#1081
Отправлено: 30 Июнь 2009 - 18:36:54
Все эти эмоции наглухо отодвигали искусство на второй план. Хотя в центр экспозиции была поставлена ее величество картина. Но на них никто уже не смотрел. Все начинали жить какой-то своей жизнью. Жизнь протекала там, за стенкой, и здесь, среди зрителей, между ними возникали этические взаимоотношения, от которых волосы поднимались дыбом.
И заметь, никакой литературы!
Олег Кулик
#1082
Отправлено: 02 Июль 2009 - 16:59:57
КОЧЕРГА
русская народная сказочка
Жила-была кочерга. Ворошила она угольки в печке, выгребала золу, поправляла поленья, ежели они горели неправильно. Много угольков она переворошила, много золы повыгребла. Надоело ей у печки жить, опротивело угли горячие ворошить, наскучило золу серую выгрeбать. И порешила кочерга из дому сбежать, дабы найти себе работу полегче, почище да поприятней. Как токмо вечером прогорела печка, поворошила кочерга угольки, выгребла золу. А потом взяла да и ушла из дому. Переночевала в крапиве, а утром и пошла по дороге. Идет, кругом осматривается. Глядь — идет навстречу кочерге повар:
— Здравствуй, кочерга.
— Здравствуй, человек.
— Куда путь держишь?
— Ищу себе работу.
— Ступай ко мне.
— А что я делать должна?
— Будешь ты угли к котлам-сковородам подгрeбать да отгрeбать, за огнем смотреть, чтобы жаркое не подгорало, чтобы суп не выкипал, будешь печь под пироги вычищать.
— Нет, это дело не по мне. Мне б чего полегче, почище да поприятней найти.
— Ну, тогда прощай, кочерга.
— Прощай, человек.
Пошла кочерга дальше по дороге. Глядь — навстречу ей сталевар:
— Здравствуй, кочерга.
— Здравствуй, человек.
— Куда путь держишь?
— Ищу себе работу.
— Ступай ко мне.
— А что я делать должна?
— Будешь со мной сталь варить: уголь в домну задвигать, за огнем следить, стальную корку пробивать, жидкую сталь из домны выпускать.
— Нет, это дело не по мне. Мне б чего полегче, почище да поприятней найти.
— Ну, тогда прощай, кочерга.
— Прощай, человек.
Пошла кочерга дальше по дороге. Глядь — навстречу ей майор из Тайного Приказа.
— Здравствуй, кочерга.
— Здравствуй, человек.
— Куда путь держишь?
— Ищу себе работу.
— Ступай ко мне.
— А что я делать должна?
— Будешь вместе со мной врагов народа пытать: пятки им жечь, мудя прижигать, на жопу государственное тавро ставить. Работа чистая, легкая и веселая.
Подумала, подумала кочерга и согласилась. С тех самых пор работает она в Тайном Приказе.
Владимир Сорокни "Сахарный Кремль"
бгг, его всего можно на цитаты растащить, на башенки, да по кирпичику...
inter urinas et faeces nascimur
#1083
Отправлено: 03 Июль 2009 - 00:26:04
Она смотрела на него. Лицо старика было спокойным и отрешенным. Бледно-голубые глаза смотрели внимательно. Белки вокруг них были с сильной желтизной. Судя по правильным чертам его морщинистого, нездорово желтого, покрытого частыми пигментными пятнами лица, в молодости он был красивым человеком.
– Когда же это случилось?
– В 1946 году, 21 октября. На вилле моего отца Себастиана Вольфа.
– Они вас простучали?
– Да. И убедились, что я ein taube Nuss. Пустой орех.
– И что потом?
– А потом я благополучно стал рабом Братства. Хотя, собственно, был им и до простукивания.
– Они вас использовали еще раньше? Каким образом?
– Самым непосредственным. Детей вообще очень легко использовать, досточтимая мисс Дробот.
– Не понимаю.
