал. Сам знаешь – такого не простят.
– Мне похуй, – ответил Бритва и растянулся на диване. Глядя в потолок, он вдруг почувствовал усталость и бесконечную апатию. – Слушай, Тоз, окажи услугу…
Вечно скорбящее лицо Тоза выражало глубокое внимание.
– Пристрели меня, а? А то чё-то мне вся эта бодяга обрыдла. Скажешь Носатому, типа я буянить начал – этого говнюка, – Бритва кивнул в сторону кухни, – покалечил. Только через подушку стреляй, чтоб без шума… Давай.
Сергей взял подушку и положил её на лицо. Тоз, слушавший с застывшим удивлением в глазах, коротко рассмеялся.
– Дурак ты, Платиновый. Умный, но дурак…
– Пошёл ты, – глухо пробурчал Бритва через подушку и, переложив её под затылок, вновь уставился в потолок.
– Ты Элечку мою видел?
Сергей повернул голову в сторону Тоза. О чём это он? Какая ещё Элечка?
Тоз растегнул ворот рубашки и вытащил кулон в форме книжечки на золотой цепочке. Поднявшись, Бритва подошёл и склонился рядом. Тоз хотя и не менял положения, но пистолет по-прежнему смотрел в живот Сергея. На внутренних сторонах створок оказались две фотографии. С одной из них весело взирал сам Тоз, который когда-то, оказывается, умел улыбаться. На другом снимке была миловидная девушка с миндалевидными глазами.
– Красивая, – не покривил душой Бритва.
– Любишь её? – спросил Тоз, не отрывая печальных глаз от погибшей невесты.
– Кого? – не понял Сергей.
– Эту… свою женщину, – Тоз нахмурился, силясь вспомнить уже звучавшее сегодня имя. – Как же её?
– Оксану?
– Её. Любишь?
– Есть немного, – горько усмехнулся Сергей, вспоминая почему-то улыбку Оксаны.
– Немного? – брови Тоза, гладившего пальцем глянцевую поверхность крохотного снимка, взметнулись вверх.
– По уши, братан. По самое не хочу, понимаешь?
Тоз захлопнул кулон и, подняв блестящие глаза, сказал:
– У тебя полчаса…
– Ч-что?
– Беги, говорю! Беги, придурок! – Тоз почти кричал. – Спасай её, пока можешь!
– Тс-с! – Бритва приложил палец к губам, беспрестанно кивая в знак согласия. – Я понял, братан, я всё понял…
Понадобилось десять минут, чтобы взять из серванта оставшиеся деньги – около тысячи долларов, бросить в сумку несколько пар белья, пару джинсов и рубашек, и, попутно заскочив на кухню, ещё раз вырубить начавшего приходить в себя Макуху. Когда Сергей заглянул в зал, Тоз снова смотрел телевизор и курил.
– Я твой должник! – прозвучало с пафосом, но искренне и полностью соответствовало действительности.
– Отдашь платиной, – не оборачиваясь, мрачно пошутил тёзка, не проникшись торжественностью момента.
Спустя час Бритвы уже не было в городе, а удрученный Тоз и виновато шмыгающий носом Макуха пытались объяснить товарищам, как этот подонок умудрился поочередно вырубить их обоих. Тоз потирал якобы ушибленный затылок, а лицо его было ещё грустнее обычного – таким, какое не снилось даже кукольному страдальцу Пьеро. И только в глазах прыгали странные огоньки.

***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#9 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:11:41

Ему понадобилось много времени, чтобы найти её. Слишком много с учётом обстоятельств…
Почему-то из рассказов в памяти застряли названия двух городов – Терещинск и Новопавлов. Кажется, она называла ещё и третий. Бритва костерил себя последними словами, но, хоть убейся, не мог вспомнить, какой. Неопределённость была и с двумя известными. Вроде бы, в одном из них Оксана выросла, а с другим была связана какая-то её работа.
Первым в маршруте Сергея оказался Новопавлов. Сразу и без труда Бритва узнал, что смотрящим здесь значится некий Хан. Об этом и о том, где можно найти этого Хана, Бритве рассказал таксист, везший его от вокзала в гостиницу. Как и все извозчики, этот – по имени Вася, оказался разговорчивым и знающим всё про всех. Бритве оставалось лишь задавать нужное направление неиссякаемому потоку слов. Стоило поинтересоваться, кто из братвы «держит город», как Вася, покосившись на его руки, многозначительно ухмыльнулся.
– Корешей ищешь? – спросил он, кивнув на татуировки.
– Их самых, – согласился Бритва.
– Нужное дело, – одобрил Вася и пояснил: – Я, братан, по молодости сам в зоне отметился. Два годка за хулиганку оттянул…
Получив нужные сведения, Сергей хорошо заплатил бывшему хулигану и попросил не распространяться об их разговоре. Тот заверил, что «он – могила», в чём, впрочем, Бритва сильно сомневался…
Спустя несколько дней ему удалось встретиться с этим Ханом в казино, находящемся при самом престижном ресторане города. Хан поначалу отнесся к нему с подозрительностью и в присутствии трёх своих мордоворотов высокомерным, хозяйским тоном вёл допрос не хуже прожженного мента. Бритве приходилось тщательно обдумывать каждое слово. Он не мог называть прозвищ хорошо известных в уголовной среде авторитетов, хотя в другой ситуации это способствовало бы налаживанию нормального контакта. Не исключено, что Хан был наслышан про того же Носатого, исчезнувшего в небытие Генерала, Машера, Акулу и других, кого Бритва знал лично. Упоминание кого-либо из них могло бы помочь растопить лёд недоверия. Но с таким уже успехом могло навести смотрящего на мысль кое с кем связаться и, не исключено, узнать крайне нежелательные для Бритвы подробности… Он не сомневался, что Носатый уже обвинил его в краже общака и, возможно, «объявил в розыск». Не ментовский, а «воровской», идущий по неофициальным каналам, но гораздо более эффективный.
Когда разговор коснулся количества «ходок» и мест отсидки, оказалось, что лет десять назад Хан побывал там же, где и Бритва, лишь чуть-чуть «разминувшись». Заметно смягчившись, он спросил:
– Как, говоришь, кликуха твоя?
Чуть поколебавшись, Сергей ответил.
– Бритва, бритва, бритва, – как заведённый повторял Хан и озабоченно хмурился. – Что-то знакомое, *ля буду. Бритва… где-то я слышал, а вот где?
Собственно, в этой части конспирации терять было нечего, и Сергей назвал своё второе, более известное прозвище.
– Платиновый?!! – переспросил Хан и недоверчиво округлил глаза. – Да ну на хер! Чё в натуре?! Так что ж ты, *ля, сразу не сказал? Мне ж про тебя тогда ещё в лагере…
Дальнейший разговор продолжался в отдельной кабинке ресторана, под водку и шикарную закуску – на правах хозяина угощал Хан. Бритве пришлось в мельчайших подробностях рассказать про то дело, которое уже было впору вносить в воровскую хрестоматию, задумай какой-нибудь блатной автор написать такое пособие. А потом они ещё долго вспоминали учреждение, которое обоим много лет заменяло родной дом. Сыскались и общие знакомые, не говоря уж о персонале колонии…
Наконец, когда расторопный халдей принёс третий по счёту графин с водкой, а в их отсеке медленно плавали волны табачного дыма, перешли к делу. Хан спросил, каким ветром Бритву занесло в эти края.
– Да, понимаешь, братан, ищу одну мурку – она где-то тут обитает, – сказал Сергей и полез во внутренний карман за фотографией – той самой, что восхитила Макуху. – Оксаной зовут. Хочу вот найти её по личному, так сказать, интересу…
– А чё за лярва такая? – обнажил Хан в усмешке ряд рыжих, с вкраплениями жёлтых коронок, зубов. – Может, заочница? Дай-ка, гляну…
Хан подразумевал вовсе не студентку заочной формы обучения. В зоне заочницами называли дурёх, как правило, несчастных, брошенных и никому не нужных, которые знакомились с осужденными по переписке. То есть – заочно.
Хан несколько секунд рассматривал фотографию, и глаза его расширились от удивления.
– *ля буду, видел я её! – воскликнул Хан и даже прищёлкнул пальцами. – Во дела! Как мир тесен –будто все в одной деревне живём!
Бритва был изумлён ещё больше собеседника и не мог поверить в удачу. Только удачу ли? Откуда, мать его так, Хан знает Оксану?! Бритва с замиранием сердца ждал ответа на этот вопрос. Ждал и боялся подтверждения своей догадки. Неужели сейчас выяснится, что он не первый… Не первый уголовник в её жизни? И что если она была любовницей этого коротко стриженного, с желтоватым морщинистым лицом «коллеги», ещё более старого, чем сам Бритва?! Да что ж это такое?! По опыту, который Оксана демонстрировала в постели, Сергей прекрасно понимал, что он у неё далеко не первый и даже не второй. Но может ли статься, что она целенаправленно «специализировалась» на романах с бандитами?
Страшная версия не подтвердилась. Однако то, что он услышал в следующие десять минут, оказалось ещё более шокирующим открытием. С трудом сохраняя спокойствие и не переставая курить, Бритва слушал о том, как несколько лет назад один сопливый фраер из Терещинска проиграл Хану две тысячи баксов. А отдал их вместо него некий иностранец по имени Леопольд, которого здесь прозвали Лёней. Этот Лёня приезжал аж из самой Голландии – снимал порнофильмы, по договоренности платя «налог» Хану. И, естественно, чужой долг им был погашен не из-за безмерной симпатии к юному картёжнику, хотя и её гомосек-иностранец тоже испытывал.
– …Насколько я понял, чикса эта за своего фраерка передком отрабатывала, – резюмировал Хан, завершая рассказ и, подмигнув, не удержался от пошлого юмора. – И не только передком. Так что баба, что надо – опытная…
– Точно она? – сухо спросил Бритва, с трудом подавляя желание утопить кулак в этой пьяно скалящейся роже.
– Без балды, – подтвердил Хан, мусоля зубами спичку и снова разглядывая снимок. – Такую лярву не спутаешь. Козырная, *ля буду. А ты, чё, с ней в кино сняться хочешь? Возьмите меня – я тоже артистом буду…
Хан противно загоготал, но под взглядом Бритвы осекся и, наконец, понял, что спьяну его заносит.
– Короче, поищи её в Терещенске – она оттуда. У меня там кореш толковый – придёшь к нему, скажешь, что от Вити Хана – поможет. Да я и сам ему звякну. А когда Лёня приедет – не знаю, он мне не говорит. Может, завтра, а может через полгода или вообще никогда. Он тут всё время дачу одну арендует… Я его как увижу – сразу свистну, – и, поколебавшись, всё же добавил: – Слышь, Платиновый, я если че лишнее ляпнул – не в обиду.
Сергей забрал снимок, выдернув его из заскорузлых пальцев Хана, может быть, чуть резче, чем требовалось, и встал из-за стола.
– Ладно, пора мне. Давай на посошок…
Напоследок Хан записал телефон, по которому можно было найти его самого, и адрес приятеля. После чего Бритва, погружённый в невесёлые размышления, направился к вокзалу. Скучавший на стоянке такси Вася отвёз его в Терещенск, в котором Бритва провёл почти две недели.
Приятель Хана – местечковый авторитет по кличке Зуб приветил радушно. Более того, сделал всё, что можно и сверх того. На языке ментов это называлось «комплексом оперативно-розыскных мероприятий», в которых, по иронии судьбы, участвовали не только ребята Зуба, но и сами менты. Деньги и связи творят подчас самые невероятные вещи...
Оксану, не смотря на её долгое отсутствие, как оказалось, многие помнили. Благодаря не только яркой внешности, но и весьма фривольному для ребёнка бывшего председателя райисполкома, поведению. Последний, впрочем, уже достиг того уровня алкогольной деградации, при котором не только не знал координат ни одной из двух дочерей, но и нисколько не волновался по этому поводу.
