- Название: Кристина. Рождение легенды
- Год создания: 2008
- Основан на произведениях/фильмах:
- Конкурсы:
- Рецензий читателей: пока нет
- Загрузить в виде файла:
ff2008_26.pdf
зеркальным серебром решетка радиатора напоминает приоткрытую скалящуюся пасть, усаженную острыми зубами. Из затемненного ветрового стекла исходит заполняющее пустую кабину сияние, которое с каждой секундой усиливается. «Плимут» не двигается, он просто стоит на месте – тихо и молча. Лишь мерно урчащий гул ветра различается на заднем фоне… Внезапно раздается громкий скрежет стартера, и вот уже двигатель чуть слышно рычит. Спустя десять секунд, мотор начинает работать рывками – громче, тише, громче, тише. Кристина потихоньку крадется к дому, словно дикое животное, сминая траву на гротескном газоне. Машина – единственное, что все время остается четким и непоколебимым в цветовом спектре пейзажа, во всей этой гамме жутких и мистических переливающихся друг в друга красок. Она приближается. Трава шелестит под ее колесами – несмотря на слуховой барьер, это отчетливо слышно, как кое-что еще… Вероника готова поклясться - то, что она слышит, исходит именно с улицы, а не рождается галлюцинацией в сознании. Этот леденящий кровь шепот похож на голос завывающего ветра, застрявшего в сливной трубе крыши дома. Шепот, словно заевшая пластинка, повторяющий одно и тоже: «Третий лишний, дорогая. Третий всегда лишний. Ты это прекрасно знаешь – третий лишний… Меня освободил из заточения он – он теперь мой, и ничто не в силах нас разлучить»…
***
Осень в этом году пришла в Либертивилл точно в положенное время, без опозданий. Приветливый сентябрь еще позволял спасаться днем от холода, а вечером – от жары, возвещая о том, что по – настоящему лютые холода уже пробуждаются где-то там, за горизонтом, чтобы в очередной раз начать свое шествие по планете. В небе огромной серебряной монетой висела луна, то и дело скрываемая облаками. Ночь черным липким туманом окутала шоссе, выпустив на свободу игривый ветерок, сразу же раскрепостившийся и отправившийся в свои путешествия по городу. В воздухе невидимыми облаками разгуливали запахи тлена и увядания, доносящиеся из глубин уже пожухлой природы. Роланд с легкостью и уверенностью крутил рулевое колесо. Передние фары Кристины, сочащиеся новизной, двумя длинными и мощными лучами света рассекали темноту. Двигатель глухо рокотал. Приборная доска светилась мистическими зелеными огоньками - словно из – под покрова темени пробивались признаки другой жизни, существующей невидимой антиномией где-то рядом…. Радиоприемник предоставлял в распоряжение слуха APS, средневолновую питсбургскую станцию, где Тони Уайлдер ровным профессиональным голосом исполнял песню «Ледяные сердца». Надвигался уик-энд. На следующей неделе должна приехать Марсия. Она уже давно собиралась погостить у брата и его семьи, особенно после того, как развелась с мужем. Ей очень хотелось взять на руки и прижать к себе свою маленькую племянницу, которая в следующем году должна пойти в первый класс. К тому же которую она крепко и бесконечно любила, потому что своих детей ей завести так и не довелось. В пятьдесят четвертом врачи поставили ей неутешительный диагноз – бесплодие. Собственно, поэтому Фред, муж, ее и бросил.
Марсия, Джордж, Давно умершие родители…
Роланда словно осенило. Его разум будто в какое-то мгновение вырвался из крепких оков небытия. Если бы только можно было все исправить… Перед глазами словно разноцветные кадры из забытого кинофильма, вопреки воле, рисуются обрывки далекого прошлого – забытого, мрачного и мутного; превратившегося в частички сновидений. А главное – все время норовящего прокрасться в сознание. И в этом прошлом Роланд представлялся себе в своей же памяти самым злобным человеком на свете. Если бы теперь он смог вернуться назад, через коридоры лет, он бы с радостью изничтожил этого отвратительного, злобного человека… искоренил бы его любыми способами. Того самого эгоиста, что однажды в четырнадцатилетнем возрасте столкнул с крыльца своего маленького брата Джорджа на острые металлические колья ограды, что окружала небольшую мамину клумбу с цветами, и малыш насквозь проткнул себе руки, потеряв много крови и чуть не умерев. Искоренил бы того маленького преступника, который разбил лицо сестренке в порыве гнева и часто дрался с отцом при отсутствии серьезного повода. Да, если бы можно было все исправить... «Невозможно. Невозможно переделать свою судьбу. Но еще не поздно осчастливить своих близких. У тебя есть семья. И хоть тебе уже за пятьдесят, еще не поздно загладить старые ошибки. Не поздно – поверь…», - Роланд отчетливо слышал голос у себя в голове, произносящий все это. «Я люблю их. Они все, что у меня есть», - теперь он вздрогнул, так как последнее предложение резко сорвалось с его губ. И чтобы как-то подавить симптомы, очень похожие на проявление сумасшествия, мужчина кашлянул, тряхнул головой и попытался сменить радиоволну. Однако из этого ничего не вышло, и, упустив Джестер джампс, рассказывающих в своей композиции о нелегкой жизни популярных людей, Роланд больше ничего не нашел кроме усиливающихся и затихающих бесконечных помех. Едва мысли Роланда о своей семье материализовались в слова, как у «Плимута» заглох мотор, и машина теперь катилась по инерции. Затем остановилась. «Только не это…» - пронеслось в уставшем сознании, пока рука рефлекторно поворачивала вправо ключ зажигания. Однако Кристина дальше двигаться отказывалась напрочь. Дом Лебэев находился на Уокер-стрит, то есть на расстоянии двух миль от того места, где на главном шоссе Роланд безуспешно пытался завести автомобиль. Свет зажженных фар по-прежнему продолжал рассеивать черный субстрат окружения. Ветер, который немного усилился за последний час, продолжал учинять красно-желтые ночные хороводы из отмирающих, покладистых листьев.