– Мой отец, Себастиан Вольф, был одним из видных членов Братства. А мы жили с ним. В один прекрасный день он решил простучать меня. И мою сестру. Она погибла, а я выжил. До этого он использовал нас как необходимые декорации. И маму тоже. Но она погибла раньше…
– А... сколько вам было, когда вас простучали?
– Семнадцать лет.
Ольга посмотрела на вилку с наколотым кусочком рыбы, взяла ее, поднесла ко рту. И снова бросила на поднос.
– Не хочется есть, – старик понимающе закивал желтой головой. – Мне тоже. Здесь перед отбоем у всех плохой аппетит. Зато утром все голодны как звери! Причина вполне объективная!
Он рассмеялся.
В его смехе было что-то по-детски беспомощное.
«Одиночество – дар свыше...» – вспомнила Ольга.
– Что было с вашим отцом? – спросила она, разглядывая дрожащие руки старика.
– Последний раз я видел отца, когда он крушил мне ребра. На сестре он, признаться, устал. И со мной был не очень точен: ребро сломалось и задело печень. Но я выжил. Хотя с тех пор лицо мое желто, как у китайца. Поверьте, мисс Дробот, в первые дни пребывания здесь они принимали меня за своего! Я дружу с китайцами.
Он отщипнул кусочек курицы и отправил в рот. Вставные челюсти его еле слышно заклацали. Он жевал так, словно совершал тяжелую работу. Редкие белые волосы на его желтой голове дрожали.
– Скажите, почему они вас и... нас не убили? Ведь это так просто. Содержать вас и прятать пятьдесят восемь лет! Зачем? Да и нас тоже...
Вольф дожевал, вытер губы салфеткой.
– Видите ли, мисс Дробот, когда человека убивают, а потом сжигают, от него все равно что-то остается. Пепел, например. И не только. Что-то посущественней пепла. Покидая наш мир не по своей воле, человек образует в нем дыру. Потому что его вырывают отсюда насильственно, как зуб. Это закон метафизики жизни. А дыра – заметная вещь, досточтимая мисс Дробот. Ее видно. Она долго зарастает. И ее чувствуют другие люди. Если же человек продолжает жить, он никакой дыры не оставляет. Поэтому спрятать человека гораздо проще и выгодней. С метафизической точки зрения, конечно.
Ольга задумалась. И поняла.
– Убивали пустышек, как они нас называют, только в России. В сталинское время, когда был Большой террор, и позже, когда террор был Маленький. Там Братство не опасалось за метафизические дыры после смерти отдельных личностей.
– Почему?
– Потому что Россия – это единая метафизическая дыра.
он же, "23000"
не пойму, то ли я уже читал, то ли нет. тем не менее
inter urinas et faeces nascimur
#1084
Отправлено: 14 Июль 2009 - 14:25:59
"К бою готовьсь!" - как говорят матросы.
На левую руку Тартарен надевал железную перчатку с шипами, в правую брал трость со шпагой внутри, в левом кармане у него был кастет, в правом - револьвер. На груди, между сюртуком и жилеткой, скрывался малайский крисс. Но уж насчет отравленных стрел - ни-ни! Это - оружие вероломное!..
Перед самым уходом он в тишине и сумраке кабинета некоторое время упражнялся; фехтовал, стрелял в стену, играл мускулами, затем брал ключ от калитки и важною медлительною поступью шел через сад. По-английски, господа, по-английски! Вот она, истинная храбрость! Пройдя сад, он отворял тяжелую железную калитку. Он отворял ее рывком, так что снаружи она ударялась об ограду... Если бы они стояли за оградой, от них бы мокрого места не осталось!.. Вот только, к несчастью, они не стояли за оградой.
Тартарен выходил за калитку, мгновенно оглядывался по сторонам, поспешно запирал калитку двойным поворотом ключа и - в путь!