Что самое удивительное, никто из ведущих трезвый образ жизни оксаниных знакомых не знал где её искать. Уже больше года её не видели и не слышали. Собственно, у Оксаны попросту не было близких друзей, которым она могла бы звонить. Подумав об этом, Бритва вновь почувствовал, как его непозволительно размякшее сердце сжалось от тоски и любви к той, которую он искал. А ещё он подумал, что, теоретически, одному человеку в этом городке она всё же могла позвонить…
Найти сукиного сына с репутацией плейбоя и преуспевающего коммерсанта Дмитрия Савицкого не составило труда. Придя в его сверкающий чистотой и евроремонтом офис, Бритва хотел всего лишь поговорить. По-хорошему. Красавчик в костюме с безупречно завязанным галстуком холодно заявил, что у него нет времени на разговоры непонятно с кем и попросил «освободить помещение». Недобро усмехнувшись, Бритва вразвалочку приблизился к бизнесмену, поняв, что его благой порыв не оценили и нужно срочно менять тактику общения…
Через минуту разговора «по-плохому» имидж Савицкого претерпел изменения не в лучшую сторону. Пиджак стоимостью в четыреста долларов был безбожно смят, а галстук – зажат до такой степени, что лицо хозяина покраснело и ему стало трудно дышать. Впрочем, всё напрасно. Савицкий и впрямь не знал, где может находиться его школьная любовь. Не сдержавшись, Бритва всё же врезал этому хлыщу так, что обожгло костяшки пальцев. Сволочь Дима, некогда проигравший в карты душу и тело ангела, перелетел через стол, сметя на пол ворох бумаг и телефонный аппарат…
Больше искать в Терещенске было нечего. Зуб по каким-то своим каналам достал список всей известной, даже самой отдалённой родни семьи Малининых. Всевозможных дядюшек-тетушек по материнской и отцовской линиям оказалось аж целых семь. Все, как назло, жили в разных городах, вдали от Терещенска. Ничего не оставалось, кроме как навестить всех, лелея призрачную надежду найти Оксану...
По стечению обстоятельств, через неделю после его отъезда в Новопавлове объявился Леопольд. Здесь же он встречался с Оксаной, о чём Хан узнал слишком поздно. Хитростью ему удалось выведать, что девушка живёт и учится в Михалограде. Больше Леопольд, заподозрив неладное, не сказал. Но даже эту ценную информацию Хан передал нескоро. Бритва потерял бумажку с телефоном Хана и не звонил. А у самого него голова была забита повседневными бандитскими хлопотами. В конце концов, поиск девчонки – проблема Платинового…
Под новый год Бритва, для которого номера дешёвых гостиниц и плацкартные вагоны стали вторым домом, вернулся в Новопавлов. Хан поразился тому, как сильно изменился легендарный вор за время, прошедшее с их встречи. Он осунулся, похудел, круги под глазами стали ещё более заметны, чем раньше, а в иголках щетины на подбородке преобладал серебристый цвет. Не проходящая, щемящая душу кручина, и тревога сделали своё дело. Больше всего на свете Сергей боялся, что с подачи Носатого братва уже ищет не только его, но и её. И, упаси господь, если они найдут раньше…
Получив вожделенную информацию, Бритва тут же засобирался в путь. Больших трудов стоило Хану убедить его встретить Новый год по-человечески. Хан уже понял, что здесь не обошлось без пламенных чувств, и хотя сам он всегда презрительно относился ко всем этим «муси-пуси», стареющий вор был ему симпатичен. А кроме того смотрящий Новопавлова испытывал лёгкую вину за свой трёп в первый день их знакомства. Во время разгульного пиршества в ресторане Хан выбрал одну из роскошнейших шалав и приказал ей затрахать гостя так, чтобы ближайший месяц он мог пользоваться членом исключительно для оправления малой нужды. Девица оказалась понятливой и лишь уточнила, нет ли у клиента каких-то особых фантазий. Вроде нетрадиционного секса или использования взрослых игрушек…
– Да делай, что хочешь, – ухмыльнулся Хан и похлопал её по крутой заднице. – Можешь ему хоть мозги через хобот высосать…
Путана приложила максимум усилий, но… Хотя ей и удалось оказаться с ним в одной постели – дальше этого дело не пошло. Полное «падение курса». Как если бы кто-то уже добросовестно выполнил приказ Хана. Немного понаблюдав за её стараниями, клиент мягко убрал женскую руку со своего спящего дружка, и попросил не мучаться. Просто побыть рядом будет вполне достаточно. И они лежали в темноте, курили и шепотом разговаривали о жизни.
А, проснувшись утром, ночная бабочка обнаружила, что мужчины с серыми, усталыми глазами рядом нет. И разревелась без видимой причины, размазывая тушь и чувствуя прилив нахлынувшего отвращенья к самой себе. Тоска смертельна, а любовь – заразна и потому в сто раз опасней…
***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#10 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:13:50

Он нашёл её. Спасибо Хану, у которого и здесь оказались свои люди. К тому же круг поисков сузился до трёх местных вузов. Через два дня после приезда Сергей знал, что Оксана Малинина учится на третьем курсе психологического факультета Михалоградского негосударственного института гуманитарных наук. А ещё имеет в личном пользовании автомобиль «Вольво», серебристого цвета, 1995 года выпуска. Неплохо… Очень даже неплохо для студентки, которой родитель за последние годы не помог ни копейкой, а сам ни сегодня-завтра пропьёт последние трусы и отправится доживать век в компании бомжующей швали. Абсолютная и редкостная для её возраста финансовая независимость…
Глядя на ухоженную иномарку, Бритва невесело усмехнулся своим мыслям. Он стоял в продуктовом магазине возле большого окна-витрины, через которое просматривалась автостоянка с десятком машин студентов и преподавателей института. Сергей ждал уже больше часа и несколько раз ловил взгляды продавщиц, поглядывавших на него с настороженным любопытством. Но всё это не имело значения: главное, что Оксана совсем близко. Рано или поздно она выйдет из сияющего недавно выкрашенным фасадом двухэтажного здания. И тогда… Тогда они поговорят. Сергей не сдержал тяжкого вздоха. Она вышла, когда стрелки висевших в торговом зале часах приближались к полудню…
Сергей узнал её сразу. На Оксане была роскошная пушистая шуба. Бритва не очень разбирался в мехах, но готов был поспорить, что стоит она прилично. По расчищенной дорожке Оксана неторопливо шла к стоянке, на ходу доставая ключи из сумочки. Коротко пикнула «Вольво» и мигнула подфарниками, приветствуя хозяйку. Молодец, девочка, не пожадничала на сигнализацию. Понимаешь, что скупой платит дважды… Жаль только, не всегда.
Бритва дождался, когда Оксана сядет в салон, и, выйдя на улицу, быстрым шагом подошёл к иномарке с левой стороны. Передняя дверь весьма кстати оказалась незакрытой…
Опустившись на сиденье, Бритва упёрся затылком в подголовник и подумал, что встреча, которую он за время их долгой разлуки представлял сотни раз, происходит в совсем другой обстановке.
– Что…
Голос Оксаны оборвался так резко, как звук в телевизоре, если выдернуть вилку из розетки. А в глазах с расширившимися зрачками читалось такое удивление с примесью страха, как будто она увидела человека, которого не просто считала давно мёртвым, но и сама присутствовала на его похоронах. Господи, неужели она и впрямь думала, что они никогда больше не встретятся?
– Ну, здравствуй, голуба моя, – сказал Бритва охрипшим, незнакомым самому себе голосом. – Вот мы и свиделись…
Не выдержав его взгляда, Оксана отвернулась и, застыв, смотрела в какую-то точку, находившуюся далеко-далеко, за горизонтом, а может и за пределами этого мира, напоминая в эту минуту восковую копию той, которую он искал. Сергей тоже стал смотреть вперёд. Странно, но в этот момент его терзало чувство непонятной вины. Словно это он её предал…
А она, кажется, ещё никогда не выглядела такой прекрасной. И если изменилась с момента их расставания, то к лучшему. Загар давно исчез, но матовая бледность лица лишь подчёркивала выразительность глаз, а лёгкий румянец, нанесённый холодом на высокие скулы, казалось, был задуман профессиональным визажистом. И она по-прежнему имела безграничную власть над ним. Он это чувствовал и нисколько не удивлялся тому, что решимость разговаривать суровым, может быть, даже жёстким тоном, тает с каждой секундой. Нужно начинать разговор немедленно, иначе вовсе получится детский лепет… Но прежде чем он успел открыть рот, она сама спросила:
– Как ты нашёл меня?
Её голос был тихим, но ровным и спокойным. Без малейших признаков паники, которую Оксана усилием воли подавила в самом зародыше. Не отвечая, он достал папиросу и привычным движением смял мундштук. Стал шарить по карманам в поисках спичек, но в этот момент раздался тихий щелчок – Оксана протягивала ему зажигалку с пляшущим из-под откинутой крышки огоньком. Совсем, как тогда, когда они познакомились в баре, только с точностью до наоборот. Прикуривая, Сергей непроизвольно улыбнулся, а когда исподлобья глянул на неё, то был поражён, увидев робкую, слегка дрожащую улыбку. Она помнит, господи, она всё помнит!..
Оксана последовала его примеру, и следующие пять минут они курили, не произнося ни слова. А когда Бритва опустил окошко и выбросил окурок, его язык сказал то, чего сам хозяин и не думал говорить:
– Я, наверное, очень сильно обидел тебя… тогда, летом? Скажи…
Оксана сидела, понуро опустив голову. Провинившаяся школьница в кабинете строгого директора. Только директором Бритва себя не ощущал. Больше всего в этот момент ему хотелось схватить её и, что есть силы, прижать к себе. Интересно, она знает об этом? Самые, казалось бы, важные вопросы, о том, где находятся деньги и, понимает ли Оксана, что по-хорошему, либо по-плохому ей придётся их вернуть, утратили смысл. Бритве было плевать, осталось ли от проклятого общака хоть десять баксов. Затаив дыханье, и машинально наблюдая за глупым воробьём, зачем-то долбящим клювиком валяющийся на снегу окурок, Сергей ждал ответа на единственный волнующий его вопрос.
А потом он… Нет, не услышал, и не догадался, а почувствовал, просто почувствовал, что с ней происходит. Медленно поворачивая голову в её сторону, он уже знал, что Оксана плачет. И она действительно плакала. Не всхлипывая, и не кривясь в гримасе показушного раскаянья. А скупо, так, как плачет человек, оставшийся наедине с собой и не замечающий своих слёз. Одинокие, прозрачные капельки зависали на ресницах и, чуть задержавшись, словно с трамплинов падали вниз. Плачущая берёза, израненная топорами варваров, которые называют кровь дерева напитком.
Он не мог больше бороться с собой и, неловко обняв её за плечи, привлёк к себе. Оксана, словно ждавшая этого, поспешно подалась навстречу и лишь тогда единожды коротко всхлипнула. В этом звуке слово «прости!» прозвучало на всех языках мира. С трепещущим сердцем, бьющимся, как птица, которая вольно порхала в своём лесу, перескакивая с ветки на ветку, да вдруг угодила в силки, Сергей вдыхал лёгкий едва уловимый аромат духов и гладил густые смоляные волосы.
– Серёжа, я… – шепотом начала она, но он не дал закончить.
– Не надо… Не говори ничего. Всё хорошо, маленькая, всё хорошо…
Он не знал, сколько они так сидели. Может пять минут, может час, может – целую вечность. А потом она решительно отстранилась и, надавив педаль газа, ничего не говоря, вывела автомобиль со стоянки. Сергей не спрашивал, куда они едут – это не имело значения. Оксана смотрела прямо перед собой и выглядела так, будто только что приняла какое-то важное решение. Лишь один раз, когда Бритва, не выдержав, коснулся пальцами её руки, Оксана на миг повернулась к нему и, выдавив натянутую улыбку, отвела взгляд.
Через десять минут они были за городом, по-прежнему не проронив слова с того момента, как покинули автостоянку. Сергей ждал, что она заговорит первой и, возможно, скажет, куда они едут. Но Оксана молчала, только высматривала что-то на обочине по ходу движения.
Конечным маршрутом оказалась находящаяся буквально в тридцати метрах от трассы площадка, к которой вела асфальтированная, заснеженная дорога. На площадке запросто могли разместиться пять-шесть большегрузных машин. Здесь также имелся сколоченный из некрашеных досок стол и две узкие скамьи, сооруженные под крышей-навесом. Это место привала автомобилистов, пользовалось особым успехом у дальнобойщиков. Не только потому, что здесь можно было перекусить у столика, или, отойдя за сосны, справить нужду, наслаждаясь лесным пейзажем. Почти в любое время года и суток тут несли свою нелёгкую вахту дорожные жрицы любви. Не высший сорт, но доступные, легко сбавляющие и без того невысокие цены… Сейчас, впрочем, площадка пустовала. Да и, судя по отсутствию следов, сюда давно не заезжали.
Остановив машину, Оксана, всё также молча, не замечая удивлённого взгляда Сергея, принялась снимать шубу. Сбросив её, она с той же решительностью перебралась к нему на колени и впилась жадным, горячим поцелуем… И пока он, растерянный, захваченный врасплох этой вспышкой страсти, пытался отвечать на ласку, пальцы Оксаны ловко справились с молнией его куртки. Неохотно оторвавшись от желанного рта, Бритва мягко отстранил её.
– Погоди, Оксана… постой. Ты… ты действительно хочешь этого?
Дыша, как после быстрого бега, он смотрел в её глаза, пытаясь прочесть в них честный ответ. Ведь уста умеют врать, а глаза – нет.
– Молчи, – выдохнула она, сжимая ладонями его щеки.