***
Роланд вернулся домой на «Плимуте» задумчивый и непохожий на себя самого. Его лицо приобрело ватно-серый оттенок, осунулось. Создавалось впечатление, будто совсем недавно он перенес шок. В провалившихся глазах читалось смешанное чувство – жалость, тревога, ярость, обида. А еще – коварство и… какое-то смутно прорисовывающееся желание. Все запечатлелось в едином незатухающем огоньке. Этот огонек, казалось, сейчас, как никогда раньше, отражал в себе душу Роланда - именно такой, какая она у него … (стала?) - Машина. – Говорил он Веронике. – Она заглохла на дороге ни с того ни с сего и… Его взгляд неуклюже сполз с лица жены.
… Бессмертие, Роланд… Ты получишь его. Тебе больше не придется бояться того, чего ты не знаешь. Страх превратится в миф. Его не будет. Давай прокатимся, Роланд – ты и я. Просто прокатимся в очередной раз… И все будет по-новому.
-… и мне пришлось повозиться. – Закончил он, наконец, в замешательстве.
…Мы прокатимся, Роланд, и нас больше ничто не разлучит. Все мосты за нами уже разрушены.
- Ты не слышал новость о Норманне Коббе? – Вероника отвлекала внимание мужа, а сама грустно и тревожно глядела в его бледное лицо, где под глазами появились темные круги. – Вчера вечером он погиб в своей конторе во время пожара. Кроме того, сгорела вся его автомастерская вместе с магазином. Роланд безразлично поглядел на жену, не проронив в ответ ни слова. Вероника прекрасно знала, что происходит. Раньше она лишь догадывалась – теперь знала. Знала наверняка… С тех пор, как в их гараже появился «Плимут», их с Роландом жизнь стала резко меняться. Однако меняться не в лучшую сторону, как это было запланировано… Муж почти не появлялся дома, все время пропадал, как он говорил, на работе – хотя еще пару недель назад в мастерскую Уилла Дарнелла Роланд вообще выезжал раза три в неделю. Выезжал только для того, чтобы привезти или отвезти автоаксессуары и запчасти. Ведь после надрыва в армии врачи строго настрого запретили ему исполнять тяжелую работу и прописали постоянно носить лечебный пояс для укрепления спины. Но если раньше он возвращался домой часов в десять вечера и хотя бы разговаривал с Вероникой за ужином, а затем шел в спальню к Рите и, если та не спала, целовал ее перед сном, то за последние три-четыре дня он лишил свою семью даже этого. Его сердце словно превратилось в кусок льда. Все происходило так неожиданно, резко и чудовищно открыто. Пару дней назад, когда Вероника поведала мужу о своем недавнем видении (или чем ЭТО там было), о взбесившейся за окном машине, Роланд лишь рассмеялся. При чем холодно и безжалостно, будто слова его жены больше не значили для него ничего. «Ты слишком впечатлительна, милая… Слишком впечатлительна», - это все что он ответил, наполняя каждое слово серым сарказмом. После этого разговора Вероника плакала в своей комнате. Из ее глаз бежали безмолвные, тихие слезы, отражающие переживания за близкого человека, который на твоих глазах превращается в бессердечный манекен. Потом она неоднократно пыталась вразумить Роланда, убедить его, что причиной их разлада является Кристина. Что она – не просто «Плимут фурия» выпуска пятидесятых. Она – НЕЧТО БОЛЬШЕЕ, чем «Плимут фурия»… Нечто большее, чем просто машина. Но он и слушать ничего не хотел, ссылаясь на истерию жены. За его улыбкой мелькал мрак, близкий к презрению и пустоте. «В тебе играет ревность, дорогая. Гони ее от себя. Топчи ее. Бей. Души» - так он отвечал. Слова давались ему с дьявольской легкостью. Это был не тот Ролли, что однажды приехал со службы домой и впервые обнял дочь с переполняющей его глаза любовью и радостью. Это был не тот Ролли, что порой вспоминал свою военную жизнь с подлинным презрением и готовностью в любой момент
|