На Авиньонской дороге ни одной живой души. Двери заперты, огни погашены. Темным-темно, лишь кое-где в ронском тумане мигает фонарь...
Величавый и непоколебимый, Тартарен из Тараскона мерно шагал в ночном мраке, высекая из булыжника искры железным наконечником трости... Где бы он ни шел - по бульвару, по улице или по переулку, он неизменно держался середины дороги, что является весьма благоразумной мерой предосторожности, ибо так вы всегда увидите надвигающуюся опасность, а главное - так вам не грозит нечто, иной раз выливающееся по вечерам из окон на тарасконские улицы. Подобная осмотрительность вовсе не означала, однако, что Тартарен испытывал страх... Нет, он только остерегался!
Лучшее доказательство того, что Тартарен не испытывал страха, заключается в следующем: в Клуб он шел не бульварами, а через весь город, то есть самым длинным, самым темным путем, бесконечно колеся по всяким мерзким закоулкам, в конце которых зловеще поблескивала Рона. Бедняга все надеялся, что на повороте одной из таких трущоб внезапно вырастут из темноты они и бросятся на него сзади. Им бы не поздоровилось, можете мне поверить... Но по иронии судьбы ни разу, ну то есть ни разу в жизни, Тартарену не повезло на неприятную встречу. Хоть бы собака, хоть бы пьяный. Никого!
Изредка все же фальшивая тревога бывала. Шаги, приглушенные голоса ... "Внимание!" - говорил себе Тартарен, замирал на месте, вглядывался в темноту, нюхал воздух, по способу индейцев припадал ухом к земле... Шаги приближались. Голоса звучали отчетливее. Сомнений нет! Это они! Они сейчас подойдут.
И вот уже Тартарен с загоревшимся взглядом, тяжело дыша, весь подобрался, точно ягуар, вот сейчас он прыгнет, издав воинственный крик, как вдруг из темноты слышатся приветливые голоса тарасконцев, спокойно окликающих его:
- Э! Глянь-ка... Да это Тартарен! Здравствуйте, Тартарен!
Проклятие! Это аптекарь Безюке с семейством, - он только что спел свой романс у Костекальдов.
- Добрый вечер! Добрый вечер! - в ярости, что обознался, цедил сквозь зубы Тартарен и, с остервенением взмахнув тростью, исчезал во тьме.
Прежде чем войти в Клуб, бесстрашный тарасконец еще некоторое время расхаживал в ожидании взад и вперед возле дома... Наконец ему надоедало их ждать, и, окончательно убедившись, что они и на сей раз не появятся, Тартарен бросал последний вызывающий взгляд в темноту и злобно шептал: "Никого!.. Никого!.. Никогда - никого!"
А.Доде - Тартарен из Таранскона
#1085
Отправлено: 14 Июль 2009 - 16:17:28
Э.Хеммингуэй - Зеленые холмы африки
В наши дни с писателями бывает всякое. В определенном возрасте писатели-мужчины превращаются в ворчливых бабушек. Писательницы становятся Жаннами д'Арк, не отличаясь, однако, ее боевым духом. И те и другие мнят себя духовными вождями. Ведут ли они кого-нибудь за собой или нет – это не важно. Если последователей не находится, их выдумывают. Тем, кто зачислен в последователи, никакие протесты не помогут. Их обвинят в предательстве. А, черт! Чего только не случается у нас с писателями! Но это еще не все. Есть и такие, кто пытается спасти душу своими писаниями. Это весьма простой выход. Других губят первые деньги, первая похвала, первые нападки, первая мысль о том, что они не могут больше писать, первая мысль, что ничего другого они делать не умеют.
#1086
Отправлено: 18 Июль 2009 - 12:30:53
земфира
#1087
Отправлено: 19 Июль 2009 - 19:23:25
inter urinas et faeces nascimur
#1088
Отправлено: 31 Июль 2009 - 02:51:40
Я мирно допивал свое пиво и, размышляючи, хрипел:
— Молодец ты, дружок; был почти около самого Абсолюта, а теперича с нами, свиньями, пьешь...