Не отрываясь, её руки переместились на крепкую мужскую шею, а глаза оказались так близко, что он, теряя рассудок, нырнул в них и сейчас же утонул в тёмной воде. Его руки, губы, тело и проснувшееся сердце зажили своей жизнью, контролировать которую он не мог и не хотел. Да это и не требовалось, потому, что они делали – то, что им нужно было делать. Последнее, что он слышал, был её несвязанный шепот Оксаны, бормотавшей, что-то о спинках сиденья, которые нужно опустить. А потом все звуки исчезли, утонув в их едином горячем дыханье…
…Лежать на разложенном кресле было не очень удобно, но зато гарантировало абсолютную близость разгоряченных тел и ни он, ни она не ощущали дискомфорта. Тихо урчал работающий на холостых оборотах двигатель. Электропечь источала потоки тёплого воздуха.
– Я не знаю, что на меня нашло. – Голова Оксаны лежала у него на груди, в том месте, где были выколоты две восьмиконечные звезды, обозначавшие статус лагерного авторитета. Она не случайно завела разговор, именно сейчас – такая поза избавляла от необходимости смотреть в глаза. – Когда я увидела эти деньги… Я… я не знаю, Серёжа… Как будто рассудок помутился... Понимаешь?
– Понимаю, – шепотом ответил он, поглаживая округлое девичье плечо, и вспоминая свою первую кражу. – Сначала просто пользуешься случаем, а когда это удаётся – хочется повторить. И затягивает, поверь мне, детка, очень быстро.
После минутного молчания Оксана медленно, будто слова давались ей с трудом, спросила:
– Ты… сможешь меня простить?
– Я давно простил тебя, маленькая, – ответил он, не задумываясь. – Но… они не простят. Ни тебя, ни меня. – Бритва почувствовал, как она напряглась, но продолжил – пусть знает реальное положение дел. – Это были не мои деньги.
– Не твои? – переспросила она и замерла в ожиданье ответа.
– Общак. Наверное, слышала, что это такое…
Оксана вздохнула и, сев, достала из сумочки сигарету. Не поворачиваясь, закурила. Только сейчас Бритва заметил скорпиона, который застыл, грозно выгнув хвост, возле шеи Оксаны. Летом татуировки не было.
– Серёжа, сейчас мы поедем ко мне, и я всё отдам, – Оксана затянулась, выпустила дым и добавила тише: – Всё, что есть…
Ему не хотелось задавать следующий вопрос, но, видит бог, приходилось – он тоже должен знать ситуацию, чтобы придумать, как выкрутиться. Прежде чем спросить, он достал из куртки, на которой они лежали, папиросы. Закурив, посмотрел на заснеженный лес.
– А сколько ты потратила?
Или она фиксировала свои расходы, или только что мысленно подсчитала, но ответ прозвучал сразу:
– Тысяч пятнадцать. Одиннадцать стоит машина, а остальные – так… разошлись.
Нахлынувшее облегченье было таким сильным, что Сергей не сдержал улыбки. Могло оказаться хуже. Гораздо хуже…
– «Вольво» продам сейчас, а остальное… Я смогу вернуть… потом… позже.
Сергей сел рядом и свободной рукой обнял её за плечи.
– Всё будет хорошо, маленькая, – сказал он и легонько поцеловал её в висок. – А, знаешь, я бы на твоём месте промотал их все… Ну, половину так точно.
Оксана покачала головой и затушила окурок в пепельнице.
– Я знала, что ты придёшь. И… вообще, мне было тяжело к ним прикасаться.
Натянув шубу, которой они укрывались, до самого подбородка, Оксана обхватила колени и посмотрела за окно задумчивым, тоскливым взглядом. Сергей подумал, что такое её состояние вызвано стыдом и решил сменить тему. К тому же, происшедшее на разложенных сиденьях десять минут назад было прекрасно, но, конечно, недостаточно. А с учётом их долгой разлуки – ничтожно мало. Сергей раздавил папиросу в пепельнице и захлопнул её.
– Эта наколка, – говоря, он чуть отклонился назад и легонько коснулся рисунка пальцами, – Летом её ведь не было, так?
– А-а… – Оксана повела плечиком, и по улыбке было заметно, что эта тема ей гораздо приятнее, чем разговоры про украденный общак. – Я сделала её в последний день, когда ждала тебя. Пошла в салон – ты знаешь, там недалеко от твоего дома, ну, мне и нарисовали за три часа… Немножко щипало, но в общем – терпимо. Тебе нравится?
– Супер-пупер или как там сейчас говорят, – улыбнулся Бритва. Его собственное тело являло антологию лагерной живописи. Правда, нательная галерея создавалась не за три часа, а годами. И «щипало» при этом так, что глаза на лоб лезли. – А почему скорпион?
– Мой знак по гороскопу. Ядовитая тварь, кусается смертельно. – Она улыбалась одними губами, а взгляд чёрных глаз был пристальным, будто стремился проникнуть в мозг Бритвы и прочитать его мысли. – Видишь, тебя вот укусила. Умереть не боишься?
– Я готов рискнуть, – выдерживая взгляд, ответил он и, потянувшись, поцеловал нежную кожу в том месте, где был рисунок. А потом ещё и ещё. Оксана по-кошачьи выгнула спину, и её рука легла на мужское бедро. И, наверное, то, что было прекрасным и чего казалось чертовски мало, повторилось бы ещё не единожды, если бы в этот момент не послышался требовательный стук в окно со стороны водителя.
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#11 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:15:48

– Милиция! – Хриплый, простуженный голос, с вложенной в него нарочитой грубостью больше напоминал собачий лай, чем человеческую речь. – Проверка документов. Всем выйти из машины!
Обладатель голоса наклонился, бесцеремонно обозревая салон шарящим пытливым взглядом. Бритва матернулся сквозь зубы и принялся натягивать штаны, старательно прикрывая Оксану.
При виде девушки, поспешно кутающейся в шубу, физиономия мента расплылась в ухмылке. Через секунду рядом показалась ещё одна и тоже криво ухмыльнулась. Второй блюститель порядка в отличие от коллеги был в штатском.
– Во, Саня, люди живут, – хохотнул второй. – Мы тут рыщем, как собаки, а они – на тебе, пожалуйста… И мороз им ни шёл, ни ехал. Так я говорю, а барышня? Не холодно вам?
– Начальник, спрячь гляделки, а то ширинка лопнет, – продолжая одеваться, ответил Бритва, чувствуя прилив холодной злости.
Ухмылка медленно сползла с ментовской физиономии, а сам он сосредоточил взгляд на Сергее так, словно только теперь его заметил.
– Это кто, *ля, такой борзый? – с неприкрытой угрозой и вместе с тем как-то озадаченно произнёс тот, что был не в форме. Он посмотрел на Сергея с прищуром и, рассмотрев татуировки на теле, протянул: – О-о-о… Да я смотрю мы по адресу. Тут у нас, понимаешь, браток оттягивается…
Выпрямившись, «номер 2» обратился к товарищу:
– А что, Саня, граждане, кажись, оказывают сопротивление…
– Ожесточенное, – глубокомысленно изрёк напарник.
– Вот и я про то же.
Повернувшись к дороге, он махнул рукой. Глянув в ту сторону, Бритва ещё раз тихо выругался. На обочине стояли белый «жигулёнок» и микроавтобус. Оттуда, видимо, внимательно следили за происходящим, потому что двери обоих автомобилей почти синхронно открылись. Два амбала-омоновца в вязаных шапках и коротких камуфлированных бушлатах, бежали будто наперегонки, придерживая автоматы. За ними, не спеша, шёл ещё один мужчина в гражданской одежде.
«Косяк», – мысленно оценил ситуацию Сергей и повернулся к Оксане, которая по-прежнему не решалась одеваться под нескромными взглядами мужиков, разглядывавших её, словно экзотическую рыбку в аквариуме. Она выглядела растерянной, но, кажется, держала себя в руках, только спросила шепотом:
– Серёжа, что происходит?
Как если бы он знал больше её… Но Бритва мог только догадываться, что где-то совсем недавно произошло нечто из ряда вон. И теперь менты хватают всех подряд – лишь бы создать видимость бурной деятельности и отрапортовать наверх о проделанной работе.
– Всё нормально, – ответил он, хотя сам в этом не был уверен, и, повысив голос, обратился к ментам, продолжавшим стоять у машины: – Ну, может, отвернётесь, наконец, а? Баб, что ли голых не видели?
Больше всего в сложившейся ситуации Бритву унижало чувство бессилия перед этими легашами, которые нагло таращились на его любимую.
– Ага, может ещё и мордами вниз попадать? – оскалился тот, что затеял перепалку. – Сперва охранника в ювелирном шмальнул, а теперь нас, как цыплят пострелять хочешь? – И, переменившись в лице, вдруг гаркнул во всю мощь лёгких: – Ну-ка, вылазь, сука!!!
– Харэ с ним базарить! – не вытерпел один из омоновцев и дёрнул ручку двери. Замок был закрыт, но, похоже, бойца это не смутило: он уже поднял автомат, собираясь прикладом выбить стекло, когда сзади раздался голос с железными командирскими интонациями.
– Так, что тут происходит?!
Все повернулись в сторону подошедшего, который, судя по всему, был старшим.
– Да вот, не хотят вылазить, – объяснил ситуацию самый говорливый из ментов, и предложил: – Будем штурмом брать?
Заглянув в салон, старший мигом понял, в чем дело и чертыхнулся.
– Отошли от машины…
– А если у него ствол там? – подал голос нетерпеливый омоновец. – В ювелирном три раза стреляли…
– Ствол у него там же где и твой. Я понятно сказал, старшина?! Назад отошли! И не хрен пялиться! Дома жён будете разглядывать. Устроили, *ля, шоу…
После того как недовольные нравоучением милиционеры отступили на пару шагов, командир громко сказал:
– Одевайтесь и выходите из машины.
Согнувшись, Бритва затягивал шнурки ботинок и вполголоса говорил Оксане:
– Меня, скорее всего, закроют на сутки. Ты, главное не бойся – говори, как есть, только не болтай лишнего. Я твой знакомый – знаешь только имя, и всё. Поняла?
Оксана, натягивая чулки, рассеянно кивала.
– Как мне найти тебя?
Оксана назвала адрес и номер телефона. Повторив его несколько раз, Бритва кивнул.
Едва он выбрался из машины, омоновцы вцепились в него с обеих сторон. Укладывать лицом в снег, правда, не стали, но руки велели положить на крышу машины, а ноги расставить так широко, что до шпагата оставалось совсем чуть-чуть. В общем, как всегда. Со знанием дела менты сноровисто обшарили карманы. Достав папиросы, омоновец извлёк одну из пачки и с задумчивым видом понюхал. Повернув голову через плечо, Бритва ухмыльнулся:
– Что, начальник, «косячок» забить хочешь? Извини – не балуюсь…
– Пасть закрой, – вяло огрызнулся милиционер.
Оксана, подойдя к командиру группы, сказала:
– Вы здесь главный? Объясните, что происходит? Мы ничего плохого не делали…
Мужчина продемонстрировал красную книжечку и ответил:
– Капитан Бухавцов, управление по борьбе с организованной преступностью. Будьте добры – ваши документы…
Пожав плечами, Оксана достала из сумочки студенческий билет. Посмотрев, милиционер удовлетворенно кивнул и, глядя куда-то в сторону, сказал:
– Покажите, что у вас в сумочке.
В такие моменты оперуполномоченный Владимир Бухавцов почти ненавидел свою работу. Оксана, поняв это по его поведению, холодно улыбнулась, и произнесла ледяным тоном:
– Смотрите…
Капитан протянул руку, но Оксана вместо того, чтобы отдать сумочку, вывалила её содержимое на капот. При этом помада скатилась и упала в снег. Оперу пришлось наклониться и поднять её. Кроме косметики в сумочке лежали сигареты, зажигалка, зеркальце, расчёска, упаковка жевательных подушечек, ручка с записной книжкой и вскрытый гигиенический пакет. Последний почему-то привлёк пристальное внимание опера. Заметно смущаясь, он принялся тщательно прощупывать его. Мысленно капитан Бухавцов материл уродов, из-за которых ему приходилось выполнять эту постыдную процедуру. Час назад двое неизвестных в масках совершили вооруженный налёт на ювелирный магазин – среди похищенного были крохотные камешки, которые легко спрятать в любом месте. Оксана ничего этого, разумеется, знать не могла, и поведение милиционера просто казалось странным.
– Это прокладки женские, – с издевкой сказала она, пытаясь поймать взгляд офицера. – «Олвэйс» с крылышками. По телевизору рекламируют, – может, видели? У меня, понимаете, скоро критические дни, вот и ношу на всякий случай…
Послышался странный звук – как будто, кто-то подавился. Оксана, и Бухавцов посмотрели на милиционера в форме. Тот, прикрывая рот рукой, неестественно сильно кашлял.
– А почему упаковка вскрыта? – тихо спросил капитан.
– С прошлого раза остались, – с готовностью пояснила Оксана. – У нас, вы должны быть в курсе, каждый месяц такие проблемы. Кстати, можете несколько штук для жены взять. Она, наверное, ватой пользуется? Это так неудобно! Серьёзно – возьмите! Подарок от чистого сердца…
В следующий момент хохотали все, кроме Оксаны и, разумеется, оперативника. Если милиционеры, закончившие к тому моменту обыск машины, пытались, хотя и безуспешно, сдержать смех, Бритва ржал от души. Поймав взгляд Оксаны, он подмигнул ей – так держать, детка!
Опер исподлобья смотрел на хохочущих коллег, лихорадочно соображая, как выйти из дурацкого положения, в которое он сам же себя и загнал. «Крайним» оказался самый молодой, а к тому же стоявший ближе всех милиционер.
– Слишком весело, сержант?
Тот мигом смолк и, потупив взор, ответил:
– Никак нет, товарищ капитан…
После этого веселье пошло на спад, хотя с паузой в несколько секунд то один, то другой милиционер издавали отрывочные смешки.
– Что в машине? – недовольно спросил оконфузившийся страж порядка, пытаясь настроить товарищей на серьёзный лад.
– Чисто, – ответил тот, который тоже был в штатском.
Капитан кивнул и повернулся к Оксане.
– Проедемте с нами.
– А меня тоже будете обыскивать? – ехидно осведомилась Оксана.
– Если возникнет такая необходимость, личный досмотр проведёт наша сотрудница, – ответил сыщик, пытаясь маскировать смущение официозностью, и приказал остальным вести задержанного, то есть – Сергея, в микроавтобус.
Сам капитан сел за руль «Вольво».
– Лихо вы по мне прокатились, – сказал Бухавцов, когда они выехали на дорогу и направились в сторону города. В голосе слышалась досада, и в то же время он не был лишён самоиронии. – Как асфальтоукладчиком…
Оксана молчала, не желая поддерживать беседу.
– Не пойму только: зачем? – предпринял вторую попытку сыщик.
– Я, что ли в ваших вещах рылась? – буркнула Оксана и отвернулась к окну.
– Что значит: «рылся»? – теперь уже открыто обиделся милиционер. – Не рылся, а осуществлял досмотр. Час назад в городе ювелирный ограбили, а у вашего дружка, между прочим, все статьи на лбу написаны. А если раздеть – так хоть карту тюрем по наколкам составляй. Вот и решили вас прове…
– Вы знаете, да! – неожиданно оживившись, перебила Оксана: – У него столько этих наколок – ужас! У него даже на члене кое-что написано… Сказать, «что»?
Опер тяжко вздохнул, покачал головой и больше продолжать разговор не пытался.
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#12 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:17:46

В михалоградском УБОПе их допрашивали по отдельности. Было ясно, как день, что парочка, приятный досуг которой нарушила оперативно-поисковая группа, к налёту на ювелирный магазин не имела никакого отношения. Но если Оксану, подробно расспросив о том, чем она занималась в течение дня, отпустили, то Бритву, как он и предполагал, решили задержать.
Приехав к себе, Оксана обессилено рухнула в кресло и закрыла глаза. Посидев так десять минут, поднялась, и пошла в спальню. Достав из шкафа спортивную сумку, поставила её на кровать. С тихим жужжанием разъехалась молния, открывая доступ к «сокровищнице».
Взяв перетянутую тонкой резинкой пачку, Оксана провела пальцем по краю банкнот, слушая их лёгкий бумажный шелест. Деньги, которые она уже привыкла считать своими. Деньги, которые давали ей свободу. Деньги, ради которых не надо трахаться под объективами телекамер. Деньги, с которыми она очень скоро должна расстаться… Должна?.. Конечно должна – какие могут быть варианты? Они никогда не принадлежали ей, хотя ради них она и совершила подлость в отношении человека, который, кажется, её по-настоящему любит.
Оксана взяла с тумбочки пульт от музыкального центра и включила его. Тягостную тишину разбавил голос Земфиры, словно нарочно утверждавшей, что «никто и никому и ничего не должен»:
Тем более я, тем более я
Тем более мне, тем более мне…
Заложив руки за голову, Оксана легла, бездумно глядя в потолок. И в этот момент Ведьма, живущая в ней, проснулась и заговорила. Она была здесь. Лежала рядом в такой же расслабленной позе, и Оксане даже казалось, что она видит её боковым зрением.
С момента их последней встречи Ведьма нисколько не изменилась. Всё та же страшная худая старуха с морщинистым лицом, цвет которого напоминал желтоватый пергамент древних письмен. Длинные, никогда не знавшие гребня седые волосы и безумный взгляд ярко-оранжевых глаз.
Пока Ведьма спала, жизнь Оксаны текла более-менее сносно. Когда же чудовищная старуха просыпалась, (это всегда совпадало с наступлением менструального цикла) справиться с ней было невозможно. Фурия злобствовала, брызжа ядом через её рот и заставляя причинять боль тем, кому в эту минуту не посчастливилось находиться рядом. И так продолжалось до тех пор, пока дьявольскому существу игра не надоедала. Тогда, поиздевавшись над своей пленницей, вопросами вроде: «Зачем ты это делаешь, Оксана?», Ведьма засыпала…
Но ещё хуже было, когда, проснувшись, она вела себя до неприличия спокойно, молчаливо бодрствуя и с застывшей на потрескавшихся губах презрительной ухмылкой наблюдая за поведением Оксаны. А в какой-то неуловимый момент выходила из тьмы, принимая облик единственной и самой верной подруги. Она во всем соглашалась с Оксаной, сочувственно кивала, терпеливо слушала немые жалобы на одиночество и жестокость этого проклятого мира, и плакала вместе с нею. Затем, когда депрессия отступала, Ведьма брала слово и начинала нашёптывать, подсказывая, кто есть кто, как к этим гадам относиться и что нужно делать. То был шепот гипнотизера, который ради забавы ввёл зрителя в транс и творит с его сознанием всё, что заблагорассудится.
В эти минуты Оксана видела сюрреалистическую картину. Она сидит внутри пещеры, в которой узкий проход, ведущий наружу, заканчивался гигантским экраном, показывающим страшные последствия, ждущие её, посмей она ослушаться Ведьму. Та стоит за спиной и, склонившись, горячо шепчет в ухо: смотри, смотри, смотри…
Видит бог, Оксана пыталась возражать и противиться. Но Ведьма, не слушая, продолжала нашёптывать зловещие указания. И, подчинившись, Оксана больше не распоряжалась собой.
Так было тогда, когда она решилась ехать в Новопавловск, и тогда, когда, украв деньги, сбежала от Бритвы. Вот и сейчас вкрадчивым, завораживающим голосом ведьма спросила:
«Кто сказал, что ты кому-то чего-то должна?»
И Оксана не нашлась с ответом. Их разговор длился недолго и если бы прозвучал в словах, то напоминал бы судебные прения между матёрым обвинителем и желторотым адвокатом-недоучкой. А когда Ведьма сказала последнее слово, Оксана действовала на автомате, как запрограммированная машина.
Сев, она, болезненно морщась, несколько минут тёрла виски, после чего придвинула сумку и вывернула её содержимое на покрывало. Вместе с рассыпавшимися долларами выпал пистолет – стальная железяка чёрного цвета. Оксана взяла оружие и удивилась его весу. Судя по тому, как обращались с пистолетами герои бесчисленных фильмов, эти штуки должны были быть сделаны из пенопласта. Обхватив огромную рукоять, Оксана подняла пистолет и направила его зеркало трельяжа. В какой-то миг ей показалось, что она участвует в фантастической дуэли с самой собой. И хотя рука двойника также сильно дрожала от непривычного напряжения, нет сомнений – он нажмёт курок первым, и не промахнётся. Оксана бросила пистолет так, будто он вмиг раскалился, и посмотрела на ладонь, со страхом ожидая увидеть дымящийся отпечаток рифлёной поверхности. А потом спохватилась: что же она сидит, теряя драгоценные минуты? Предстоит сделать много, очень много…
***
– Пойдём, скорее, Максим, пожалуйста…
В глазах Оксаны читалась мольба, которой ему не приходилось видеть ни разу за всё время их знакомства. Да и саму её такой он никогда не видел. Произошло нечто ужасное…
– Что случилось?! – спросил он, вскочив со стула и неосознанно хватая её за руку. – Оксана, что с тобой? Что случилось?!
Она не высвободилась, а наоборот судорожно сжала его ладонь.
– Идём, я всё расскажу. Только, пожалуйста, идём… Скорее!
– Да в чём дело?! Объясни!
– Ну, пойдём же, Максим! Я всё расскажу. Только пойдём, прошу тебя! – Оксана едва не плакала.
– Ты на машине? – спросил он, нервно кусая губы и не дожидаясь ответа, выбежал из дежурки, бросив на ходу: – Жди меня там. Я сейчас!
Баба Надя согласилась подменить его на оставшееся до шести время, приняв слова о плохом самочувствии за чистую монету. Парень-то и впрямь выглядел нехорошо: бледный, заикающийся и нездоровым блестящим взглядом.
«Вольво» тронулась с места, едва он успел опуститься на сиденье. Оксана вроде бы немного успокоилась, но по-прежнему выглядела испуганной. Только теперь аура её страх была иной – как у человека, больного раком в последней стадии. Бедняга всё еще боится смерти, но в глубине души уже смирился с её неотвратимостью и продолжает бояться по укоренившейся привычке – потому, что без этого уже не может…
– Так что случилось? – спросил он, не отрывая от Оксаны пытливого взгляда.
– Я не могу говорить за рулём, – вновь ушла она от ответа. – Посмотри лучше назад – за нами никто не едет?
«Ну, вот, сперва с горки катались, теперь в шпионов играем», – подумал Максим, и на мгновенье усомнился, стоит ли воспринимать происходящее всерьёз. Или это очередной дурацкий розыгрыш? Но, взглянув на Оксану ещё раз, решил, что всё же дело нешуточное.
– За нами следят, что ли?
– Не знаю, может быть…
– На какой машине?
После секундной заминки Оксана ответила:
– Может на джипе, или на «мерсе»… Чёрт, да не знаю я! Просто смотри…
Поняв, что толку не добьётся, Максим покачал головой и, обернувшись, стал смотреть на дорогу через заднее стекло. Весёленькое занятие: высматривать в потоке машин автомобиль преследователей, даже не зная, какой он марки и существует ли вообще? Каждый «Жигулёнок», «Фольксваген», «Опель» или «Ауди» казались подозрительными. Впрочем, ни джипа, ни «Мерседеса» Максим так и не заметил. В конце концов, он высмотрел три машины, ехавшие за ними с подозрительным постоянством, о чём и сказал Оксане. Но она лишь рассеяно кивнула и даже не посмотрела в боковое зеркало, будто забыла про своё указание.
Когда машина, пропетляв по каким-то дворам десять минут, остановилась, Максим увидел, что они приехали к его общежитию. Он молча уставился на Оксану, ожидая разъяснений, однако она без слов заглушила двигатель и, протиснувшись в промежуток между передними креслами, достала с заднего сиденья спортивную сумку.
– Пошли, – коротко приказала Оксана и первой выбралась из машины.
Мимо вахты она прошла, даже не глянув на сидевшую за столом женщину, с таким целеустремлённым и спешащим видом, что у вахтёрши не хватило ни решительности, ни прыти требовать документ. Женщина, подменявшая на время больничного Нину Фёдоровну, успела лишь зацепить беспомощным взглядом Максима, едва поспевавшего за Оксаной.
– Мы ко мне, – кивнул он, как если бы эта фраза заменяла пропускные документы.
В комнате Оксана оглядывалась так, словно была здесь впервой, но в то же время что-то искала.
– К тебе сюда кто-нибудь заходит? – спросила она непривычно тихим голосом.
– В смысле…
– В смысле – в твоё отсутствие. Ну, там комендантша, уборщица или ещё кто, я не знаю…
– Да нет: уборщица только в коридоре убирает, а здесь я сам…
– Ладно, – вздохнула она и, с сомненьем покачав головой, продолжила озираться, пока взгляд её не остановился на дверцах антресоли. – Что у тебя там?
– Ничего, – пожал плечами Максим, глядя туда же. – Барахло какое-то – ещё до меня было…
– Вот что, потесни-ка его и поставь туда это, – Оксана кивнула на сумку, которую продолжала держать в руках. – Только подальше и привали чем-нибудь сверху – чтоб не на самом виду. Понял?
Максим пожал плечами и, став на табурет, распахнул дверцы подпотолочного шкафчика.
– А что там? – спросил он, маскируя сумку чьими-то линялыми джинсами, картонной коробкой и драными кроссовками.
– Бомба! – ответила Оксана. – Мы уйдём, а она ка-а-к бабахнет!