Глаза Ангела вдруг сузились в одно напряженное, слабоумное воспоминание. Он мотнулся к моему ушку. Я жевал угодливо по отношению к самому себе.
— Расскажу сейчас тебе одну мерзость о Творце... Хе-хе... Вспомнил. Никто об этом не знает. — И Ангел сальными губками стал тихо-тихо пришептывать. По мере того как он шептал, мое лицо, с сосиской в зубах, разулыбалось, и я понимающе трясся от удовольствия всем своим плотным телом. Кругом сновали черные, забытые Незабывающим лица.
— Только никому не говори, — с расстановкой сказал Ангел и поднял палец вверх.
Вскоре я обратил внимание на одну кошмарную деталь: Ангел вынул из кармана зеркальце и, поставив его у пивной кружки, нет-нет да и вглядывался в себя, совсем скотского.
«Хе-хе... А ему даже в таком состоянии не чужд нарциссизм», — подумал я, а потом вскрикнул: «Ну и патология!»
Метагалактическое сознание вдруг вспыхнуло, оживилось и, бросив жрать, опять накинулось на меня со своими идеями.
— Весь мир — гнет напряжения между Ничто и Абсолютом, — пришептывал Ангел. — Стремление Абсолюта к Ничто и противоположное стремление его тварей вверх — вот причина сумеречного, химеричного существования мира. В жизни действуют слишком противоречивые, взаимно исключающие силы, которые если могут как-то уравновеситься, то в результате дают только возможность простого существования, а отнюдь не гармонию. А отсутствие гармонии ведет к патологии, к уродству. Поэтому вечна дисгармоничность, разлад есть первый признак жизни, особенно духовной. Патология — это главный нерв жизни, выражение единства двух исключающих начал: стремления вверх и стремления вниз. Патология — суть мира, крик его сущности... Патология должна быть символом веры сколько-нибудь мыслящих существ. Нет, нет и никогда не будет гармонии!
Мне это показалось таким родным, что от близости к Ангелу я аж вспотел. Да и пот был какой-то особенный, липкий и гадюче-духовный, точно выделялись отходы моих самых тайных мыслей.
— Скажу по своему опыту, — добавил я, и гаденько-родной, как мысль о смерти, потик прошел у меня от солнечного сплетения до пупка, — скажу по опыту, что условием возникновения патологичности является, как ни странно, сознание того, что есть нормальный, здоровый мир... Он есть только в предчувствии, в возможности, как хотите; по существу, его нет; но идея о нем дает возможность существовать патологическому... Тупость и несуществование гармоничного, прекрасного мира и в то же время желаемость его выявляют и доказывают тотальную реальность бреда...
— Далеко, далеко пошли, — хихикнул Ангел. — Тут целая система... Великая и тайная... Как-нибудь в другой раз... Возможно, я вознесу кого-нибудь в чистую страну патологии... Патологии без конца... Многообразной... в больной красоте...
— Скажите, — перебил я, — а там, по ту сторону... духи... ведь говорят, что духовное неотделимо от добра, от нравственного начала-с, так сказать — ерунда? — ласково взглянул я, снимая свой невроз.
— Ерунда, — ухнул Ангел. — Духовное скорее неотделимо от зла... Там, среди духов, можно встретить таких патологических созданьиц, что никакие ваши земные трехголовые уродцы не сравняются... Есть существа, обособленные в своем безумии, смотрящие в себя духовным, неземным оком... Есть неслыханные параноики, несущиеся по Космосу с мыслями о постабсолютном существовании... Есть злобные, смрадные богоненавистники, кусающие свои мысли, потому что в их мыслях есть божественный свет... Или чудовищные Дон Кихоты зла, вообразившие, что существует Добро. Они с воем, с безумно открытыми для вихрей глазами носятся по Духовному Космосу, преследуя существующее только в их воображении добро. Они махают, махают своими черными крыльями, колотя пустоту, в которой они видят возносящихся Спасителей и чистых, убегающих Мадонн... Есть дующие в свою односторонность, уходящие в оторвавшиеся от всего целого облачка-миры... В этих блуждающих далеко от Всеобщего островах патоизменяется сущность этих созданий, приобретая не сходимые ни с кем черты, и эти создания уже никогда не вернутся в целое... Есть женственные видимости, поющие забытые Богом песни, существующие только до сотворения мира... Патология, патология — и нет ей конца! — закричал на весь зал Ангел.