И рассмеялась с такой натянутой неестественностью, что Максим медленно обернулся, и внимательно посмотрел на неё, нутром предчувствуя потрясающие открытия сегодняшнего вечера.
– Что ты так смотришь? – с каким-то злым вызовом в голосе спросила она, и по дрогнувшим ноткам Максим понял – состояние Оксаны близко к истерии.
А ещё в неярком свете ему вдруг показалось, что её глаза как-то странно блестят.
– Так… ничего, – отводя взгляд, ответил Максим и соскочил с табурета.
Они вновь поехали по городу, окутанному тьмой зимнего вечера. На этот раз до её дома добрались прямым путём.
В квартире она, не разуваясь, прошла в зал и рухнула на диван. Максим опустился рядом. Оксана сидела с закрытыми глазами, массажируя пальцами виски. Судя по всему, готовилась сказать что-то на самом деле чрезвычайно важное…
– Максим… – начала, было, она и запнулась. – О, господи… я не знаю, как сказать…
Он понял, что сейчас узнает какую-то страшную тайну. Что-то, что может сильно повлиять на их отношения, а, возможно – изменить его жизнь.
– Говори, как есть, – с неожиданной для обоих сталью в голосе велел он. – Только не молчи!
Оксана вздрогнула и посмотрела на него так, как не глядела никогда раньше: с мольбой и надеждой, словно пациент на хирурга перед решающей операцией.
– Меня хотят похитить…
В комнате повисла тишина. Только с улицы доносился приглушенный шум проносящихся автомобилей да чьи-то пьяные крики.
– Что? – тупо спросил Максим. – Повтори…
– О, боже! Ты оглох, что ли?!! – её дрожащий голос сорвался на писк.
– Не ори! Объясни, наконец, в чём дело! – он сам почти кричал, но, кажется, она даже не заметила этого. Что же, чёрт побери, случилось?
Оксана вновь посмотрела на него взглядом побитой собаки, а потом как-то сникла и, закрыв лицо руками, едва слышно прошептала:
– Чеченцы. Меня хотят похитить чеченцы. Из-за моего отца…
– Да ты можешь, наконец, толком рассказать, с самого начала?
– Хорошо… – поднявшись, Оксана принялась расхаживать по комнате. Она говорила торопливо и сбивчиво. – Понимаешь, отец мой, чтоб ему сдохнуть, занимается бизнесом… Вернее – занимался, пока пить не начал. А потом уже квасил по-чёрному, но всё крутил, крутил, крутил чего-то… Вот и докрутился. Влетел на солидные бабки, отдал, всё что имел, и всё равно не рассчитался. Так чечены, которым он должен, увезли его куда-то на три дня из города. Не знаю, что они с ним делали, только он, козёл, взял и сдал меня. Типа, езжайте к моей дочке в Михалоград, – она всё отдаст...
Максим ошалело уставился на Оксану – уж слишком невероятным казалось то, что она рассказывала.
– А… откуда ты всё это знаешь?
– Откуда, откуда – от верблюда, – повторила Оксана, отводя взгляд, и сказала ещё тише: – Он сам мне позвонил… Предупредил, алкоголик хренов. Я, говорит, волнуюсь за тебя, доченька. Представляешь, какой козёл?!
– Ни фи-ига себе… – Максим никак не мог до конца осмыслить услышанное.
– Вот и я про то. Короче, чеченцы прислали одного зека-отморозка. Я с ним сегодня уже разговаривала…
– Это после того, как из института ушла?
– Ну да, – неохотно кивнула она.
– А потом? После того, как вы поговорили? Тебя ведь долго не было. Где ты потом была?
– Неважно…
Стоя возле окна спиной к Максиму, Оксана сказала это тоном, дающим ясно понять: другого ответа он не дождётся. Ему же напротив вздумалось любой ценой узнать истину.
– Нет, важно! – Его вскрик заставил Оксану вздрогнуть. – Важно!
Оксана резко обернулась. Её глаза полыхнули гневом и, недобро усмехнувшись, она хотела ответить что-то ядовитое. Но вдруг, ухмылка исчезла также внезапно, как появилась, и черты её лица исказило выражение боли и ужаса. Она медленно, будто боксёр, получивший удар, сбивший дыхание, опустилась на корточки и вновь закрыла лицо. Хрупкие плечи мелко затряслись, и Максим с изумлением понял, что она плачет. Странно, но, кажется, раньше ему и в голову не приходило, что Оксана на это способна. Резко встав, он подошёл и присел рядом.
– Что произошло?!! Скажи, что он сделал?!! – Максим тряс её, как куклу и кричал, не задумываясь о том, что их разговор могут слышать за стеной.
Больше не сдерживаясь, Оксана рыдала во весь голос. Максим попытался обнять её, но она упрямо мотала головой из стороны в сторону и вырывалась, одновременно сжимаясь так, будто хотела вернуться в состояние эмбриона. Очередной всхлип перешёл в истерический крик:
– Сволочи!!!.. Подонки!!! Ненавижу!!! Пусти меня!.. Пусти… меня-а-а-а….
Он отдёрнулся, как при ударе током и выставил перед собой открытые ладони, показывая, что не будет хватать её. Впервые после Чечни ему стало страшно. Происходящее напоминало дурной сон. Может быть, сон о том, как единственный близкий ему человек сошёл с ума...
И тогда случилось непостижимое. Оксана с мокрым лицом и полными слёз глазами, которые окружали чёрные разводы потёкшей с ресниц туши, вдруг обхватила его шею двумя руками. Объятия были настолько сильны, что в какую-то секунду Максим подумал, что она на самом деле тронулась и теперь хочет задушить его. Поддавшись панике, он стремительно вырвался и попытался вскочить на ноги.
– Ты… что…
Но она перехватила его за свитер и тянула к себе, глядя снизу вверх. Незнакомое лицо напоминало грим актрисы авангардно-сюрреалистической постановки.
– Нет, нет!!! Не уходи! Пожалуйста!!! Не бросай меня!
Он тут же присел, и она уткнулась лицом ему в грудь, продолжая рыдать. Впервые обняв её, он не почувствовал радости – обстоятельства не навевали романтических эмоций. Прижимая её голову к себе, Максим машинально перебирал пальцами волосы и обводил знакомую обстановку зала испуганным взглядом. Словно боялся, что вот-вот из пустоты вынырнет демон. Тот, который пришёл за ней, но с радостью заберёт их обоих. Его – за компанию. Ведь ждать добрых фей можно лишь в детских сказках…
Её слёзы проникли сквозь свитер и оставили на рубашке пятно, такое же горячее, как и дыханье Оксаны. Всхлипывая всё реже, она понемногу успокоилась и замерла, но не отпускала его, прижимаясь, как раненый зверёк, подобранный в лесу нежданным спасителем. Они долго сидели под окном и молчали. А потом она стала рассказывать. То, что он хотел узнать с момента их знакомства. И тогда Максим понял, что иногда лучше не знать, чем знать…
***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#13 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:20:31

– …понимаешь, всё повторилось. Весь этот ад. Сначала те подонки. А сегодня этот… – Опустив голову ему на плечо, Оксана шептала жуткую исповедь. – Я не помню, куда он повёз меня… Я была в шоке, как… как в каком-то ступоре – ничего не соображала. Потом, когда мы выехали за город, потом… Я, я… я не могу…
Максим догадывался, что произошло за городом, но должен был услышать подтверждение ужасной правды из её уст. Он не замечал слёз, катящихся по его щекам, а только изо всех сил стиснул зубы.
– Рассказывай…
Звуки собственного голоса, вырвавшиеся из пересохшего горла, напоминали старческий хрип.
– Он… он изнасиловал меня.
Оксана вновь всхлипнула, и Максим крепче прижал её к себе.
– Всё кончилось, слышишь?– прошептал он, глядя на маленькую серёжку в мочке её уха, будто общался с этой серебряной капелькой, а не с её хозяйкой. – Всё кончилось…
– Всё только начинается, – неожиданно громко и чётко возразила Оксана. – Если этот гад ещё раз приблизится ко мне… Я убью его. Или себя.
– Прекрати! – обратился он к серёжке, почему-то думая, что разговаривает с ней. – Ты не понимаешь, что говоришь. В конце концов, есть милиция. Давай пойдём прямо сейчас…
– Это ты, Максимка, не понимаешь, – прежняя надменная убежденность в правоте каждого, даже не слова, а звука, сквозила в голосе. – У меня есть оружие… Только я не умею стрелять. Ты мне покажешь, как…
– Да ты с ума сошла!
– Может быть, – с небывалой легкостью согласилась Оксана и, мягко высвободившись, встала.
Где-то в её суставах раздался тихий щелчок. И этот звук показался обыденным до нелепости. Оксана с привычной непринуждённостью, словно говорила только что о планах на выходные, выгнула спину, нывшую от долгого пребывания в неудобной позе. Потом зачем-то выключила свет и, присев на диван, закурила. В отсвете пляшущего огонька зажигалки её перепачканное лицо выглядело бы забавным, если бы не застывшее на нём выражение мрачной решимости. Максим подошёл и, присев рядом, тоже закурил.
– Не знаю, – произнесла она, когда её сигарета уменьшилась почти наполовину. – Стоит ли говорить это… особенно сейчас. Правильно, ли ты поймёшь… – Огонёк вновь озарил её смертельно бледное, усталое лицо, на котором не было ни тени насмешки или притворства. – Ты лучший из всех, кого я встречала. Ты… ты – настоящий. Можешь верить или не верить, но я давно не замечаю... Ну… ты сам знаешь. И для меня ты самый лучший.
После каждого предложения Оксана глубоко и с какой-то нервной поспешностью делала затяжку, словно боялась, что нужные слова, как это бывает, выскочат из головы. Максим сидел и, не веря ушам, боялся шелохнуться. Ведь такое не говорят дважды. Во всяком случае, от неё он больше вряд ли услышит подобное. Дело даже не в смысле слов, а в интонации. Такой простодушной искренности он никогда раньше не слышал ни от неё, ни от кого-либо ещё. В темноте звучал голос ангела, которые, как известно, не умеют врать.
– Только с тобой я поняла, как здорово, когда рядом есть кто-то…
В словах не было той ядовитой насмешливости, к которой Максим привык настолько, что сейчас ему казалось, будто кто-то другой говорит голосом Оксаны.
– …есть кто-то… Кто-то, кто принимает тебя такой, какая ты есть. А теперь тебе лучше уйти…
Он взял пепельницу из её рук, затушил сигарету и спокойно сказал:
– Ты хочешь, чтобы я убил его.
– Я хочу, чтобы ты ушёл. Бог знает, что у этого подонка на уме. Может быть, он сейчас наблюдает за подъездом. И нельзя, чтобы он…
– Ты хочешь, чтобы я убил его, – стальным голосом повторил Максим.
– Я… я не говорила этого, – тихо возразила Оксана. – Просто покажи мне, как заряжать пистолет, там вроде какая-то обойма, какой-то предохранитель, что ли…
– Допустим, – Максим поднялся и, машинально поглаживая подбородок, прошёлся по комнате. – Допустим, я… мы от него избавимся. Что дальше? Если они такие крутые…
– Не ломай голову. Я просто пристрелю этого гада, и они от меня отстанут. А в милиции скажу, что этот бандит напал на меня в подъезде с пистолетом, я стала сопротивляться, и пистолет случайно выстрелил… Как думаешь, менты поверят?
– Бред.
С минуту они молчали. Как молчат люди, ищущие решение проблемы.
– Так что будет потом? – вновь спросил Макс, словно рассуждал сам с собой.
– Может, я ошибаюсь… Но мне кажется, у нас будет шанс.
Она сказала это так, словно вопрос об убийстве наёмника чеченцев был решен. И Максим не возражал, вдруг поверив, что иного пути нет. Отступить, означало предать её. Стать таким же негодяем, которые встречались Оксане раньше. В конце концов, ублюдок, надругавшийся над ней, заслуживал смерти.
– Потом мы могли бы уехать… Вместе, – сказала она, сделав акцент на последнем слове.
***
Он сидел на кухне за столом, обхватив голову и чувствуя во рту противный привкус никотина. Едкий дым очередной сигареты выедал глаза. Максим отрешённо смотрел на пистолет, лежавший возле переполненной пепельницы. Патроны, которые он извлёк из обоймы, стояли в ряд, как солдаты на построении. Вот ведь, ещё вопрос: откуда у неё эта пушка? Да, впрочем, не всё ли равно? Теперь, когда решение принято, это вряд ли имеет значение…
Опустив голову на руки, он незаметно задремал, и вдруг увидел себя на дне ямы, закутавшимся почему-то в детдомовское одеяло. Рядом лежал Валерка и невидящим стеклянным взглядом смотрел вверх. А по его лицу весело прыгали крупные капли дождя. И вдруг он повернул голову и сказал:
– Всех убивают из-за тебя…
Глухо вскрикнув, Максим вскочил так резко, что упал табурет и, схватив пистолет, направил его на окно.
– Э-э… ты чего? Максим! – раздался голос за спиной.
Он резко обернулся, продолжая держать пистолет перед собой. Оксана отшатнулась и, прижавшись спиной к стене, инстинктивно подняла руки ладонями вверх.
– Ты, ты… ты… что? Это же я, Максим!!!
В который раз за последние часы он видел ужас на её лице. В какое-то неуловимое мгновенье проскочила шальная мысль, что если сейчас нажать курок, выстрелами Оксану, вероятно, отбросит до дверей зала.
– Опусти пистолет, – она уже взяла себя в руки и говорила тихим, властным голосом.
Лишь положив оружие, Максим увидел патроны. Ч-чёрт… А ведь ему казалось, что пистолет заряжен. Бывает же такое.
– Что с тобой?
– Та-ак… привиделось, – ответил он, усиленно потирая глаза ладонью.
– Я слышала, как ты разговаривал…
На миг Максим остолбенел, а потом раздраженно бросил:
– Я ж говорю, приснилась ерунда какая-то, может, и сказал чего…
– Пойдём спать…
Оксана сказала это с такой простотой, будто они много лет были мужем и женой, и каждый вечер вот так ложились в постель, ставшую не более чем местом сна. С таким же необъяснимым спокойствием он кивнул:
– Пошли…
В постели Оксана прижалась к нему, но Максим даже не шелохнулся, погружённый в тяжёлые размышления о завтрашнем дне…
– Почему ты не ушёл? – едва слышно прошептала Оксана.
Он молчал. Меньше всего участвовать в её психологических опытах именно сейчас.
– Ты остался… – прошептала она, не дождавшись ответа, а спустя несколько минут, уже засыпая, сквозь полудрёму добавила: – Значит… мы будем вместе.
Вопреки мрачному настроению, с бешеным счастьем, стремясь вырваться из груди, заколотилось сердце. Цена, которую предстояло заплатить, не казалась чрезмерно высокой. Во тьме горел красный глазок музыкального центра, и тихо пела Земфира:
Ще-е-ербата-ая Лу-на,
И мы не в одной постели,
Светло, от того не смели…
***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#14 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:22:33

– Он идёт сюда, – сказала Оксана, старательно избегая его взгляда, и нажала кнопку отбоя на трубке радиотелефона. Был выходной, но Максима ждала работа. Необычная, непростая, опасная, грязная…
Он молча поднялся с кресла и подошёл к серванту. Взял с полки пистолет, который на фоне корешков книг выглядел безобидной игрушкой, лежавшей здесь спокон веков.
– Максим, – Оксана бросила на него быстрый взгляд и вновь отвернулась. – Ты… справишься?
– Справлюсь, – буркнул он, шнуруя ботинки, поскольку действительно был уверен, что справится. Как-то в Чечне, когда он находился в наряде по КПП, туда забрёл дежурный по части – молодцеватый, бесшабашный капитан. Назавтра его заменяли, и офицеру предстояла дорога домой – в обычную, спокойную, без ночных обстрелов и сопровождения цинковых гробов, жизнь. Жизнь с множеством глупых проблем и мелких радостей, жизнь, которая отсюда казалась чужой и нереальной. Но, как и всякий, капитан был рад выбраться из жирной чеченской грязи, пластами налипавшей на его видавшие виды и давно не видавшие гуталина берсы. По случаю этой радости он сделал то, что сделал бы и в любой другой день – изрядно напился. После чего извлёк из-под кровати остатки съестных припасов – тушёнку и прочие консервы, загрузил их в вещмешок и отправился кормить суточный наряд. А в тесной комнатушке КПП щедрый офицер задержался надолго. Оказывается, кроме консервов в мешке находилась фляга со спиртом. Допивая его из серой алюминиевой кружки, и не на секунду не умолкая, капитан достал из кобуры пистолет и стал показывать Максиму, как с ним обращаться. После чего устроил экзамен, выясняя, насколько рядовой Канышев освоил навыки обращения с табельным оружием. И даже заявил, что от теории они прямо сейчас перейдут к практике – пойдут в ближайшее село, поймают пару боевиков и расстреляют их в целях наведения конституционного порядка на территории Чеченской республики. К счастью, вскоре капитан уснул, завалившись на кушетке с полопавшимся дерматином…
– Стреляй в спину, – сказала Оксана и добавила: – У него, наверное, тоже есть оружие – главное, чтоб не успел достать. И не забудь сделать контрольный выстрел в голову… Ну… пускай менты подумают, что его свои убили. Хорошо?
Больше всего Максима удивляло то, каким спокойным, без малейших признаков дрожи голосом Оксана вела этот «инструктаж». Словно отправляла его в магазин и перечисляла перечень продуктов, которые нужно купить. Он посмотрел на Оксану тяжёлым взглядом и, одним движением застегнув молнию куртки, сквозь зубы ответил:
– Разберусь как-нибудь…
Когда он уже взялся за ручку двери, Оксана окликнула его, и вручила мобильный телефон.
– Я позвоню, когда он зайдёт в подъезд. Нажмёшь вот эту зелёную кнопку, а потом – красную. Запомнил? Ну, всё, тогда иди. И будь осторожен, ладно?
Максим молча вышел из квартиры.
Мобильник ожил через двадцать минут. Максим, который стоял на лестничной площадке между этажами, докуривая третью сигарету, вздрогнул и выругался. После некоторой заминки нажал нужную кнопку.
– Он пришёл, – голос Оксаны звучал с преувеличенной таинственностью, будто она передавала код от ядерного чемоданчика президента. – Здоровый мужик с косичкой…
Максим не стал отвечать, а сразу нажал красную кнопку. Достав пистолет, снял с предохранителя, передёрнул затвор и спрятал руку с оружием под полу куртки. В голове включился некий защитный механизм, стёрший мысли и выключивший чувства…
***
Сергей давно не был в таком приподнятом настроении. И дело даже не в том, что разочарованные менты отпустили его, не сумев припутать к налёту на чёртов ювелирный магазин. В конце концов, он с самого начала знал, что так и будет. Да и всех проблем его освобождение не решало. Просто… просто он шёл к ней, она ждала его, и очень скоро они будут вместе. Осознание этого наполняло душу тихой радостью.
Сергей уточнил у прохожего, как пройти на нужную улицу, забежал в магазин за бутылкой шампанского, а в цветочном киоске купил роскошный букет тёмно-бардовых роз. Бритва чувствовал себя школьником, идущим на первое свиданье и, мысленно подтрунивая над собой, мурлыкал под нос песню, выученную наизусть во время последней отсидки.
Пройдут года, и я вернусь,
Весной подснежник зацветёт,
И я в колени твои ткнусь,
И прошепчу: «Ну вот и всё…»
На хрипящем магнитофоне, в его отряде колонии усиленного режима альбомы Вани Кучина, который, по слухам, и сам хлебнул баланды, крутили денно и нощно.
Сергей увидел её в окне на пятом этаже. Оксана помахала рукой, а затем, коснувшись кончиков пальцев губами, прижала их к стеклу. От этого трогательного жеста защемило сердце. Рассмеявшись, Сергей стал на одно колено, как это делали рыцари перед своими избранницами много веков назад, и склонил голову на грудь. Шедшая мимо старушка с опаской покосилась на дурачащегося здоровяка. Вроде и в годах уже, а всё туда же…
В тёмный подъезд с обшарпанными стенами и без единой лампочки Сергей заскочил едва ли не вприпрыжку и не чувствуя ног, бодро зашагал по ступенькам.
…Позднее Максим не мог объяснить себе, зачем окликнул того бандита. Проще было застрелить его, как и советовала Оксана, в спину. На руку играло то, что Максим уже успел привыкнуть к полумраку света, проникающего через немытые окна пролётов. Пройдя рядом, мужик даже не повернул голову в его сторону.
Но что-то внутри заклинило, и Максим не мог поднять руку с пистолетом, весившим, казалось бы, тонну. Бандиту оставалось преодолеть несколько ступенек до следующего этажа, когда Максим заметил, что в руках тот несёт бутылку и… букет цветов. В ту же секунду он вспомнил Оксану, мёртвым голосом рассказывающую о том, как закончилась её встреча с подонком. И рука, продолжением которой стал пистолет, легко взметнулась вверх.
– Эй, ты! – Максим выкрикнул громко, с искренней, всепоглощающей ненавистью, вызванной мыслью о том, что этот гад набрался наглости идти к своей жертве, как на свидание.
Бритва замер и стал медленно поворачиваться, по тону определив, что (ну надо же!), кажется, его решили ограбить. Ему вдруг стало весело: никогда раньше такого не было.
Обернувшись, он понял, что дела обстоят серьёзнее. Парень с уродливыми чертами лица и шальным взглядом направлял на него пушку. Но опасения вызывало не столько это, сколько глаза юнца. Глаза ширнувшегося наркомана. Бритва ухмыльнулся, поняв, что столкнулся с проблемой в тот момент, когда меньше всего этого ждал. Вот так сюрприз…
– Стой на месте! – приказал Максим предательски дрожащим голосом. В ответ губы бандита расползлись в ухмылке, от которой за версту сквозило нешуточной опасностью. Шагнув на две ступеньки вниз, он хохотнул и тоном, выражающим не страх или растерянность, а лишь неподдельное любопытство, спросил:
– Или?
Максим судорожно сглотнул: он ожидал чего угодно, только не такой реакции.
– Я смотрю, пацан, у тебя проблемы, – озабоченно произнёс бандит, и Максим почему-то сразу ему поверил. Как это ни абсурдно – ведь проблемы, по логике вещей, должны быть не у него.
– И знаешь в чём? – продолжал бандит тягучим голосом – слова, казалось, не исчезали в пространстве, а складывались кирпичиками, образую невидимую стену, медленно надвигавшуюся на Максима. – В том, что ты привык грабить старушек, пугая их своей пукалкой. Но со мной этот номер не пройдёт. х*й ты угадал, сечёшь?
Только тут Максим заметил, что здоровяк находится в опасной близости к нему и продолжает спуск.
– И опусти «волыну», сынок. Знаешь, когда эту дуру держит какой-нибудь мент – полбеды, а вот в твоей дрожащей ручонке… Ты сам не боишься, а? Они ж, *ля, иногда стреляют, в натуре.
Палец Максима давно лежал на крючке, но руку словно парализовало.
– Я, слышь, недавно откинулся, – продолжал бандит с таким ленивым спокойствием, словно находился не под стволом пистолета, а беседовал со старым приятелем. – Даже не знаю, что сейчас делают с такими, как ты. Боятся, наверное? Ладно – будем считать, что я напуган до усрачки. Дальше что? Чего молчишь? Бабла хоть попроси, что ли…
Бандит остановился в трёх ступеньках от Максима и теперь почти нависал над ним гранитной башней, зачем-то одетой в мужскую дублёнку.
– А, может, давай шампуньки выпьем? – вкрадчиво поинтересовался великан и Максим, поняв, что произойдёт, за долю секунды, как это случилось, медленно, словно во сне отклонил голову. Казалось, что также медленно летела бутылка, брошенная Бритвой из неудобного положения. Тем не менее, она достигла цели, краем задев бровь. В тот же миг подъезд огласил грохот выстрела…
Бритва, прыгнувший сразу после того, как метнул бутылку, сперва почувствовал тупой удар в правую руку, затем ощутил жжение и только потом увидел вспышку. Будто кто-то перематывал назад видеозапись, и кадры шли в обратном порядке. Значит, сейчас он должен вернуться на ступеньки, бутылка – пролететь обратно, выпавший букет – прыгнуть в руку…
Но в следующий миг Сергей был на коленях, придавив своей массой отчаянно трепыхающееся тело. Размахнувшись левой, Бритва впечатал кулак в скулу грабителя и лишь тогда понял, что допустил ошибку. Сперва нужно было завладеть пистолетом, а уж потом крушить ублюдку челюсть…
Вторая пуля вошла в бок, раздробив ребро и разорвав внутренности на пути. Сергей даже не вскрикнул, а с шумом втянул сквозь зубы воздух, словно храбрящийся ребёнок, которому мать заливает царапину йодом. В сгущающейся перед глазами черноте молнией сверкнула ужасная догадка. Оксана может выбежать из квартиры и, конечно, пойдёт вниз, откуда доносится шум… Мысль придала силы, которой хватило, чтобы вцепиться в волосы противника и стукнуть его головой об пол.
Следующая вспышка блеснула рядом, где-то на уровне груди. Ставшее чужим и безвольным тело отказалось подчиняться и медленно обрушилось, полетев в жадный зев бездонной пропасти. И тут полыхнуло последнее озарение. Пистолет. Убийца стрелял из его пистолета. Тьма милосердно проглотила Сергея прежде, чем он успел понять значение этого открытия.