— О, тишина, тишина, тишина, — вдруг завыл я, ничего не понимая. — Расскажите наконец мне ваши тайны деградации!
Юрий Мамлеев. "ГОЛОС ИЗ НИЧТО"
#1089
Отправлено: 31 Июль 2009 - 14:09:10
inter urinas et faeces nascimur
#1090
Отправлено: 31 Июль 2009 - 14:34:07
И Сведенборг хвастает тем, что все сочиненное им ново, а на деле оно - Свод выжимок из старинных книг.
Человек водил напоказ обезьяну, ибо был немного умнее ее, но он возгордился и почел себя много умнее семерых мудрецов.
Таков Сведенборг: он показал греховность церквей и ложь лицемеров и возомнил, что он один на земле вырвался из сетей религии.
Во-первых, Сведенборг не открыл ни одной новой истины.
Во-вторых, его сочинения - старая ложь.
И вот причина: Сведенборг беседовал с Ангелами, которые любили религию, но тщеславие не позволило ему беседовать с Дьяволами, которые ее ненавидят.
Поэтому Сведенборг повторяет чужие мнения и исследует лишь небеса - но не больше.
И всякий посредственный человек способен из книг Парацельса и Якоба Беме произвести десять тысяч томов равной ценности со Сведенборгом, а из книг Шекспира и Данте - бесчисленное их множество.
Но, так поступив, пусть не скажет, что превзошел своих учителей, ибо он всего лишь держит свечу при солнечном свете.
Бл.
#1091
Отправлено: 02 Август 2009 - 17:53:22
inter urinas et faeces nascimur
#1093
Отправлено: 03 Август 2009 - 08:59:07
inter urinas et faeces nascimur
#1094
Отправлено: 03 Август 2009 - 10:41:43
#1095
Отправлено: 05 Август 2009 - 13:58:05
Кайуа выделяет три ситуации поведения богомола. Первая довольно обыкновенная: смерть используется как механизм защиты в минуты опасности. Богомол притворяется мертвым. Вторая ситуация не так банальна. Случается, когда богомол на самом деле умирает, однако внутренний механизм рефлексов позволяет ему поддерживать в жизни разнообразные виды деятельности: он может передвигаться, удерживать равновесие, даже спариваться, нести яйца, делать гнездо. Во второй ситуации смерть имитирует жизнь, как в первой жизнь - смерть. "Насекомое даже не заметило, что больше не живет. Оно умерло, но слишком занято и у него нет времени, чтобы отдать себе в этом отчет. Оно продолжает эксплуатировать последние останки жизни". Последний уровень достигается тогда, когда среди знаков жизни, которые подавало насекомое, появляется то, что Кайуа называет "притворной неподвижностью трупа", т.е. происходит возвращение к пункту отправления. Насекомое снова изображает смерть. Но теперь оно мертво. Оно потеряло жизнь, которую продолжает спасать. Кайуа говорит, что умерший богомол симулирует (simule) смерть. Он мертв и говорит это. Теперь смерть имитирует себя в складке (Pli) жизни, жизни сведенной к тому, чтобы быть зеркалом смерти. "Будучи" мертвым, богомол притворялся живым только потому, что живым он притворялся мертвым. Эта двоякая смерть симультанно (Simultanement) реальна и притворна; труп делает вид, что он есть.