***
Прерывисто дыша и действуя на ощупь, Максим с трудом выбрался из-под грузного тела. Левая скула вздулась, заплывающий глаз уже практически не видел. Болела ушибленная спина, а гудящая голова раскалывалась на части. Тыльной стороной ладони он вытер кровь, сочащуюся из рассеченной брови, и потрогал затылок. Пальцы прикоснулись к чему-то горячему и мокрому. Хватаясь за перила, Максим с трудом поднялся, по-прежнему держа в дрожащей руке пистолет. Поняв это, он направил ствол на бледневшее пятно лица, и нажал курок. Хлопок разорвал пространство в последний раз. Контрольный выстрел. Пусть менты думают, что его свои убили, сказала Оксана. Пальцы разжались и пистолет, упавший на бетонную поверхность, глухо клацнул.
Максим держась за голову, побрёл вниз. Он забыл, что по их плану должен вернуться в квартиру. Ведь с минуты на минуту могут появиться милиционеры. Но что значили они по сравнению с белыми вспышками, разрывавшимися в его в голове, когда ослепший мир тонул в океане боли.
Он не помнил, как вышел из подъезда через чёрный ход. Как, согнувшись и обхватив голову руками, шёл вдоль стены дома, выходящей на заросший пустырь, то и дело хватаясь за неё, чтоб не упасть. А, дойдя до конца, не осмелился открыть глаза, боясь увидеть, как из-под пальцев на землю капают мозги. Максим не сомневался, что в его голове сквозная дыра и даже ощущал холод забравшегося внутрь ветра. Глаза открыть всё же пришлось, после того, как на пути вырос деревянный забор, в который он уткнулся. Отдёрнувшись, Максим повернул и, на каждом шагу опираясь об доски, пошёл вдоль забора. Через несколько метров рука провалилась в пустоту, а вслед за ней и сам Максим провалился в проём, зиявший на месте двух выломанных досок. Став на четвереньки, он зачерпнул пригоршню снега и, размазав его по лицу, осмотрелся.
Он был на пятачке, беспорядочно застроенном гаражами, налезавшими один на другой. Ворота многих ржавых стальных коробок с облезшей краской, судя по всему, не открывались годами. Особняком стоял деревянный сарайчик с перекошенной, держащейся на одной петле дверью. Зайдя в сарай, заваленный отжившей свой век мебелью и прочей рухлядью, Максим шагнул к стене и, прислонившись к ней спиной, закрыл глаза. И тут же оказался внутри центрифуги. В ужасе он открыл глаза, но было поздно: превратившийся в безумную карусель сарай продолжал вращаться, набирая скорость. Максим согнулся, и его в ту же секунду вырвало. Спазмов, как в случае с новогодним перепоем, просто не было: фонтан жёлто-зелёного цвета сразу вырвался наружу. Когда это закончилось, он вытер рот и слезящиеся глаза рукавом куртки, после чего медленно, как страдающий параличом старик, опустился на корточки.
С неуместным весельем затрезвонил мобильник, чудесным образом уцелевший в схватке. После нескольких неудачных попыток удалось извлечь трубку из кармана…
– Максим, это ты? – почему-то шёпотом спросила она.
– Я… – ответил он голосом покойника.
– Ты где?
– Здесь, – исчерпывающе пояснил Максим и, упав лицом вперёд, потерял сознание.
Прошло немало времени, прежде чем он очнулся и понял, что остался один во вселенной. Вокруг была тьма. Безбрежный, мёртвый космос. Пошарив по земле, рука наткнулась на пластмассовый брикет, и вцепилась в него, словно в спасательный круг. Будто дожидаясь этого, трубка запиликала. Мягкий зелёный свет крохотного экрана принёс успокоение. Значит, он ещё жив – в аду не бывает сотовых телефонов.
– Максим, где ты? Максим?!! – истерично кричала Оксана.
– Он не увезёт тебя, слышишь?!! – крикнул он ещё громче, задыхаясь от волнения. – Он больше никого никуда не увезёт!!!
Голос на другом краю вселенной долго молчал, а затем тихо молвил:
– Я знаю… Скажи, где ты?
– Я сейчас иду к тебе, слышишь? Сейчас иду!
– Да, – Оксана понемногу приходила в себя. – Я… я звонила тебе… Куда ты пропал? Максим, где ты, скажи?
– Я не знаю… Но я скоро приду…
Впотьмах он выбрался из сарая. Ему понадобилось полчаса, чтобы выйти к дому, находящемуся в сотне метрах от гаражей. Сложнее всего оказалось найти выход к забору – Максим долго блуждал по лабиринту стальных коробок.
Перед домом он остановился, силясь вспомнить нужный подъезд. Голова вновь загудела. Беспомощно глянув на трубку, которую продолжали сжимать окоченевшие пальцы, Максим едва не заплакал. Искать в памяти номер её домашнего телефона было бесполезно.
Подняв глаза, он увидел вдали красный огонёк, горящий на фоне темного силуэта и то опускающийся вниз, то возвращающийся на прежнее место.
Прошла ещё минута, в течение которой он мучительно размышлял над сущностью странного явления, пока не понял, что это человек, который курит и ждёт его. А ждать его мог только один человек. Сфокусировав зрение на маячке, Максим двинулся вперёд…
***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"

#15 R.F.

    Blood man

  • Помощник шерифаПомощники шерифа
  • 1 546 сообщений
  • Пол: м
  • Из: Беларусь

Отправлено: 17 Декабрь 2006 - 14:24:14

– Так, скока, говоришь, их было? – милиционер достал яблоко, вытер его о больничный пододеяльник, после чего с удовольствием захрустел.
Молодой лейтенантик работал всего месяц, и это было первое преступление, которое ему поручили расследовать самостоятельно. Признаться, он чувствовал лёгкое разочарование, поскольку надеялся начать карьеру с громких и серьёзных дел. К примеру – как недавнее заказное убийство в доме по улице Ахлестина. А тут – всего-то хулиганка. И, судя по всему – глухарь.
– Трое. Я ж говорил уже, – устало повторил Максим.
– Угу, – кивнул следователь, изо рта которого едва не вываливались сочные куски зелёного яблока. – Это я так… Уточняю… Вдруг ещё чего вспомнишь.
«Вспомнить» больше, чем было придумано, Максим при желании, конечно же, мог. Но решил этого не делать – чем сложнее ложь, тем легче в ней запутаться.
Ночью в воскресенье, после того, как ему стало хуже, Оксана, не внимая слабым протестам, отвезла его в больницу. Заспанный дежурный врач записал в карточку диагноз – закрытая черепно-мозговая травма и равнодушно поинтересовался, при каких обстоятельствах Максим её получил. Вместо него ответила Оксана, поведав заготовленную ранее версию. Согласно ей, прошлой ночью Максим шёл по городскому парку. И в этот момент ему приспичило по малой нужде, справить которую он отошёл за неработающее по причине позднего часа кафе. А потом, не успев застигнуть ширинки, заметил лишь три тёмных фигуры, получил удар сзади по голове и больше ничего не помнит. В общем, как в том фильме: очнулся – гипс…
– Ты эта… – начал лейтенант, но тут же замолк и принялся сосредоточенно ковыряться ногтём в зубах, пытаясь извлечь застрявшую кожуру. – Заяву писать будешь, или как?
Максим обречёно вздохнул и махнул рукой…
– Всё равно никого не найдёте.
Прежде чем ответить, следователь, наконец, извлёк кусочек шкурки и задумчиво осмотрел его, чему-то хмурясь.
– А ты знаешь, что… – доверительно сообщил он, не сводя взгляда с ногтя. – Скорее всего, и не найдём. К тому же ты примет не запомнил. Кого искать-то? И зачем ты вообще туда попёрся? Не мог уже до дома потерпеть? Ходите, где попало, а нам возись потом. Тебе, можно сказать, повезло ещё. Скажи спасибо, что хоть не прибили совсем…
Поднявшись с кровати, милиционер напялил шапку, отчего его смешные лопоухие уши оттопырились ещё больше.
– Ладно, терпила, выздоравливай. Потом придёшь, если передумаешь…
У выхода лейтенант бросил огрызок в урну, разумеется, не попал, но, сделав вид, что ничего не заметил, покинул палату.
– Ну, блин, козёл майонезный, – подал голос с соседней койки Семёныч – пятидесятилетний дядька, читавший газету. – Здесь ходи, там не ходи… Умник хренов. Ловили б хулиганьё лучше, а то скоро вообще на улицу не выйдешь…
После ухода милиционера они вместе пошли курить на лестничную клетку. Вернувшись, Максим плюхнулся на кровать, пронзительно скрипнувшую пружинами, и отвернулся лицом к стене с облупившейся краской и вываливающейся кое-где штукатуркой.
Он старался не вспоминать случившегося в подъезде, но мысли, не подчиняясь, возвращались к той схватке. Максим безуспешно доказывал самому себе, что поступил правильно: убил бандита и насильника, защитил… любимую. Любимую? Ответ менялся в зависимости от настроения и противоречивых выводов, казавшихся то истиной, то полной чепухой. В соответствии с этими периодами одни и те же факты переменчиво трактовались то «за», то «против». Неизменным было то, что Оксана единственный кто у него есть. И с этим не поспоришь.
И, тем не менее, что-то он упустил. Это «что-то» было деталью, оставшейся, после того, как сама машина отремонтирована и собрана. И вот бригада механиков тупо соображает, как такое получилось, ведь все знают, что такого получиться не могло. Как в одной из песен «Кино», всё на месте, да что-то не так…
Почему-то никак не удавалось убедить себя в том, что тот мужик был отмороженным головорезом. Не так он держался, что ли? Без тени страха и даже беспокойства, а с каким-то вызывающим достоинством. Многие ли смогут язвить под дулом пистолета? Мужик, имени которого Максим даже не знал, оставил в его памяти не злобу и ненависть, а… необъяснимое уважение, граничащее с восхищеньем. Не мог он, просто не мог быть «шестёркой», нанятой за пару сотен баксов. Да и представить его насилующим Оксану тоже не получалось. А вот то, что такой мужчина мог прийтись ей по вкусу – легко и просто. Интересно, было ли то изнасилование на самом деле? Уж как-то легко Оксана держалась после пережитого…
Размышляя, Максим незаметно уснул и увидел себя продирающимся сквозь зелёные заросли. Будто он находился в джунглях, подобно герою приключенческого фильма, для полного сходства с которым не хватало только мачете. Вместо него он держал зачем-то букет тёмно-бардовых роз, тех, которые дарил Оксане, а она выбросила. Тех, которые нёс ей убитый бандит. Шипы на стеблях кололи ладони, но Максим упрямо продолжал сжимать их, словно они служили талисманом, способным уберечь от злых духов. Чья-то рука сзади дернула его за плечо. Максим обернулся и увидел Оксану с лицом, перекошенным гримасой злобы.
Подскочив, он вскрикнул. Рядом стоял Семёныч.
– Ты чего? – спросил тот.
– Да так… – Максим оторвал голову от подушки и пришёл в себя. – Приснилась хрень какая-то…
– Бывает, – кивнул Семёныч. – Там к тебе пришли, на лестнице ждут.
Оксана стояла лицом к окну и смотрела на падающий мокрый снег. На блестящем асфальте снежинки сразу же исчезали – плюсовая температура держалась вторые сутки.
Обернувшись, она смотрела, как он, держась за перила, медленно спускается к ней. Когда Максим остановился рядом, Оксана сделала шаг и легонько коснулась прохладными губами его щеки. Максим лишь прикрыл глаза – как ни странно, целовать её в ответ ему не хотелось. Даже мысли о сексе, одолевавшие его раньше, куда-то исчезли. Подождав несколько секунд, Оксана отстранилась и вытерла кончиком платка помаду с его щеки. Она выглядела смертельно уставшей и одинокой. Максим снова удивился самому себе: её несчастный вид не вызвал в душе никаких эмоций. Переведя взгляд за окно, она едва слышно спросила:
– Как ты?
– Нормально, – ответил Максим охрипшим голосом: язык с трудом ворочался в пересохшем рту.
Она протянула пачку сигарет. Вот за это спасибо – курево у него заканчивалось.
Потом они стояли и, молча глядя друг на друга, курили. При описании таких моментов в книжках обычно говорится, дескать, слова им в этот момент были не нужны, они разговаривали глазами и всё такое… Но слов как раз не доставало, при том, что поговорить стоило о многом. Затягиваясь и щурясь от дыма, Максим отрешенно, словно находился в другом месте, размышлял о том, почему она до сих пор в городе. Ведь, по идее, ей следовало уехать из Михалограда в тот же вечер. Она осталась… Неужели из-за него? Другого логического объяснения не находилось и он вновь почувствовал, как что-то перевернулось в душе, раздирая её в кровь. Неужели он действительно значит для неё больше, чем шут, которого можно прогнать в любой момент? Он посмотрел за окно, а когда вновь повернул голову, увидел, что Оксана совсем рядом. И его руки сами обняли её.
Оксана поспешно, будто боясь, что он оттолкнёт, прижалась щекой к его груди.
Всё-таки… Какое имеет значение, кого и за что пришлось убить на тёмной лестнице…
– Прости меня, – прошептала она. – Прости…
Максим несмело коснулся её мокрых щек.
– Ты что? Не надо, всё хорошо.
Стена ледяного равнодушия, которой он неумело пробовал оградить себя, рухнула и исчезла в бурном потоке хлынувшей нежности.
– Ничего, – Оксана резко отстранилась и, видимо, пытаясь скрыть смущение, достала из сумочки косметичку. Затем, избегая встречаться взглядом, промокнула платком краешки глаз и деловито заработала кисточкой для ресниц.
– Когда тебя выписывают? – спросила она с напускной небрежностью, не прекращая своего занятия.
– Сказали, через пару дней, – буркнул Макс, обескураженный резкой переменой в её поведении.
– Я заеду, – пообещала она и захлопнула крышку пластиковой коробочки. – Пока…
Оксана развернулась и пошла, не оборачиваясь, лишь каблуки изящных импортных сапожек звонко цокали по ступенькам.
Он не видел её глаз, когда она выходила на улицу, толкнув дверь сильнее, чем требовалось. И хорошо, что не видел. Уж слишком заметна была ненависть в глазах демона, принявшего ангельское обличье.
***
Весь ужас происшедшего она осознала в момент, когда затихло эхо последнего выстрела. Оставалась надежда, что её план сорвался, и Максим не смог убить Сергея. Может, случилось наоборот – ведь Бритва гораздо сильнее и вполне вероятно, что сейчас не он, а Максим, лежит на ступеньках, залитых кровью.
Может быть, они сцепились, и Бритве удалось отобрать пистолет. Она достаточно хорошо изучила его и знала, что даже в такой ситуации Сергей не стал бы убивать безоружного противника. Он мог бы выстрелить несколько раз, к примеру, в потолок. А Максим, спасаясь, кубарем скатиться по лестнице и убежать… Господи, сделай, чтоб было так! Пусть они оба останутся живы! Господи, какой страшный бред… Четыре выстрела, прозвучавшие за дверью, убили её глупые надежды.
Кто-то из двоих мёртв. Очень скоро она узнает, кто именно. Вот-вот раздастся стук в дверь. И тогда она узнает… Господи, пусть это будет Сергей. Единственный на земле, кто любит её. Бессильно опустившись на пол, Оксана обхватила колени руками и застыла в позе зародыша. Сейчас постучат… Но вместо этого внизу оглушительно хлопнула входная дверь.
Настойчивый стук раздался через полчаса. Незадолго до этого подъезд наполнился голосами. Первым был истеричный крик какой-то женщины.
Вскочив, Оксана припала к дверному глазку. В темноте различался лишь смутный силуэт.
– Откройте, милиция!
Глубоко вздохнув, она попыталась унять дрожь в трясущихся коленках. Это было нелегко – всё тело мелко-мелко вибрировало. Будто она сидела на крышке работающей стиральной машины советского производства.
– Добрый день…
Широкоплечий, коротко стриженый парень в кожаной куртке держал перед собой пластиковую карточку-удостоверение.
– Уголовный розыск… Можно войти?
– Да, конечно, – она сняла цепочку и подумала, что если этот мент не вычислит её в течение минуты по голосу – значит, перед ней умственно отсталый.
– Извините за беспокойство… Несколько вопросов.
Сыщик достал из кожаной папки лист бумаги и, присев на пуф, стал писать. Сначала он записал её данные, затем поинтересовался, весь ли день она находится в квартире, не слышала ли каких-нибудь посторонних звуков, хлопков, не происходило ли других странностей? При этом челюсти опера с ничего не выражающими глазами непрестанно двигались. Видимо, милиционер считал, что копы в американских боевиках выглядят такими крутыми именно за счёт того, что постоянно жуют резинку. Она отвечала односложно и после каждой фразы непроизвольно, но потому естественно, зевала. Сказывалась нервная реакция на стресс.
Да, она находится дома с утра, но проснулась только пятнадцать минут назад и, конечно, ничего не слышала… А что, если не секрет, случилось?
– В вашем подъезде убили человека, – ответил опер и, видя, как расширились её глаза, добавил для пущего эффекта: – Обычное дело – заказная мокруха…
– Правда? – спросила она с напускным безразличием. – А кого убили?
– Какого-то мужика, личность пока не установлена…
Значит, в живых остался Максим. Оксана едва не вскрикнула и, поспешно отвернувшись, прикусила задрожавшую губу.
Напоследок опер записал телефон на вырванном из блокнота листке и попросил звонить, если она вдруг что-нибудь вспомнит. И вообще, звонить, если вдруг понадобится помощь, и даже если просто станет скучно…
После ухода сыщика Оксану затрясло еще больше. Из горла вырывались всхлипы. Если она не успокоится сейчас же, начнётся истерика, возможно с криками. Могут прибежать соседи и почти наверняка об этом узнают менты. Вот уж, небось, заинтересуются причинами столь бурной реакции. На предательски подгибающихся ногах она прошла в кухню. Дрожащими руками налила четверть стакана коньяка и выпила залпом, ни чувствуя ни вкуса, ни привычного тепла. Взяв трубку телефона, набрала номер своего же мобильника. Короткий обмен бессмысленными фразами и больше Максим не отвечал. В раздирающим душу неведенье прошли ещё три часа, в течение которых она, наверное, раз двадцать звонила на свой мобильный. Потом Максим, наконец, ответил, а спустя сорок минут пришёл – бледный, весь в крови, едва держащийся на ногах.
…Следующие дни стали самыми тягостными в её жизни. Возможно, было бы проще, будь рядом Максим. А может, наоборот – было бы ещё хуже. Как бы там ни было, он зализывал боевые раны в больничной палате, а она в одиночку сходила с ума…
Разумеется, ни о какой учёбе не могло быть и речи. Отключив оба телефона, Оксана зашторила окна и, лёжа на диване, бессмысленно тискала кнопки телевизионного пульта. Откуда-то прорезался зверский аппетит – возможно, ещё один симптом потрясения. Не отрываясь от экрана, она в неимоверных количествах поглощала крабовые палочки, колбасу, замороженные сардельки из вакуумной упаковки, печенье, шоколад, поп-корн и сухарики, запивая всю эту дрянь пивом и минералкой, напоминая самой себе прожорливую свинью, дорвавшуюся до вожделённого корыта. Крошки покрывали диван сплошным слоем, на полу валялись обрывки целлофана и этикеток, которые она зачем-то срывала с бутылок, но у неё и мысли не возникло убрать этот бардак. Зачем? Для кого? Для того, который уже в могиле или для того, который сейчас пьёт таблетки и верит непонятно во что?
Как только за окном смеркалось, и вечер с каждой минутой всё смелее заявлял свои права, Оксана шла в ванную. Наспех приняв душ, наводила макияж, пытаясь напевать что-нибудь из репертуара Земфиры. Но пение отзывалось звуками, напоминающими скрип лезвия по стеклу. И в голове просыпался зловредный барабанщик, начинавший сотнями палочек методично выстукивать какие-то африканские мотивы. Заставить его умолкнуть могла лишь порция спиртного. Выпив, Оксана покидала квартиру с торопливостью вора, линяющего с места кражи.
Затем начинался маршрут по барам. Хорошо если удавалось найти местечко в самом темном углу, где можно было сидеть, ни привлекая внимания, курить, пить коньяк и кофе. В такие моменты она напрочь выпадала из реальности и, уставившись в одну точку, пыталась осмыслить случившееся, чтобы понять, как жить дальше. Хотя и не знала, хочется ли ей жить вообще…
Желала ли она смерти Сергея на самом деле? Нет. Любила, ли она его? Нет… Наверное, нет. Что значили для неё проклятые деньги, лежавшие сейчас на пыльных антресолях в общаговской комнате? Ничего, чёрт возьми! НИЧЕГО!
А что значит Максим? Она не знала ответа. Она не врала, когда говорила, что он единственный близкий для неё человек. Она думала то же самое, когда встретила Сергея, окружившего её нежностью и заботой. А потом она была не она. Когда забралась в его тайник и решила, что эти деньги – её шанс, золотой ключик к дверям, за которыми была лучшая жизнь. Но можно ли было купить её за деньги? Она не имела склонности преувеличивать свои благодетели, но дело действительно было не в деньгах. Просто что-то… Нет не что-то, а кто-то. И не кто-то, а Ведьма заставила её свершить страшную месть. Тому, кто её любит. Но за что? За то, что сделал с ней другой – подлец, которого она любила, вопреки всему, может быть, до сих пор. В тот момент, когда она увидела розы в руках встречавшего её на перроне Димы Савицкого, она решила, что будет мстить всем кобелям при любой возможности. У неё был оружие. Она сама была оружием. Сыром в мышеловке, привлекавшим всех этих похотливых дебилов, как пламя свечи притягивает безмозглых ночных мотыльков.
Нет, Максим не относился к их породе, но… Просто ему не повезло. Не повезло тем, что он встретился на её пути, не повезло тем, что оказался не таким, как все, и пробудил в ней неуемное желание узнать, что кроется под уродливой оболочкой Квазимодо. А, увидев, она отпрянула, едва не обжёгшись. Она не была готова увидеть то, что увидела. Его душа лучилась мягким, тёплым светом. Огонь маяка на вершине холодной гранитной башни, куда ей каким-то образом удалось попасть. И так хотелось остаться здесь навсегда, смотреть на этот внеземной свет, греться в его тепле, слушая, как снаружи воет безжалостный ветер, всполохами фотовспышек бесится молния – сюда им не попасть. Но проснулась Ведьма и, цепко схватив её холодными крючковатыми пальцами, приказала действовать…
Если ты не погасишь этот огонь, то растаешь рядом с ним. Растечёшься лужицей прозрачного воска, а потом застынешь, став белесым пятном. Как жирный след на столе после пьяного пиршества, участники которого жадно хватали грязными пальцами скворчащее мясо прямо со сковороды.
Оксана по-прежнему не знала, для чего приказала Максиму убить Сергея. Чтобы отомстить за свою изнасилованную любовь или, чтобы залить грязью и кровью чистый огонёк, который она обожала и боялась?
Удивительно, но к жизни её вернули милиционеры, расследовавшие преступление. Ей позвонили из УБОПа, и попросили зайти для неофициальной беседы. В уже знакомом кабинете уже знакомый капитан Бухавцов настоятельно выяснял, что она думает по поводу трагической гибели своего знакомого и чем, собственно говоря, может помочь следствию? На этот раз ёрничать у Оксаны не было желания, да и выглядело бы это весьма странно. Она измученно смотрела на милиционера, вновь и вновь объясняя, что была знакома с погибшим очень недолго и, хотя его смерть, стала для неё шоком – ничего интересного, что могло бы помочь следствию, увы, не знает. И почему его расстреляли практически на пороге её квартиры, не знает тоже – о встрече в этот день они не договаривались. Может быть, предположила вслух Оксана, киллер следил за ним и когда Сергей вошёл в подъезд, решил, что это наиболее удобное место для осуществления задуманного? Вполне вероятно, согласился капитан, не сводя с неё проницательного взгляда, в котором читалось неверие ни единому её слову.
В тот же день она обнаружила, что за ней следят. Довольно умело, но недостаточно профессионально, раз уж она, человек неискушенный в тонкостях оперативной работы, засекла хвост. Этот факт изрядно позабавил её и пробудил новый интерес: сможет ли она переиграть матёрых ищеек и как долго сумеет водить вокруг пальца? Конечно, взявшись за неё конкретно, они рано или поздно докопаются до правды. Но рано или поздно? – вот в чём вопрос. Мысль о возможном наказании её не пугала, отзываясь в душе лишь тупым равнодушием. Жаль, конечно, если на пару с ней в тюрьму угодит и Максимка – ему там придётся нелегко. Но, в конце концов, он знал, на что шёл. И у него был выбор…
Всё, что она предприняла для того, чтобы отвести подозрения – стала, как прежде, ходить на учёбу. И спустя ещё несколько дней оперативники УБОПа, утратив к ней интерес, занялись отработкой других версий.
***
"...Моё будущее - мысль,
Моё прошлое - лишь слово.
Но я - это мгновение"

Morten Harket "JEG KJENNER INGEN FREMTID"





ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛОВ САЙТА ВОЗМОЖНО ТОЛЬКО С РАЗРЕШЕНИЯ АВТОРОВ И УКАЗАНИЯ ССЫЛКИ НА САЙТ Стивен Кинг.ру - Творчество Стивена Кинга!
ЗАМЕТИЛИ ОШИБКУ? Напишите нам об этом!
Яндекс.Метрика